Я влюблен в ужасную женщину, или Заколдованные конфеты Блум (СИ) - Волкова Риска - Страница 28

— И ты только сейчас об этом мне говоришь⁈

Дернула плечом.

— Ты все время был так занят статьями в газетах, что не удосужился спросить ни о чем больше.

— ЛЮСИНДА! — он почти прорычал мое имя. — ТЫ ВСЕГДА ДОЛЖНА СООБЩАТЬ МНЕ О ТАКОМ!

Поджала губы.

— Сказала же!

— Должна была раньше! Мне нужно будет отменить все дела на понедельник и…

Я покачала головой.

— Даже не думай. Клуб закрытый.

— Собираешься одна туда пойти?

— Почему одна? — спросила я. — Со Смитти.

— Ах, да… Смитти… — его голос звучал так ласково, что становилось не по себе.

А еще во мне появился странный порыв, отползти на другой край кровати, но мне просто не дали, схватив за ногу и подтащив к себе.

Я и опомниться не успела, как этот самоубийца подмял меня под себя, нависнув сверху.

— Я тебя туда не пускаю… — прошептали на ухо.

(Леонард Хаски)

Она собралась в кружок Аманды Брайт ловить убийцу, и разумеется ничего мне не сказала! О, боги… Как это в духе Люсинды Блум! Я–то идиот, думал, что между нами установилось хоть какое–то доверие!

Стараясь взять себя в руки и не отшлепать по заднице своевольную девчонку прямо сейчас, невольно вслух подумал о том, что теперь нужно скорее отменять все планы на понедельник. И что получил в ответ? Что она туда одна собралась! А мое присутствие как бы не предусматривается. Ну конечно! Клуб–то ведь закрытый.

— Почему одна? Со Смитти!

Ну все, Блум! Держись!

Видимо, что–то такое отразилось на моем лице, потому что девчонка решила от меня сбежать. На другой край кровати. Однако не получилось. Я с легкостью сцапал ее левой рукой, а правой подмял под себя, нависнув сверху.

Ее запах, чуть терпкий и цветочный просто оказывал дурманящее действие! Потому что ничем другим я не могу объяснить то, что я едва сдерживал себя в руках… Ее лицо, чуть испуганное, но такое изящное… Ее глаза, живые и насмешливые, губы, искусанные и чуть припухшие от волнения…

— Я тебя туда не пускаю… — хриплым голосом прошептал я.

Она дернулась было, но я не пустил.

Боги… Что я творю…

— По какому такому праву⁈ — попыталась возмущаться она.

Правда слабо возмущалась. Без огонька. Все больше смущалась… Моя девочка…

Наклонился совсем низко к ней, почти касаясь дыханием ее губ, и с трудом уже сдерживая себя.

— По такому праву, что я люблю тебя, Люсинда Блум.

Я не дал ей ответить. Накрыл рот поцелуем, понимая, что все, остатки разума канули в Лету, а самосохранение похоже провалилось в Ад.

Я целовал ее. Так, как никто и никогда. Пил дыхание, ласкал плечи, ключицы, говорил какие–то глупости… Шептал на ухо, зарывался в ее волосы, прижимая к себе.

А она… Она отвечала сначала. Робко, будто боялась, а потом…Потом зарядила коленом мне в пах. На этом романтика момента закончилась. А башня иллюзий рассыпалась, словно замок из песка.

Я идиот… Боги, какой же я идиот…

Следующий день принес немало сюрпризов. Один из них был таков, что Люсинда Блум решила не дожидаться рейсового дирижабля, а умудрилась вызвать Норри и сбежала вчера, даже не дожидаясь ужина. Не знаю, как у нее это получилось, но этот поступок заставил меня едва не завыть.

Я все испортил. Даже не так. Сломал на корню, не дав нашим отношениям даже призрачного шанса.

Надеялся, что она останется, что получится загладить свою вину… Но нет. Только не с Люсиндой Блум.

— Ты до сих пор ее не забыл? — спросила мама, обиженно поджимая губы.

Мы столько с ней не виделись, а я весь ушел в себя. Вчера полночи пытался ей объяснить, почему наша гостья вдруг решила так спешно уехать, и теперь вот, за завтраком думал лишь о Блум, отвечая невпопад на какие–то вопросы.

Поднял голову, собираясь что–то соврать, но не смог.

— Не забыл, — признался я.

— Ты точно сын своего отца… — вздохнула она. — Он тоже таскался за мной чуть ли не со школы. А ведь я могла бы выйти замуж за другого! Более красивого и богатого!

Улыбнулся.

— Ты об этом рассказывала.

— Знаю. И вот, что тебе скажу. Раз уж ты сын своего отца, то должен ее добиться! В конце концов, она всего лишь женщина! Слабая и беззащитная, хоть и хочет казаться колючкой.

— И это я тоже знаю. Но не уверен, что у меня уже что–то получится…

— Что за упаднические мысли⁈ Или до сих пор считаешь, что ты ей не нравишься? Ты стал мужчиной, сын! Интересным мужчиной. Любая бы была рада выйти за тебя, но ты выбрал ее. А раз так, то уважай свой выбор! И борись за нее!

Я бы и рад был бороться… Но вряд ли Блум простит мое поведение. Даже, когда она садилась в машину к Норри, ТАКОЙ взгляд на меня бросила, что мне захотелось под землю провалиться. Еще и сказала, что я ее распутной женщиной считаю, раз полез целовать, когда у нее жених есть!

— Наверняка совершил какой–нибудь идиотский поступок… — продолжала мама. — Девушки любят напористых мужчин, но не настолько же! Как тогда! С прыщами! Подошел и сходу, давай, мол, дружить! Надо было помочь портфель донести или как–то ненавязчиво познакомиться… А не так…

— Маааамааа… — простонал я.

— Что «мама»? Ты о маме даже не вспоминал все это время!

— У нее жених есть. И это не я, к сожалению…

— Подвинется! — фыркнула она.

Зазвонил звонок. Мама помчалась открывать. Через несколько минут я уже пожимал руку отцу.

— Плохи дела… — с порога сказал он, вешая на крючок длинный плащ. — Похоже, военные что–то замышляют против короля.

Я прикрыл глаза. Приехал домой, чтобы хоть капельку отвлечься от всего, и на тебе! Отец принес с работы дурные вести. Он был полковником, одним из тех, кто вряд ли когда–то предаст корону. Заговор в рядах военных подтверждал мои теории о том, что скоро должно произойти нечто такое, от чего волосы на голове встанут дыбом.

Когда мне в голову пришли мысли о возможном ритуальном убийстве всех этих жертв, связанных с амбидекстром, я подозревал что–то такое, но не думал, что все же это может оказаться и в самом деле реальностью.

Чтобы пойти против короны, нужно было обладать реальной властью и достаточным кругом высокопоставленных единомышленников.

— Расскажешь? Мне тоже есть, чем поделиться с тобой…

Отец коротко кивнул.

— Непременно. Пройдем в мой кабинет.

Он даже завтракать не стал, почти сразу заперся со мной в кабинете, щедро плеснув себе в бокал бренди. Достал и второй, наполнив его.

— Так что произошло? — я, качнув головой, отказался от своего бокала.

Отец нахмурился. Он будто бы стал еще более старше. Сейчас, как никогда, было видно, насколько рядом с ним оказалась старость. Глубокие морщины избороздили его лицо, а седина ни оставила ни одного волоска нетронутым.

— У вас в Управлении похоже завелась крыса.

Ненавижу понедельники. Особенно такие, после таких ужасных выходных.

Если честно, то я, наверное, впервые после смерти родителей проревела почти весь день. Навзрыд, размазывая тушь по щекам. Было обидно. Я злилась. И прежде всего на себя.

— Ничего не изменить… — шмыгала я носом, и продолжая плакать.

Сейчас наши отношения со Смитти вряд ли можно было так просто разорвать. А изменять ему с другим я не собиралась. Мне бы после такого самой было мерзко… Я бы перестала себя уважать. Но если так… Если так, то почему мне так горько? Словно этим своим поступком я отпилила себе ногу.

То, что у Хаски остались какие–то чувства ко мне было неожиданно. И это несомненно было приятно. К тому же, говоря по правде, он мне тоже нравился. Своей харизмой, своим немного жестким упрямым характером, улыбкой… И целовался он так, что последние остатки разума куда–то улетучивались.

Но я не могла предать человека, который мне доверял. Либо покончить с ним, и после этого думать об отношениях, либо никак.

— Какая ты старомодная, Люсинда Блум! — передразнила я сама себя.