Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 43

— Парни, — говорю я. — А поехали в пельменную? Поедим!

— О! — оживляется Алик. — Должны же хоть какие-то приятные моменты в жизни присутствовать! Поехали, точно!

В пельменной, той самой, где мы раньше встречались со Злобиным, мы набираем по две, а кто и по три порции. Уксус, горчица, сметана, перец, соль. Снова оказываюсь в атмосфере солдатской столовой и боевого братства.

Плотные упругие колбаски в шкурках из тонкого серого теста, как колдовские гоголевские галушки, залетают в рот почти что сами. Мы улыбаемся, шутим, подкалываем друг друга и пьянеем от неожиданной и чрезмерной сытости.

А потом лениво выходим на улицу и, хотя парни проявляют дисциплину и относятся к своему делу внимательно, нас сейчас можно брать голыми руками. Мы сытые, добрые и неагрессивные.

Как только я захожу в свой офис, раздаётся телефонный звонок.

— Брагин, — отвечаю я, поднося трубку к уху и выслушиваю в ответ длинную, изощрённую и убийственно недобрую тираду.

Это Злобин изрыгает все известные ему матерные слова, комбинируя их в затейливые сочетания и переплетения.

— Я так понимаю, — вставляю я, когда он на мгновенье стихает, — Вы в Лефортово побывали.

В трубке снова раздаётся мат-перемат.

— Да, — наконец, переходит на человеческий язык Де Ниро. — Побывал.

— Я слышу, что впечатления от посещения у вас весьма яркие.

— Ярче не бывает.

— Не выяснили, кто такой этот зицпредседатель Фунт?

— Нет ещё. Я создал специальную группу во главе с Ижбердеевым, будут искать Поварёнка, ну и с остальными моментами разбираться.

— Ох…

— Что такое⁈ — спрашивает он.

— Вам виднее, конечно, но ваш Ижбердеев хрен знает сколько времени потратил на работу по Кухарчуку и даже не знал, что это не он. Думаете, ему можно доверять?

— Можно, ещё как можно. Мировой мужик, между прочим. Ты мнение о нём, похоже не самое лучшее сложил. И зря, повторяю тебе. Он человек ответственный, грамотный и дотошный. А то, что он прошляпил Поварёнка… так в личном деле у него вклеена фотография того, кто в камере сидит.

— Так у вас там преступные группы орудуют, — говорю я. — Кто-то же это сделал для Кухаря.

— То-то и оно. Будем разбираться. А тебе благодарность. Ты будто шестой точкой почувствовал, ведите меня и точка.

— Чуйка, Леонид Юрьевич. Чуйка.

О том, что я видел Кухарчука выходящим из лифта в штаб-квартире КГБ, под самым носом у Злобина, я решаю не говорить. Есть какое-то смутное чувство, будто не надо этого делать. Я же говорю, чуйка…

Проходит пара дней, в течение которых ничего особенного не происходит. Никто на меня не нападает, не стреляет и не режет. Я успеваю встретиться и пообедать с Куренковым и с Ириной Новицкой.

А ещё снова навещаю Лямина в Главном управлении уголовного розыска и прошу его разыскать дело об убийстве Ксении или Оксаны Белоконь.

— Бля, ну ты даже не знаешь имени жертвы, не говоря уже когда и где это произошло. Я тебе что, внеземной разум, что ли?

— Я, Олег Дмитриевич, — говорю я вытаскивая из портфеля четыре бутылки коньяка, — буду вам очень благодарен, даже если вы ничего не найдёте. А если найдёте, то благодарен буду вдвойне и даже втройне.

— Ты хочешь, чтобы мы впали в алкогольное безумие что ли? Вон туда убери, чтобы тут не стояли.

Я убираю бутылки на пол за сейф.

— Фамилия не самая распространённая, — замечаю я. — Может, удастся что-то раскопать. Ну, а если нет… На нет, как известно, и суда нет. Хотя очень хочется это дело найти.

Вообще, если не получится найти, я могу попробовать разузнать подробности, имена и даты у майора, когда он приедет, но желательно не бередить его раны и выяснить всё до его приезда.

На третий день после обнаружения пропажи Поварёнка прилетает Белоконь. Прилетает один, без библиотекарши. Ну, ладно, его дело, в конце-то концов.

— Товарищ майор! — окликаю его я из толпы встречающих.

— О, рядовой Брагин, — улыбается он, что само по себе уже можно назвать знаменательным событием. — А ты чего в штатском? Обалдел что ли? А если патруль?

— Патруль? — смеюсь я. — Да он ко мне близко подойти не сможет. Да и мысли такой у него не возникнет, мне кажется. Ну, а если всё-таки докопается с какого-нибудь перепугу, у меня есть ксива очень серьёзная, с красными корочками. Так что всё у меня схвачено, Василий Тарасович. Комар носа не подточит. Ну что, идём? Багажа нет у вас, только ручная кладь?

— Только ручная, — подтверждает он.

Мы идём к машине.

— Ничего себе, — удивляется начальник заставы. — Это что за люди? Тебя охраняют, как короля. Или как главаря мафии.

— Да, приходится соблюдать меры безопасности. Это не всегда так. Просто тут были кое-какие неприятные моментики, так что бдим. Потом вам расскажу.

— Вообще, понимаю, — кивает он. — Видел, как ты умеешь находить приключения на пятую точку.

— Вот, — смеюсь я. — Приятно поговорить с понимающим человеком. Ну что, поедем в гостиницу, а потом завтракать, идёт? Устали в дороге?

— Нет, не устал, наоборот, отдохнул. Спал всю дорогу.

— Ну и отлично.

Мы едем в «Москву», берём номер, а потом отправляемся в ГлавПУР.

— Потерпите? Ресторан закрыт ещё, у нас здесь утро.

— Да, вижу что утро. Потерплю, я не голодный. В самолёте хорошо кормили.

— Хорошо. Потом всё компенсирую. Тогда поехали.

— Поехали, — соглашается он. — Только ты мне сначала объясни, что всё это вообще-то значит. Что это за командировка? Нет, я понимаю, что ты сам её организовал, но для чего? Чтобы показать Москву или для чего-то другого?

— Для другого. Сейчас приедем и я всё покажу и расскажу, а сейчас пока вы рассказывайте.

— Чего тебе рассказывать?

— Здрасьте! Рассказывайте, как застава, как старшина, как Козловские, как пацаны и даже, как там Гуревич живёт. И про Татьяну Александровну не забудьте рассказать. Давайте, про всех отчёт делайте.

Он крякает, и чуть дёргает головой.

— Отчёт тебе. Ну держи. Все шлют тебе приветы. Как узнали, что я еду, опять служба побоку и один Брагин на уме. Никакой ответственности за выполнение боевой задачи.

Алик с Витей смеются.

— Вот, товарищ майор, знакомьтесь, пожалуйста, с Виктором и Олегом. Оба с ранениями после Афгана, списаны подчистую. А они герои, между прочим. Знаете, сколько духов положили!

— Да ладно тебе, Егор, — чуть поёживается Витёк. — Какие мы герои, там все такие…

— А у Василия Тарасовича, — говорю я, — между прочим, тоже две «Красных звезды» имеются, как и у вас. Он правда не распространяется, где и за что получил. Но вон планки-то на груди, сами посмотрите.

Вскоре мы приезжаем в ГлавПУР и проходим сразу в кабинет к Скачкову.

— Виталий Тимурович, доброе утро, — приветствую его я.

— О, приехали уже, давайте, заходите!

— Товарищ полковник, майор Белоконь прибыл для выполнения задания по командировке.

— Проходите-проходите и давайте без чинов, — машет рукой Скачков.

Они жмут руки, как старые знакомые.

— Так, вы же без завтрака, — утверждает Тимурыч. — Давайте, чайку с дорожки, заодно и поговорим.

Начинает шуметь электросамовар, установленный на столе в сторонке, за шкафом. Появляются батон, колбаса и пряники. А ещё бутылочка коньяка и стопочки.

— О, знакомый коньяк, — усмехается Белоконь. — Знаете, товарищи, если такое дело у вас каждый день, то я уже согласен на все предложения. Шучу! Шутка.

— В каждой шутке, есть доля шутки, — подмигиваю я и разливаю по «напёрсткам» коньяк для господ офицеров.

Они выпивают.

— Так, что тут у нас происходит! — раздаётся вдруг от дверей зычный командный голос. — Где этот Белоконь прячется⁈ А ну!

В кабинет вваливается полковник Толстиков, тот самый погранец с красным надменным лицом, который когда-то на совещании в ЦК требовал перевода «Факела» под управление ГлавПУРа. Короткие волосы на голове по-бунтарски топорщатся, усы под носом тоже, а злые глаза бегают из стороны в сторону.