Надо – значит надо! (СИ) - Ромов Дмитрий - Страница 44

— Белоконь, твою мать! — трубит он, упирая руки в бока! — Это ты или это не ты⁈

— Вилен! — удивлённо восклицает майор. — Толстиков! А ты откуда взялся?!!

Они бросаются друг к другу и крепко обнимаются.

— А ко мне приходит этот ваш Брагин вчера! — громыхает полковник Толстиков. — Притаскивает ящик коньяка. Ну, я думаю, какую-то пакость затеял. Взяткой хочет мне, стало быть, рот заткнуть. Да, Брагин⁈

Он поворачивается ко мне и грозит мне пальцем.

— Никак нет, — улыбаюсь я. — Подарок — это не пакость. Подарок — это всегда хорошо, особенно когда от души.

— Ладно, тебе, знаю я, — качает головой громогласный полковник и снова поворачивается к майору. Ты с ним поосторожней, он, говорят, внук внебрачный…

Толстиков поднимает палец и тычет им в потолок.

— Врут, — парирую я.

— Вот, короче, приходит ко мне этот «внук» и говорит, так и так, товарищ полковник, у нас будут изменения в ближайшее время, Скачков уходит замом к Злобину, а на его место приходит боевой командир, прекрасный человек, офицер с большой буквы и всё вот это. Ну, ты понимаешь. Я говорит, прошу чтобы от имени Управления вы поддержали нашу кандидатуру. Я спрашиваю, мол, кто такой. А он отвечает, так мол и так, майор Белоконь. Нихера себе, думаю! Какой такой Белоконь? Не Вася ли? А он мне говорит, так точно, Вася, ну, то есть Василий, говорит, Тарасович! Я и обалдел! Да где ж ты его нашёл, говорю, милый Брагин. А он докладывает, мол, служил под его началом, имел, значит, честь! Ну, и всё! Когда, спрашиваю, прибывает твой Белоконь. Завтра! Это сколько ж мы с тобой не виделись, а Вась?

— Даже и не сосчитать, — улыбается Белоконь. — Столько и не живут, наверное.

— Да, точно. Ну ничего, теперь значит будем часто видеться. Я же начинал у него замполитом. Мы с ним вот так вместе были!

Полковник сцепляет руки в замок и трясёт перед нами, демонстрируя крепость их былых уз с майором.

— Ну, тогда за встречу! — говорю я и снова разливаю коньячок.

Господа офицеры накатываю ещё по маленькой, закусывают и продолжают восхищаться невероятными фортелями, которые частенько выкидывает судьба. Потом Толстиков уходит к себе, предварительно договорившись, что Белоконь придёт к нему домой на ужин и познакомится с детьми, а жену Толстиковскую он и так знает, она с тех пор ещё с ним.

Когда полковник убывает, мы, посчитав майора морально готовым, вываливаем на него всё, что касается обязанностей начальника «Факела».

— Ребят, — качает он головой. — Я не потяну, правда. Тут столько бюрократии. И с теми, и с теми надо. И комсомол, и ДОСААФ и региональные власти, и войска. Я обычный офицер, мне это всё чуждо.

— А если, товарищ майор, Родина даёт вам приказ? — наезжаю на него я. — Вы что перед лицом мелких проблем и Родине откажете?

— Да что за разговор такой? Это шантаж.

— Да, это шантаж.

— Слушай, Василий, — говорит Скачков. — Я тоже, когда пришёл был майором, причём, в отставке и никогда административной работой не занимался. Если за такую не считать преподавание в училище. Но ничего, справился. А мы ведь с Егором всё с нуля поднимали. На себе тащили. Да что мы. Вообще-то это полностью его детище. От задумки до первых шагов и вот до сего дня. Мы в области начинали, не в Москве. И связей ещё не было никаких. И вот смотри, почти за два года сколько всего сделано. Так что ты тоже сможешь, тем более, что Егор никуда не уходит, он с тобой будет. Ирина Новицкая, секретарь ЦК комсомола, мировая баба, между прочим. Всё знает, всё понимает. Она тоже поможет. Так что давай, не ломайся и соглашайся.

— Ну, допустим, я соглашусь, — отвечает Белоконь. — Только я понять не могу, почему я? Я в вашем деле полный ноль. А у вас тут народу вон сколько, немеряно. И все толковые и смелые. Не проще вам взять того, кто уже в деле?

— Тут Вася, — говорит Тимурыч, — такое дело. Это как в разведку идти. Нужен человек, которому Егор, как себе может доверять. Тот, кого он в деле видел. И чтобы не просрал всё. Командир нужен, а не просто хороший человек. И тренер по самбо заодно.

Тимурыч улыбается.

— Так ты меня в деле-то не видел! — поворачивается ко мне Белоконь.

— Всё, что надо, я видел. Да у меня ведь чуйка, Василий Тарасович. Вон, хоть у Виталия Тимуровича спросите. Ладно. У нас есть две недели. Вы с дороги, только прилетели, не ели ещё толком. Давайте так. Сегодня отдыхаете. Но не просто так отдыхаете, а думаете над нашим предложением. Сейчас мы едем обедать, а потом я оставляю вас в покое. Но только до завтра. А завтра вы говорите о своём решении. Мы надеемся, что оно будет положительным. И тогда начинаем вас натаскивать и готовить.

— А если нет? — спрашивает он.

— Ну, заставить мы не можем, да и не хотим, — пожимаю я плечами. — Если не захотите, просто посмотрите Москву, погуляете. Я вам программу организую. Об этом не беспокойтесь. Поехали. Виталий Тимурович, поедете?

— Ну, давай, поеду.

Мы возвращаемся в «Москву» и заваливаемся в ресторан. Садимся, заказываем разносолы, коньячок опять же. Белоконь не теряется. Я понимаю, что в ресторанах таких он не часто бывает, да и вообще в ресторанах, не только таких. В общем держится достойно.

Официант ставит перед нами салаты и мы приступаем. Вернее, собираемся приступить. Я уже беру в руку вилку, но тут подбегает Витя.

— Егор, на пару слов.

— Извините, товарищи, я на минуту, — говорю я, вставая из-за стола.

Мы отходим в сторонку.

— Слушай, там звонит Чурбанов. Говорит, очень срочный вопрос. Нужно срочно переговорить. Прямо немедленно. Он уже сюда едет, и просит, чтобы ты спустился.

— А где он хочет говорить, в машине?

— Да.

— Понял. Идём. Сейчас скажу только, что отойду.

Я ловлю официанта и даю ему денег с запасом, поскольку опасаюсь, что могу задержаться с Чурбановым.

— Товарищи офицеры, — говорю я Скачкову и Белоконю. — Я прошу прощения. Срочный разговор. Я на некоторое время вас оставлю. Заказывайте всё, что хотите и сколько хотите. Виталий Тимурович, проследите, чтобы Василий Тарасович не стеснялся. А я, как освобожусь, сразу прибегу.

Я выхожу из зала ресторана и в сопровождении парней спускаюсь вниз. Чурбановская «Чайка» уже стоит рядом с гостиницей. Я беру глушилку из своей тачки и сажусь к Чурбанову.

— Ничего себе охраны у тебя, — кивает он. — Привет.

— Здравствуйте, Юрий Михайлович, — отвечаю я и врубаю глушилку.

— А, правильно. Молодец. Слушай. Не знаю даже, как и сказать…

— Случилось что-то? — хмурюсь я. — С Галиной всё в порядке?

— Да что с ней сделается, — недовольно машет он рукой. — Тут вот какое дело. Не знаешь даже, кому и сказать-то, бл*дь… чтобы не навредить… Щёлоков…

Я молчу, не перебивая и давая ему собраться с мыслями.

— В общем, он сделал левую экспертизу. Сфабриковал… Понимаешь?

Я киваю. Эка невидаль и что тут не понять-то…

— И по результатам экспертизы выходит, что Суслов… — он замолкает и смотрит мне в глаза. — В общем, в теле найден сильнодействующий яд. И типа точно такой же яд найден в таблетках, которые он употреблял от давления… Понимаешь меня?

— Понимаю, — киваю я. — Очень хорошо понимаю. Остаётся разобраться, против кого он хочет использовать эти данные. Знаете?

— Знаю, — кивает Чурбанов. — И что знаю, и как.

— Скажете?

Он вздыхает и, взяв из моей руки глушилку, крутит её в руках.

— Хорошо, — кивает он. — Скажу. Самое поразительное во всей этой истории, что только тебе я и могу сказать…

Чурбанов ещё раз вздыхает:

— Он хочет выбить Андропова.

— А вам это не кажется странным, Юрий Михайлович? Зачем ему сейчас топить Андропова? От него никакой реальной угрозы уже не исходит. Да и он уже не был руководителем «конторы», когда с Сусловым случилось… то, что случилось, в общем.

— Личная неприязнь, — невесело усмехается он. — Хочет, пока есть возможность, разделаться раз и навсегда. Считает, что нельзя упускать возможность.