Наставники Лавкрафта (сборник) - Коллектив авторов - Страница 61

Вы, естественно, захотите узнать, к какому же выводу я пришел, не так ли? В любом случае, я не смог придумать ничего такого, что помогло бы объяснить, как череп покатился наверх. Но спустя некоторое время мне пришло в голову нечто такое, что заставило меня чувствовать себя совершенно некомфортно.

Право, я не имею в виду ничего сверхъестественного! Возможно, здесь замешаны потусторонние силы, а быть может, нет. Если даже так, то я не склонен верить, что духи могут серьезно навредить живым людям, разве что напугать их. Что касается меня, то я охотнее столкнусь с любым призраком, чем с туманом в канале, когда он наполнен кораблями. Нет уж, увольте! Меня беспокоила всего-навсего нелепая мысль. И я не могу сказать ни как она зародилась, ни как развивалась, пока не превратилась в уверенность.

Однажды вечером, сидя за скучной книгой и покуривая трубку, я думал о Люке и его несчастной супруге, как вдруг мне в голову пришла мысль о том, что, возможно, череп принадлежит миссис Пратт. С тех пор я так и не сумел отделаться от этой мысли. Вы мне скажете, что в этом нет здравого смысла, как нет и сомнений, что миссис Пратт была похоронена согласно христианским традициям и сейчас мирно покоится на кладбище при церкви, где ее тело предали земле. И уж совсем чудовищно полагать, что муж сохранил для себя череп миссис Пратт и держал его в коробке для шляпок в своей спальне. Тем не менее, наперекор рассудку, здравому смыслу и вероятности, я убежден, что Люк поступил именно так. Врачам присущи всяческие чудачества, от которых людей вроде вас и меня бросает в дрожь, ибо эти вещи кажутся недопустимыми, не поддаются логике и разуму.

Далее. Видите ли, если это и правда был череп миссис Пратт (ах, несчастная женщина!), то объяснить его наличие у Люка можно только тем, что именно он и убил ее… Причем тем способом, который описывается в истории о женщине, убивавшей своих мужей. Он, конечно, мог опасаться, что однажды проведут экспертизу и его выведут на чистую воду. Понимаете, ведь это тоже упоминалось в моей истории; это на самом деле произошло примерно пятьдесят или шестьдесят лет назад. Выкопали три черепа; в каждом из них нашли маленькие кусочки свинца. Собственно, это и привело к тому, что убийцу повесили. Я уверен, Люк помнил об этом. И мне даже не хочется знать, что он сделал, когда это всплыло у него в памяти. Мне всегда претили всякого рода ужасы, и я не могу себе представить, чтобы вы придерживались обратного взгляда, не так ли? Нет. Если бы это было так, то, возможно, вы смогли бы дополнить историю.

Все это, должно быть, выглядело зловеще, правда? Ужасно, но мне все видится так отчетливо, как, скорее всего, оно и произошло на самом деле. Думается, Люк отделил голову за ночь до погребения, уже после того, как крышка гроба была закрыта, а прислуга спала. Готов биться об заклад: забрав голову, он что-то подложил вместо нее и накрыл саваном, чтобы все выглядело как прежде. Как вы считаете, что он положил под кусок полотна?

Не удивлюсь, если вы поймаете меня на слове и упрекнете за то, что говорю. Ведь сначала я заявил: не желаю знать, что произошло, и ненавижу думать об ужасах; а теперь описываю все так, словно видел это собственными глазами. Я уверен, что на место головы убийца положил сумку с рукоделием. Я хорошо помню эту сумку, поскольку миссис Пратт доставала ее каждый вечер. Она сделана из коричневого флиса, эта сумка… а по размеру походила на… Вы и сами, должно быть, уже поняли. Ну вот, я опять за старое! Вы, возможно, посмеетесь надо мной, но вы не живете здесь в полном одиночестве, где все и произошло… Да и не рассказывали Люку эту историю про расплавленный свинец. Я не подвержен панике, но должен сказать, что временами начинаю понимать, почему некоторые люди поддаются ей. Когда я один, то заново проживаю все это – во сне и наяву, а когда та штука кричит… Честно говоря, мне этот звук нравится еще меньше вашего, хотя я и должен бы уже привыкнуть к нему.

Мне не следует нервничать. Я ходил на кораблях, населенных духами. Одним из них был «Матрос на мачте», и две трети команды умерли от западной лихорадки в течение десяти дней после того, как мы бросили якорь. Но со мной все было в порядке – и тогда, и после. Мне тоже довелось полюбоваться на безобразные зрелища – так же, как и вам, и вообще каждому из нас. Но ничто не будоражило мое сознание так, как это.

Понимаете ли, я пытался избавиться от этой штуковины, но ей это сильно не по душе. Она хочет быть на своем месте – в шляпной коробке миссис Пратт, в шкафу, в ее спальне. В другом месте она находиться не желает. Откуда мне это известно? Я пытался! Вы же не думаете, что я ничего не предпринимал, не так ли? Пока череп находится на «своем» месте, он порой кричит… И в основном именно в это время года. Но, если я выношу его из дома, он неистовствует всю ночь. Тогда никто из слуг не остается здесь ночевать. И без того меня часто покидали, и тогда мне приходилось справляться своими силами по полмесяца кряду. Нынче никто из деревни не остался бы и на одну ночь под этой крышей. Продать дом или передать его в другие руки – все бесполезно. А старухи в округе говорят: я плохо кончу, если здесь останусь.

Но я не боюсь. Вас забавляет сама идея, что кто-то может всерьез относиться к подобному вздору? Вполне вероятно. Это совершенно очевидный вздор, согласен с вами. Разве я не сказал вам, когда вы вскочили с места и начали пугливо озираться, готовясь увидеть призрака за спиной, что это всего-навсего шум?

Возможно, я полностью ошибаюсь насчет черепа. Сам я, по крайней мере, стараюсь придерживаться этой мысли… когда могу. Это может быть просто добротный экземпляр, который Люк где-то раздобыл. А то, что перекатывается внутри, стоит только слегка его встряхнуть, – не более чем галька, или кусочки глины, или бог знает что еще. Ведь у черепа, пролежавшего долгое время в земле, естественно, может быть внутри нечто, производящее подобный звук, не так ли? Я никогда не пробовал вытащить, что бы там ни скрывалось. Есть опасение, что там может оказаться свинец, понимаете ли? А если так, то я предпочту остаться в неведении, ибо лучше уж до конца не быть уверенным. Если же и в самом деле там находится свинец, это означает, что я причастен к преступлению… Ровно в той мере, как если бы я собственноручно умертвил несчастную. Любому это покажется очевидным, думается мне. А пока мне ничего доподлинно не известно, я нахожу утешение в том, что говорю: это курьезный вздор; миссис Пратт умерла естественной смертью, а Люк заимел белоснежный череп, когда еще учился в Лондоне. Мне бы следовало покинуть этот дом… если бы я был уверен в достаточной степени. Как бы там ни было, спать в комнате, где стоит зловещий шкаф, мне не стоит и пытаться.

Вы спросите, почему бы мне не забросить череп в пруд. О, пожалуйста, не называйте это «адским пугалом» – оно не любит, когда его обзывают.

Вот – опять! О боже, ну и вопль! А я говорил вам! Вы что-то бледны, друг мой. Набейте свою трубку, подвиньте стул ближе к огню и выпейте еще. Старый добрый джин еще никому не навредил. Я видел, как один голландец с Явы поутру осушил полбутылки Хюльсткампа, не моргнув и глазом. Сам я не пью, потому что спиртное плохо уживается с моим ревматизмом. Вы не мучаетесь ревматическими болями, поэтому вам спиртное не навредит. Кроме того, на дворе промозглая ночь. Ветер вновь завывает и скоро сменится на юго-западный; вы слышите скрежет окон? Морская волна, должно быть, тоже изменила свое направление, следуя за печальными стонами.

Мы бы, скорее всего, не услышали это опять, если бы вы не сказали то, что сказали. Я более чем уверен. Ну, если вы считаете это всего-навсего совпадением, ваше право. Но я предпочту, чтобы вы больше не обзывали эту штуковину, если не возражаете. Может статься, бедная маленькая женщина слышит, и, возможно, это ее расстраивает, разве не так? Привидения? Вздор! Нельзя назвать привидением то, что можно взять в руки и осмотреть при свете дня и что начинает дребезжать, стоит его только потрясти, не так ли? И это нечто такое, что слышит и понимает; нет никаких сомнений.