Границы (не)приличия (СИ) - Лари Яна - Страница 27

Хотел поднять, но я, превозмогая головокружение, всё же сумела подняться на ноги сама. Впервые мысль, что Миша до меня дотронется, вызвала невыносимую брезгливость. Будто обида и разочарование за пару дней пустила яд по венам, вывернув наизнанку всё то, что я чувствовала к нему ранее.

— Ты вообще… в своём уме? — сиплый вопрос сорвался с губ необдуманно, прежде чем я успела решить безопасно ли открывать рот. Потому что если в целом его новый облик меня поразил, то детали привели в откровенный ужас.

Вернее, всего одна деталь — тонкая дорожка слюны, стекающая по заросшему подбородку.

— Прозрел, — рявкнул с такой злостью, что я похолодела.

Сердце то разгонялось с грохотом, то останавливалось, то срывалось в пятки. Ни к кому ещё я не испытывала столько отвращения. Ни разу. За всю свою жизнь.

— Ты пил, что ли? — оторопело предположила я, чувствуя, как внутри всё дрожит и крутит.

От его одурманенной ухмылки в районе лопаток пробежал холодок.

— Пошли на кухню, здесь воняет.

Вместо резонного стыда, я испытала страх, поэтому беспрекословно подчинилась. Тело не слушалось, тряслось, ноги заплетались. Немного тошнило от незаслуженной агрессии. Я пыталась понять, чем заслужила такое к себе отношение и терялась в догадках. Версии колебались от появления у него любовницы до вступления религиозную секту.

Сунутая мне под нос коробка с чёрствой пиццей вызвала отвращение, а вот пить хотелось зверски. Кружка застоявшейся воды, оставшаяся на столе с последнего завтрака, пошла на ура. Хотелось ещё, но заставить себя встать и подойти к крану я не смогла. Сил хватало, смелости — нет.

— Иди голову помой и собирайся.

— Куда? — сердце от чего-то больно сжалось.

— В клуб. Зарабатывать, — подобное обращение было непривычным и, честно говоря, до чёртиков пугало. Я только открыла рот, чтобы отказаться, как тут же его захлопнула. Вилка в Мишиных пальцах вот-вот могла согнуться пополам, так сильно они побелели. — Пошевеливайся. На рассвете свалим отсюда по-тихому. Этот гнида, что сдал нам квартиру, что-то замышляет.

Спиртным от Миши не пахло. Но если бы я прежде уже упёрлась в штыки, то тогда решила, что нагнетать себе дороже. Достаточно было посмотреть, как шустро и тревожно бегали его глазки, туда-сюда… Как будто «Этот гнида», на самом деле приятнейший человек, сейчас выскочит с топором из-за шкафа.

— Миш, сначала объясни, где наши деньги, — всё же тихо спросила, стараясь выиграть время.

Горько, но надежды на его адекватность не оставалось совсем. Это ясно читалось по кривящимся в раздражении губам. Он не сожалел. Ни о чём. Его злила моя медлительность.

— Деньги? Ты имеешь в виду копейки, что мы выручили за твой клоповник? — выплюнул он свистящим шёпотом сквозь стиснутые зубы. — Закончились. Поэтому поторапливайся. И лицо повеселее нарисуй.

— Нет… — но договорить я не успела, потому что Миша вдруг воткнул вилку в столешницу. Жест укрепивший меня в опасениях, что крышечка у человека отчалила окончательно, а заодно заставивший заткнуться и покорно кивнуть.

Причина его психоза обнаружилась в ванной на раковине. Прозрачный пакетик с остатками мелкого кристаллического порошка, очень похожего на соль… может, было что-то ещё, я заходить не стала. Юркнула в рукав коридора к висящему на стене телефону, надеясь, что успею вызвать бригаду специалистов.

Номер набрать мне не дали.

— Вот так, значит, Ася?

Витой провод, обмотанный вокруг горла, убедительный довод безоговорочно отнять пальцы от кнопок. Серьёзно.

— Да что с тобой? Это же я! — страх, полыхнувший по венам, моментально впустил в голос слёзы. — Вспомни, как ты всегда за меня заступался в детдоме, как встречал с ромашками у ворот, как ночами не спал, когда у меня был жар… Где ты теперь, Миша? Мне же больно.

Его не осталось даже на самом донышке мутных глаз.

— Вот именно. Ты мне по гроб должна.

Он не хотел испытывать чувство вины, поэтому виноватой выбрал меня.

До сих пор понятия не имею, как можно умудриться в рекордные сроки убить в себе человека, но прежний Миша к тому времени уже догнивал. Это ясно проглядывалось в зверином оскале. И пугало сильнее, чем если бы он кричал. Именно его ухмылка с примесью удовлетворения от причиняемой боли ясно дала понять, что в случае необходимости он, не задумываясь, оборвёт мои дни.

И если прежде я допускала мысль, что Мише ещё можно помочь, то когда он меня отпустил, перестала валять дурака.

— Я не смогу сегодня. Видишь, не в состоянии, — я пятилась назад в свою комнату, изо всех сил стараясь говорить спокойно, дабы не тыкать в зверя горящей палкой. — Обещаю, завтра пойдём, куда скажешь.

До завтра я, конечно, планировала притупить его бдительность и по-тихому сделать ноги.

Вероятно, видок у меня был соответствующий, потому что Миша после непродолжительного молчания внезапно сменил гнев на милость.

— Мне горит. Придумай что-нибудь… — простонал он практически с мольбой, беспокойно разглядывая моё лицо. В какой-то момент даже просиял елейной улыбкой, но моя надежда воспользоваться спонтанным просветлением оказалась такой же поспешной, как и решение выскочить за него замуж. Сама по себе я больше не вызывала в нём светлых эмоций.

— И ты меня отпустишь? — всё-таки взыграла во мне наивность. Я была готова выгрести из карманов остатки последнего заработка, только бы выкупить назад свою свободу. Однако и тут ошибочка вышла.

— Серьги снимай.

Волна возмущения ударила такой мощью, что стало трудно дышать.

— Что?! — в ярости подняла на него глаза, стараясь смотреть твёрдо, и одним выдохом зашипела: — Они мамины. Нет.

— Не ссы, в ломбард сдам, — как-то недобро хохотнул Миша. — Заработаешь — выкупишь. Будет тебе стимул, ёпта!

Отвратительный смех раздавил во мне зачатки благоразумия.

— На! — со злостью сняла с безымянного пальца серебряное кольцо. — Подавись! Можешь с концами продать.

— Оно ничего не стоит, — нехорошо нахмурившись Миша начал наступать.

Но меня уже понесло.

— Вот тут не спорю, — огрызнувшись, развернулась к распахнутому окну и без тени сожаления зашвырнула едва не совершённую ошибку как можно дальше. А в следующий момент сама потеряла опору под ногами. Повезло, успела намертво вцепиться в края тяжёлой шторы.

Но за сменой картинок в Мишином протравленном мозгу я всё равно не успевала.

— У тебя змеи… — вдруг выдал он, с нечеловеческим ужасом глядя на мои волосы, и начал выталкивать меня наружу с удвоенной силой. — Это всё ты! Ты меня постоянно преследуешь. Ты пришла меня убить… Нечисть… Не получится! Я первый… Первый избавлюсь!

Тогда я ещё не знала, что солевые наркоманы самые опасные. Потом пару месяцев спустя в сети прочла и содрогнулась. Деградация личности, биполярное расстройство, бред, шизофрения, галлюцинации даже при ясном сознании — лишь малая часть возможных сдвигов. Неадекватность мышления и склонность к насилию для них норма. А если у солевика были наследственные заболевания психики, пиши пропало. Куда тронется его кукушка одному чёрту известно.

Причём психушка, судя по рассказам, тоже не всегда может помочь. Ну приедут санитары, ну подержат болезного в стационаре. Потом выпустят его через недельку, а он опять пойдёт за дозой. Что самое паршивое — солевики патологически изворотливы, лживы, умеют себя контролировать. Агрессию проявляют только к самым беззащитным и тем, кому они небезразличны. Наедине. Даже в состоянии абстинентного синдрома не попрут при свидетелях. Хитрые, продуманные твари.

Миша втемяшил себе в голову, что от меня непременно нужно избавиться, и выбить из него эту мысль может только могила.

Тогда я всего этого ещё не знала, но страх совершить полёт с девятого этажа задвинул собой и слабость, и жалость — вообще всё, что делает женщину женщиной.

Мы повалились на пол, сцепившись, как двое животных. Я даже не побрезговала укусить его за ухо, но встать мне помешала увесистая затрещина. Ткнув Мишу локтем под рёбра, я дотянулась пальцами до хрустального «горшка» и с мстительным удовольствием плеснула ему в лицо содержимое.