Крылья распахнуть! - Голотвина Ольга - Страница 7

Лита побледнела:

– Так это… это… вы и были тот ненормальный?..

Бенц перестал ухмыляться. Взглянул девушке в лицо. Заговорил серьезно и сочувственно:

– Сеорета, не верю своим глазам… вы? Здесь? Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Лита быстро овладела собой:

– Нет, я не нуждаюсь в помощи. Единственное, что вы для меня можете сделать, – не называть меня сеоретой.

– Ну, если вы считаете, что… – неуверенно начал юноша.

– Считаю, – отрезала Лита. – Друзья, могу свидетельствовать, что этот человек действительно учился в академии.

– А ведь нет такого закона, чтоб капитанами быть только дворянам, – задумчиво сказала Мара. – Это только в академии простолюдинов не берут…

Леташи переглянулись, боясь поверить надежде, которая блеснула маяком во мраке. И впрямь, знали они случаи когда погонщик, набравшись опыта, покупал (иногда в складчину с командой) небольшой корабль и возил грузы. Серьезные поставщики с такими капитанами не связывались – только скупцы, что хотели получить перевозку подешевле. Но и эта участь лучше, чем на берегу искать работу врозь!

Только у старого погонщика оставались сомнения.

– Простите, сударь, но как вы ухитрились три года учиться под вымышленным именем? Существуют Бархатные Книги, в которых перечислены все покойные и ныне здравствующие дворяне всех стран, списки пополняются каждые десять лет. Неужели за три года в академии не спохватились, что у них учится несуществующий барон?

– Кто несуществующий?! – возмутился Дик. – Донатус деу Вильмготериан – несуществующий? Да в нем росту побольше, чем в вашем рябом леташе! И брюшко такое… вместительное. Мой ровесник, между прочим. У него поместье возле Ульдамера, он там сидит, как сыч в дупле. Я пару раз видел, как он со слугами выезжал на охоту. Я и подумал: вот дурак! Барон, а капитаном стать почему-то не хочет! Ну, раз ему от дворянской фамилии толку нет, так я ее возьму поносить.

Эти рассуждения крепко не понравились команде, но желание снова оказаться в небесах (да еще всем вместе, на одной палубе!) заставило леташей смолчать.

Наконец Мара не выдержала:

– А какой у вас, сударь, корабль-то?

Дик Бенц легко развел руками и ответил беспечно:

– Так ведь был бы капитан, а корабль найдется!

Вот тут-то все и началось…

Команда взметнулась на ноги так же резко и дружно, как только что на защиту илва. На этот раз илв тоже вскочил, сверкая желтыми глазами и выпустив когти. Его, как и других, взбесило это издевательство. Обнадежить и тут же оставить с носом – да за такое надо выделать насмешнику шкуру, как в кожевенной мастерской!

– Ты, – гаркнул боцман Хаанс, – ворона в шляпе! Я ж тебе все бимсы и шпангоуты переломаю! Я ж тебя…

И боцманский кулачище тяжело ухнул… в воздух. Туда, где только что торчала наглая физиономия капитана без корабля.

Как этот вьюн ухитрился увернуться? Оказался рядом с боцманской рукой, ухватил ее за запястье, рванул по ходу удара. Боцман растянулся на столе – и тут же Дик Бенц шарахнулся от глиняного кувшина, брошенного Марой.

– Сволочь! – крикнула девушка. – А я-то почти поверила!..

Кувшин разлетелся вдребезги на середине зала.

– Эй, там!.. – вскинулся у входа вышибала. – Посуду бить?!

Его прервал грохот: боцман Хаанс перевернул стол, который мешал добраться до паршивца Бенца. Посуда разлетелась по залу, на шум обернулась вся таверна. Боцман перепрыгнул через опрокинутый стол и ринулся к обманщику. Проворный юнец вновь уклонился от удара и дал боцману подножку. А когда тот растянулся на полу, Дик Бенц сорвал с себя шляпу, надел на голову оказавшейся рядом подавальщице и быстро проговорил:

– Побереги ее, красотка!

И тут же помчался к лестнице, потому что на него с двух сторон набросились халфатиец и вооружившаяся медным блюдом Мара.

Дремавшая на галерейке старуха с бубном проснулась, глянула вниз и проницательно заявила:

– Сейчас будет всем пляскам пляска! А ну, мальчики, вжарим!

И с галерейки понесся разухабистый мотивчик: «Что за парень! Ну и парень! Ай да удалец!»

А внизу вышибала ухватил за ворот старика-погонщика, смекнув, что именно у него – остатки денег всей компании.

– А ну, стой! Кто за посуду будет платить, за мебель, за…

Вышибала не договорил: на него прыгнул илв. Человеку бы так не прыгнуть: с места, по-кошачьи, собрав невероятно гибкое тело, как пружину, и метнувшись вперед. Бросок был так силен, что вышибала не устоял на ногах и покатился по полу вместе с вцепившимся в него илвом.

Погонщик подобрал чудом не разбившуюся кружку, склонился над катающимся по полу живым клубком, улучил момент, когда сверху оказалась голова вышибалы, и аккуратно приложил по этой голове глиняным донцем.

Кружка разделила судьбу прочей незадачливой посуды, а вышибала больше в событиях участия не принимал, разве что другие спотыкались о его бесчувственное, как мешок с углем, тело.

А Дик Бенц тем временем столкнул с лестницы халфатийца, да так удачно, что тот и Мару с ног сбил. Но оба сразу вскочили и вновь ринулись на штурм лестницы.

– Да что ж это такое? – весело прокричал Бенц. – И команду толком не навербовал, а уже мятеж унимаю!

– Я тебе покажу команду! – рычала Мара, стараясь достать до него блюдом. – Я тебе покажу «навербовал»!..

Под двойным напором Дик поднимался все выше, сдавая позиции ступеньку за ступенькой. За шпагу взяться он и не пытался – орудовал кулаком и сапогами. Вся таверна с интересом наблюдала за ходом боевых действий.

Лита швырнула кружку в Бенца, но промахнулась, угодила в захмелевшего леташа, мирно дремавшего за столиком у лестницы. От удара тот проснулся и, ничего не поняв, свирепо вцепился в своего собутыльника, тоже осоловевшего.

Райсул и Мара загнали самозванца на галерейку. Казалось бы, отступать парню некуда. Однако под одобрительные крики зевак Бенц перемахнул через перила – но не шмякнулся на пол, а ухитрился уцепиться за прибитые к стене для украшения лосиные рога.

– Ишь ты! – восхитился краснолицый леташ. – И шпага ему не мешает!

Сильно раскачнувшись на рогах, Бенц с ловкостью, достойной илва, спрыгнул на ближайший стол и веселым демоном прошелся по нему, топча закуски и сшибая кружки.

Казалось бы, сидящие за столом леташи должны были немедленно стащить наглеца на пол и отпинать так, чтоб никакой лекарь ему ребра на место не вставил. Так бы и случилось, но в этот самый миг толстяк-капитан, только что мирно смаковавший свиное ребрышко в сторонке от своей команды, подал голос:

– Эй, леташи погорелые! Что у вас там за болтанка на курсе?

В другое время команда «Облачного коня» уважила бы капитанский шнур и ответила толстяку чинно, честь по чести. Но сейчас они были разъярены. И боцман свирепо гаркнул в ответ:

– Хлебай свое пиво, пузан, пока тебе рожу не таранят!

В пировавших леташах тут же пробудился командный дух: нашему капитану хамят?! Парни загомонили наперебой:

– Это кто таранить будет? Ты, рябой? Бабу свою тарань!

– Что эти облачные кони вытворяют, а?

– Свой капитан от них убег, так на чужих гавкают!

– И бьют всемером одного!

– А ну, братва, подрежем им курс!

Толстяк отбросил кость, воскликнул:

– Эх, вспомнить, что ли, молодость?

И бесстрашно атаковал боцмана Хаанса.

Леташи бодро поддержали своего капитана. И закипела такая удалая потасовка, что музыканты, переглянувшись, сменили мелодию на марш «Великая Битва у Черной скалы».

Даже трусоватый юнга Олух не забился под стол, как делал обычно, если поблизости вспыхивала драка. Держась подальше от общей свалки, он подбирал разбросанную посуду и швырял кружки и миски в Дика Бенца. Не попал ни разу, хотя молодой небоход представлял собой отличную мишень: он так и не спрыгнул со стола, азартно и весело обороняя взятую высоту от атак мятежной команды.