Крылья распахнуть! - Голотвина Ольга - Страница 8

За шпагу парень не брался, но и безоружным не был: подавальщица нырнула в каморку, вернулась со шваброй и швырнула ее Бенцу. Тот поймал швабру на лету, тут же произвел жалкую деревяшку в высокий ранг оружия и пошел лупить ею по головам и плечам.

Общее веселье прервал истошный вопль от двери:

– Стража идет!

Леташи метнулись к дверям, оставив на полу двоих оглушенных неудачников. Первым исчез толстяк-капитан: видно, крепко вспомнил молодость!

Экипаж «Облачного коня» замешкался, приводя в чувство халфатийца, которому перепало по голове. А когда Райсул поднялся на ноги, удирать было поздно: в таверну входила стража во главе с усачом-сержантом. Тут же маялся удрученный трактирщик.

Оркестр, оценив ситуацию, перешел на похоронный марш.

– Вот уж везет так везет! – с болью выдохнул Отец.

Попасть в каталажку для остатков погорелого экипажа было все равно что лезть в пещеру к голодному дракону. Поручиться за леташей было некому. При неудачном повороте дела в суде можно было и в рудник загреметь: бродяги, буяны…

А кто совершенно не испугался, так это Бенц.

При первых звуках тревоги наглец отшвырнул швабру, спрыгнул со стола, снял свою шляпу с головы восхищенной подавальщицы, галантно сказал: «Благодарю, мое сердечко!» – и, не обращая внимания на общую панику, принялся отряхивать пыль с камзола и поправлять манжеты. К моменту появления стражи молодой небоход был уже при полном параде – и решительно зашагал навстречу сержанту.

– Наконец-то! – воскликнул он возмущенно. – Как стража нужна, так ее не докличешься! Безобразие! Назавтра я приглашен на обед к бургомистру, так у меня теперь есть тема для застольной беседы.

– Что здесь произошло? – горестно воскликнул трактирщик Вайс, оглядывая разгромленную таверну.

– Как я понимаю, вы – содержатель этого притона? – перенес на него внимание Бенц. – А мне говорили, что здесь приличное место, где можно за бокалом вина заняться делами… – Он снова обернулся к сержанту: – Навербовал команду, уточнял условия… и вдруг начинаются какие-то демонские танцы!

– Да кто вы такой, сударь? – перебил его сержант, сердито топорща усы.

– В этой компании кто-нибудь умеет читать? – холодно поинтересовался Бенц. И, не дожидаясь ответа, развернул перед глазами сержанта свой роскошный пергамент.

Боцман дернулся было вперед, чтобы злорадно растолковать страже насчет титула этого брехуна. Но старик, угадав его намерение, двинул Хаанса локтем по ребрам. Погонщик не пропустил мимо ушей слова «навербовал команду». Похоже, упрямый «барон» решил спасаться не в одиночку.

– А кто мне возместит убытки?! – возопил Вайс, оглядываясь в поисках прислуги, чтобы что-нибудь узнать о происшедшем.

Но вышибала лежал на полу среди поверженных бойцов, а подавальщица спряталась в чулане, делая вид, что просидела там всю драку. Ей не хотелось выдавать властям и хозяину галантного молодого человека.

– Кто возместит убытки? – надменно переспросил Бенц. – Полагаю, те, кто громил ваш кабак… Сержант, могу ли я со своей командой уйти из этого неуютного места?

Баронский титул, четко обозначенный на пергаменте, произвел на командира стражников впечатление. Слова щеголя-небохода о завтрашнем обеде у бургомистра – тоже. Но отпустить, даже не допросив, ораву потрепанных личностей, застигнутых на месте большой кабацкой драки… причем на глазах у подчиненных…

Надо было что-то сделать. Хотя бы для поддержания собственного авторитета.

И тут сержанта осенило.

– Эй, Диого, у тебя «Слово богов»?

– У меня, командир! – отозвался бородатый Диого, выходя вперед. К его поясу был подвешен деревянный футляр, из которого стражник бережно извлек книгу.

Полностью «Слово богов» излагалось в нескольких томах, а это сокращенное издание повествовало о главном: о демиурге Эне Изначальном, сотворившем мир и Старших богов – Фламмара, Антару, Эссею и Вильди; о многочисленных Младших богах, порожденных этой четверкой, и о том, какие молитвы угодны каждому божеству.

– В некоторых случаях я имею право принимать у подозреваемых присягу, – важно заметил сержант. – Пусть каждый из этих леташей поклянется на священной книге, что действительно состоит в команде его милости барона деу… деу… виноват, у меня ваша благородная фамилия не выговаривается.

«Его милость» снисходительно кивнул: мол, прощаю дурака. И ни словечком не пришел на помощь команде, которая застыла в выборе: каталажка или клятвопреступление.

И тут вперед вышел старый погонщик.

– Позвольте, сударь, – негромко сказал он сержанту и положил ладонь на священную книгу. – Я, Маркус Тамиш, погонщик лескатов, прозванный Отцом, клянусь именем Эна Изначального, что с сегодняшнего дня я в команде вот этого капитана. – Он учтиво кивнул в сторону Дика Бенца и убрал ладонь с книги.

Дик заулыбался, оценив уловку погонщика, не назвавшего его бароном. Позабавила его и хитрость сержанта: тот не приказал леташам поклясться, что не они затеяли драку. Командир стражников старался замять дело.

А перед сержантом уже стояла черноволосая красавица в мужской одежде.

– Я, Мара Монтанилья, пастушка лескатов, прозванная Спандийской Змеюкой… пусть узлом завяжется язык у того, кто первым назвал меня так…

Стражники расхохотались.

– Женщина, не превращай присягу в балаган! – одернул сержант спандийку.

– Виновата, сударь… Клянусь Эном Изначальным, что с сегодняшнего дня я в команде вот этого капитана.

Вперед вышел верзила-джермиец. Положил руку на книгу и степенно сообщил:

– Я, Хаанс Куртц, боцман, прозванный Рябым Медведем…

И повторил слово в слово то, что сказали до него Отец и Мара.

Следующей присягу принимала Лита:

– Я, Лита Фьорро, прозванная Паучком, повар…

Дик Бенц вскинул голову. Он заметил, что сеорета Лита опустила в своей фамилии частицу «диль», которая в Иллии указывает на дворянское происхождение.

Удивило его и другое. На летучем корабле нет камбуза. Нарезать окорок и раздать сухари и вино – не работа. Всерьез готовить приходится лишь во время нечастых стоянок возле берега. Повару приходится делать ту же работу, что и прочим леташам: паруса ставить, грузы ворочать.

Но – эта девочка?..

А в принесении присяги возникла заминка.

– Ты, когтистый, разве наших богов почитаешь? – строго вопросил сержант.

– Раз живу на вашей земле, то и почитаю ваших богов, – хладнокровно отпарировал илв. Его тонкий птичий голос не казался смешным.

– Резонно. Ну, клянись.

– Я, илв по прозвищу Филин, другого имени не имеющий, матрос и плотник…

Шестой член команды, халфатиец, прикасаться к «Слову богов» отказался: вера запрещает. Но он, Райсул, сын Меймуна, прозванный Грифоном, матрос и парусный мастер, готов поклясться Единым и его пророком Халфой в том же, в чем клялись другие.

Сержант махнул рукой и отступился от иноземца.

– Ну, все, что ли? – рыкнул бородач Диого.

Боцман хлопнул себя ладонью по лбу:

– Юнгу забыли!

Огляделся. Нашел затаившегося в углу подростка. Подтащил за шиворот к сержанту:

– Слыхал, что говорить надо? Давай, как все.

Юнга сжался и забормотал:

– Я, Олух… прозванный Олухом… как все…

Расхохотались и стражники, и леташи.

– Уж вы его простите, сударь, – сказал боцман командиру стражи. – Он у нас с придурью.

Развеселившийся и подобревший сержант кивнул:

– Да я и не думаю, что этот вояка разнес таверну… Ваша милость может забирать своих людей.

Отойдя от «Попутного ветра» на безопасное расстояние, команда остановилась, чтобы обговорить неожиданный оборот дел.

Дик Бенц сиял, как только что отчеканенный делер:

– Вот видите, как славно получилось! Теперь вы – моя команда!

Мара вздохнула и жалобно, как маленькая девочка, попросила:

– Отец, скажи команде мудрое слово!

Маркус Тамиш, прозванный Отцом, пристально взглянул на нового капитана – и сказал команде мудрое слово: