Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 97

Она ждала его и терпеливо вслушивалась в тишину, надеясь различить скрип открывающейся двери. Но в комнате тихо, и за дверью, что в ванную ведет, нет никакого шевеления, обещающего ей возвращение тепла и покоя. А ей плохо сейчас, очень плохо! Ей стыдно перед ним за себя, за поведение сумасбродки… И противоречащие чувства рвут измотанную душу: ей надо бы бежать, держаться от него подальше, но холодно ей без него и очень страшно даже сейчас, когда он рядом, всего лишь ушел в ванную. И плакать хочется от мысли, что не сможет она в этом мире без него отогреться, что нужен ей запретный этот человек, и даже сейчас, вопреки всем страхам ее, ей хочется, чтоб он вернулся, лег рядышком и обнял ее крепко-крепко, как может только он один… Тогда она успокоится, тогда она заснуть сможет. Но нет его. Как будто затаил обиду и нарочно мучает ожиданием. Кристина полежала еще немного, подождала, а потом, не выдержав одиночества, вдруг встала и направилась к зеркалу.

Она не знала в тот момент, что будет делать дальше. В последнее время все чаще и чаще собственные поступки оказываются сюрпризом для нее самой. Будто в темноте бредет она и не видит дороги, полагаясь лишь на неведомое чутье, что вновь и вновь толкает на немыслимые шаги. Кристина подошла к зеркалу. Застывший взгляд устремился на девушку в отражении — молодую, с застывшей маской безразличия на лице и грустными не по годам глазами. Жутко осознавать, что та молчаливая статуя и есть ты сама. А ведь когда-то она могла смеяться. Она бегала тогда босая по золотистому лугу, заливалась смехом и даже представить не могла, куда ее дорожка жизни заведет… А ведь когда-то она и кокетничать умела, дразнить юнцов, оставаясь недоступной, неприступной девой, что хранит себя для единственного, суженного… А ведь когда-то, еще совсем недавно, уже будучи униженной, истерзанной Филиппом, она возрождалась в руках любимого и даже, поверив, что все беды позади, готовилась к свадьбе. Когда-то, еще недавно, она была совсем другой. Вернется ли когда-нибудь та девочка, что похоронена заживо в глазах, что с тоской взирают на Кристину с ее собственного отражения? Сумеет ли она стать прежней и услышит ли когда-нибудь хоть кто-то, как умеет она смеяться? Сумеет ли тот, кто так яростно просит остаться и заверяет, что все еще будет хорошо, опять вытащить ее из этой убивающей бездны?

Кристина неуверенно коснулась плеча и приспустила край сорочки. С некоторых пор она ненавидит зеркала, боится увидеть в них себя — падшую, убитую, с синяками на коже. Боится увидеть следы истязаний и вновь в деталях вспомнить все кошмары. Но под приспущенной тканью не видно синяков — ее кожа чиста, чуть розовата и все так же нежна, как и прежде. Девушка осмелела, приоткрыла второе плечо… А потом и вовсе сорочка соскользнула на пол.

Нет больше синяков. И даже шрам на груди почти незаметен. Она стройна, красива, и на теле ее будто бы нет порока. Только вот она знает прекрасно, как невидимым огнем горит на ней клеймо, печать жестокости Филиппа. А ей так хочется быть прежней. Ей так хочется не со страхом, а с гордостью ловить на себе восхищенные мужские взгляды. Ей так хочется с улыбкой, с легкостью на душе идти в объятия любимого мужчины… Взгляд упал на комод — там, в ящике, наверное, лежит еще из тонкого кружева пеньюар, подаренный ей незадолго до роковой поездки в столицу. Она берегла его для «особого случая», который так и не настал и вряд ли уже настанет. Кристина потянулась к ящику — действительно, отголосок прошлой, почти счастливой жизни еще хранится там и ждет своего часа. Кристина провела ладонью по мягкой шелковистой ткани, а потом не удержалась и надела. Красиво. В той, прошлой, жизни здесь Этьен был бы рад увидеть ее в этом одеянии… А сейчас? Он уверял сегодня, что готов ждать ее сколько угодно. Но сам чего он хочет? И хочет ли вообще? Ни взглядом, ни словом ни разу не выдал своих желаний — только забота, только защита. Так может, и нет у него больше никаких желаний? Может, как женщина она ему и вовсе больше неинтересна? Он любит ее — она это знает. Но разве это гарантия, что ему не будет противно прикасаться к ней после Филиппа и всех тех, кому с такой щедростью мучитель отдавал ее на потеху?

Кристина долго смотрела на ручку двери, ведущей в ванную. Там человек, который нужен ей сейчас как воздух. Нужен, чтобы понять себя саму, чтобы успокоиться и вновь в себя поверить. Она изнывала от одиночества, и шальная мысль постучалась тихонько: а что, если… Кристина коснулась холодной витой ручки, совсем не уверенная, что поступает правильно. А с другой стороны, ну что ей грозит? Если разозлится, выгонит ее — так, может, даже лучше это будет?

Дверь поддалась совсем бесшумно. Кристина ступила внутрь и тихонечко прикрыла за собой дверь; Этьен, закрыв глаза, лежал в ванне и гостью свою не заметил. Ступая босыми ногами по холодному камню, она прошла дальше и тут же укорила себя за неуместную смелость — нет, похоже, к таким подвигам она еще не готова. Неприятная дрожь пробежала по скрытому под кружевом тельцу, взгляд метнулся от Этьена к выходу, вот только поздно отступать — не может она больше и шагу ступить. Кристина обреченно на стенку облокотилась и рвано выдохнула, кляня себя, непутевую, за очередную глупость. Но что поделать, если как магнитом тянет ее к нему, несмотря на страх и осознание всей невозможности их союза?

Почувствовав, что в комнате кто-то есть, Этьен открыл глаза.

— Кристина? Что случилось?

Тревога промелькнула в его глазах; он и мысли не допускает, что пришла она сюда только лишь из-за него. Кристина головой покачала: ничего не случилось. А сама дышать боится и от взгляда его не знает куда прятаться.

Тревога отступила. С интересом, любопытством рассматривал Этьен девушку, гадая, что же привело ее сюда, раз ничего не случилось. А под кружевом так явственно проступает ее тело… Кристина жмется, смущается перед ним, не понимая, сколько самообладания нужно изголодавшемуся по ней мужчине, чтобы прямо здесь и сейчас не наброситься на нее подобно дикарю.

— Отвернись.

Он с трудом заставил голос не дрожать. А она и не подумала отвернуться и даже едва заметно качнула головой: нет.

Вот как? Ну что же, ладно. В конце концов, он предупредил, и если она сейчас испугается, то в следующий раз будет куда осмотрительнее, входя к нему в столь интимный момент! Этьен с шумом вылез из воды и направился прямиком к Кристине.

Не испугалась. Она по лицу его понять пыталась, злится он на нее или нет. Да вроде бы не злится, только взгляд его тяжелый какой-то, и что-то новое, когда-то уже виденное, но позабытое, появилось в потемневших его глазах. Кристина смотрела, затаив дыхание, как груда смуглых обнаженных мышц приближается к ней. И ни отвернуться от него, ни сбежать она не может…

Аромат лаванды и покой окутали ее, когда он подошел вплотную.

— Стенку перестань царапать.

А она и не заметила, что вот уже несколько минут, не щадя ногтей, сдирает позолоту с камня на стене. Кристина виновато посмотрела на Этьена и сжала вспотевшие ладошки в кулачки.

Этьен терялся, не зная, что теперь с ней делать. Видит же, что боится, чувствует, как дрожит, но и видит, что даже не пытается ни сбежать, ни освободиться от него… Он, голый, не скрывая своих отнюдь не скромных желаний, вплотную к ней стоит, а она в ответ жмется к нему и будто бы не замечает, как сильно хочет он ее и как нелегко ему себя сдерживать. На сколько же еще хватит его терпения и благородства? Лбом своим к ее лбу прикоснулся, в глаза ее испуганные смотрел долго, внимательно… Капельки воды с его тела насквозь пропитали тонкое кружево, но ей, похоже, до этого нет дела — притаилась и ждет чего-то. Этьен ладонью осторожно волос ее коснулся — дрожит его рука; рваным, дерганым движением к затылку провел…

— Ну что с тобой происходит, молчунья?

Обреченность и боль в тихом его голосе. И оттого, что так близко она, дышать становится все тяжелее; и оттого, как далека она сейчас, несмотря на видимую близость, волком выть хочется…