Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 98

«Что ж ты делаешь со мной, девочка? Зачем мучаешь меня?»

А волосы ее мягкие как шелк, и пальцы путаются в тяжелых прядках.

«Неужели не видишь, как скучаю по тебе…»

Она глаза чуть опустила, не выдержав потемневшего, потяжелевшего его взгляда, а он ладонью щеки ее коснулся — провел осторожно, с трудом сдерживая порыв чуть больше силы применить и украсть ее у страхов на грядущую ночь. Но не знает он, как подступиться к ней: боится обидеть неосторожным взглядом, движением и боится, что нерешительность его она за равнодушие примет.

«Как же мне вести себя с тобой, Кристина? Ну зачем ты пришла сюда? Зачем меня дразнишь?»

Кристина вдруг зашевелилась. Только вместо того, чтобы избавить его от искушения, вдруг к плечу своему потянулась и дрожащей ручонкой робко кружево с него приспустила.

— Кристина, нет, — глухо проговорил Этьен, но тут же осекся под полным немой мольбы взглядом. — Ну что ты задумала? Ты же не готова еще…

А она ладонь его перехватила и к губам своим поднесла. Глаза прикрыла… Губы ее теплые, сухие… Коснулась осторожно и опять в глаза его заглянула, ища в них ответа.

Этьен нахмурился, не решаясь поверить, что действия ее верно трактует. Глаза ее блестят — вот-вот расплачется, ладошка влажная дрожит, удерживая его руку… Не понимает он ее. Бояться же должна! Как огня должна бояться! И все правильно, боится ж — невооруженным глазом видно. За невинное прикосновение ночью вообще чуть не зарезала его! А теперь вот жмется, целует, чуть ли не соблазнить пытается.

— Неужели ты совсем меня не боишься?

А она головой в ответ покачала и даже улыбнулась робко: не боится. Совсем не боится. И даже в глубине души надеется, что он сумеет опять воскресить ее, как это было уже однажды.

Когда, осмелев, Кристина по плечу его заскользила, когда обняла его за мокрую шею и потянулась к губам, он понял, что сдерживать себя больше не в силах. Обнял ее, привлек к себе и, перехватив инициативу, к губам ее приоткрытым припал… Не испугалась. Целовала как в последний раз — яростно, жадно; дрожащим тельцем будто вросла в него, и ни руки его осмелевшие, ни другие части его тела, упирающиеся ей в живот, ее не пугают.

— Останови меня, — прохрипел он, вдавливая всем телом девушку в стену.

И не подумала остановить. Напротив, почувствовала облегчение, понимая, что не жалость к ней держит его рядом и не брезгливость держит на расстоянии. Что он желает ее, как и прежде, что женщину любимую, желанную в ней видит. И плевать сейчас на то, что он наследник, и плевать на то, что вместе им не суждено быть — эта минута нужна им обоим. Ей нужно его тепло, ей нужно отогреться и успокоиться в его объятиях, возродиться; и ему нужна ее ласка, ему жизненно необходимо утолить ту жажду, что не дает спокойно спать, когда она рядом… Ему нужно знать, что по-прежнему эта девочка принадлежит ему. Что, как и прежде, она нуждается в нем и ему одному доверяет.

А она ведь доверяет. И даже когда поцелуи его становятся смелее, откровенней, когда тонкое кружево предательски сползает, обнажая для мужских прикосновений нежную кожу, она не пытается его остановить. Ей становится страшно, но совсем чуть-чуть, когда горячее дыхание невидимым зверьком спускается ниже — щекочет шею, плечи, грудь… Чуть задерживается возле проклятого шрама. И Кристина замирает, когда Этьен, будто осознав, что делает что-то неподобающее, неправильное, вдруг отстраняется и заглядывает в ее глаза, не то засомневавшись, не то разрешения спрашивая. Ей кивнуть хочется, но дрожь от мысли, что он остановится и уйдет сейчас, ее парализует. Все ответы ее сейчас во взгляде: не отпускай, не лишай меня тепла своего! И он считывает. И языком горячим, влажным, скользит осторожно по шраму, зализывая не на теле ее раны, а на сердце — истерзанном, выпотрошенном и брошенном умирать.

Этьен следит за каждым ее движением, но понимает, чувствует, что действует верно. Кристина не отдаляется, не спешит его остановить, и он прощупывает, как далеко ему разрешено зайти. Он чувствует, что ходит по грани, по лезвию ножа, подобного тому, что оставил ей на память этот шрам — одно неверное движение, и в нем она тоже увидит угрозу. И, что еще страшнее, увидит в нем Филиппа и всех тех, кто против воли подчинял ее своим низменным желаниям. Но он не знает, не видит ту грань, переступив которую, будет отвергнут. Переступив которую, навсегда утратит хрупкое доверие и право вот так прикасаться к ней… Но пока Кристина позволяет. Опустившись на колено, он коснулся губами живота ее — осторожно, нежно, чуть царапая кожу колючей щетиной. На бедрах ее повисла кружевная ткань — все так же осторожно стянул ее, и вот стоит она перед ним беззащитная, красивая и абсолютно нагая, смотрит на него сверху-вниз, и нет ей дела до ладоней его, что по бедрам ее бесстыже гуляют, до боли сжимают, оставляя за собой красноватые пятна, и нет ей дела до дрожи собственной, что все тело сводит — как завороженная смотрит в карие глаза, опьяневшие, одурманенные… В них жажда плещется, голод по ней и тихая мольба: не прогоняй. Приняв отсутствие возражений за согласие, Этьен поднялся, Кристину на руки подхватил и, прежде чем покинуть ванную, лишь тихо попросил:

— Останови меня, если что-то пойдет не так.

А что может пойти не так, когда две соскучившиеся души рвутся навстречу друг другу? Да, Кристина боялась, но не Этьена, а себя: боялась, что не выдержит мужской близости, что воспоминания тех страшных дней вернутся, что какое-нибудь неосторожное его движение всколыхнет притихший ужас, и она вновь выкинет какую-нибудь глупость. Тогда уж точно разочарует его.

Но Этьен осторожничал, понимая, как нелегко ей было пойти на этот шаг. И движения его аккуратны, бережливы; то и дело он возвращался к губам ее, заглядывал в глаза, проверяя — боялся увидеть в них что-нибудь не то, но к радости своей, ничего, кроме нежной преданности, в них не находил. Она успокаивалась от ласки его и заботы; она даже расслабилась, затисканная до новых синяков в крепких объятиях уже желанного мужчины, и почти забылась, когда, укрыв ее своим телом как пледом, он негромко заурчал от нетерпения, прильнул к губам ее и вдруг резко, не давая опомниться, толкнулся в податливое расслабленное тело.

Засыпали они умиротворенные, почти счастливые. Он больше не осторожничал и не боялся напугать Кристину; по-хозяйски, на правах почти законного мужа заграбастал ее со спины своими огромными ручищами — тепленькую, покорную; прижал к горячему своему телу и довольно отметил про себя, что не смущает ее эта близость, что избавиться от его прикосновений не спешит. В волосы ее носом зарылся, за ушко легонько укусил и тихо, довольно протянул, уже засыпая:

— Моя…

Он не видел, как улыбнулась Кристина ему в ответ, но почувствовал, как она руки его ладошками накрыла; поерзала немножко, ища в его объятиях местечко поудобней, и вскоре замерла, отдавшись безмятежному сну. Впервые за последнее тяжелое время ей не снились кошмары.

Предположения доктора не оправдались — несмотря на случившуюся близость с мужчиной, Кристина не заговорила. Ни в ответственный момент, когда ее истерзанное тело поддавалось напору мужского голода, ни на утро, когда, успокоившись, проснулась она умиротворенная в крепких объятиях Этьена. Конечно, это немного расстраивало — вот чем теперь прикажете пугать эту пташку, чтоб она распелась звонким соловьем?! Но остальное радовало. Этьен больше не спешил покидать ее утром — до пресловутых бабочек в животе нравилось ему наблюдать, как просыпается она, тихая, умиротворенная, в его руках и улыбается. На утренние его ласки отзывается, совсем его не боится.

Три дня на счастье, на любовь, на возрождение. Три дня, чтобы воскреснуть и вновь поверить: в этой жизни есть еще приятные моменты. Три дня пролетели, оставив за собой надежду и легкий привкус счастья.

На этот день у них большие планы. Этьен давно мечтал повторить их первую прогулку в Абервике, и сегодня, специально отложив все дела, он встал пораньше и разбудил Кристину. Пока Милош не сунул свой любопытный нос в личные дела подопечного, они тихонечко позавтракали и выскользнули из белокаменного убежища наслаждаться ранним солнечным утром. Конечно, никому ничего не сказали. И без предупреждений все прекрасно знают: Кристина для наследника такой же важный, обязательный пункт, как и многочасовые ежедневные тренировки, и бесконечные совещания по поводу Филиппа; каждый день Этьен в обязательном порядке находит пару-тройку часов, чтоб провести их со своей безмолвной сердечной занозой. Нетрудно, в общем, догадаться, что если их обоих дома нет, значит, наследник опять утащил девушку либо чтобы похвастаться своими достижениями на тренировках, либо чтобы ознакомить с окрестностями Абервика. Сегодня они спешили в самое сердце города.