Эфирный эликсир (СИ) - Порошин Влад - Страница 31

— Ну, ты, футболист и дал сегодня. — Уже в который раз восхищался, сорванным уроком, хулиган «Широкий». — Да «Квадратик» после тебя ещё двадцать минут успокоиться не могла, чихвостила тебя и в хвост и в гриву. В общем, ты сейчас главный диссидент и враг Советского союза.

— Ерунда. — Я поморщился, так как про историчку уже слышать ничего не хотел. — Кулак — это мужик, способный грамотно вести хозяйственную деятельность. Не пыль в глаза пускать ради показухи, а работать на совесть. Настоящий враг — это бездельники из комитета бедноты, способные только бухать, отнимать чужое и это чужое делить. Скоро потомки этих комбедов на всех уровнях до власти в стране дорвутся, и раздербанят всё государство. Это такая порода людей, которые всю жизнь только и делали, что болтали, да бумажки на заседаниях перекладывали. А сами думали, как бы быть от работы подальше, а к народным деньгам поближе.

— А я не понял, зачем американцы приехали в СССР и сделали индустриализацию для Сталина? — Вдруг спросил Андрюха Рысцов.

— Ясное дело за бабки, — хмыкнул «Широкий».

— В СССР с бабками в конце 20-х годов было туго, — усмехнулся я. — Есть несколько версий. Первая — это великая депрессия в США толкнула инженеров на заработки. Только депрессия коснулась, прежде всего, работяг низкой квалификации. Те «спецы», которые сюда приехали, были и так в шоколаде. Вторая версия — Сталин заплатил хлебом и золотом партии. Тоже мимо. Там нужно было столько хлеба отдать, сколько на всей планете за несколько лет выращивается. Хотя малая часть оплаты наверняка прошла и золотом, и хлебом. Третья версия — Генри Форд, с другими деловыми людьми, сам приехал к Сталину и предложил свои услуги по созданию тяжёлой промышленности.

— Не понял? — Хором возмутились Рысцов и Широков.

— Вот смотрите, Форд помогает Гитлеру строить военно-промышленный комплекс, и в то же время создаёт с нуля этот ВПК Сталину. А затем, Сталина и Гитлера, с их огромными армиями, сталкивают лбами. Половина Европы в руинах, СССР и Германия тоже. Зато Генри Форд и другие его товарищи в золоте по самую макушку. Золотые запасы из европейских стран вывезены в США, доллар мировая резервная валюта. Мы кстати до сих пор за ленд-лиз не распалились.

— Ну, Форд и сучара, — сплюнул на булыжную дорогу, которая медленно заворачивала в лес, Толя Широков. — У меня дед на войне погиб, чтобы этот упырь деньги лопатой загребал.

— Может над Фордом ещё кто-то есть? — Предположил Андрюха Рысцов. — Возможно Форд — это подставная фигура. И меня тоже на войне дед погиб.

— И у меня один из дедов там остался. Неизвестно в какой землице лежит. — Я остановился и вынул из кармана записную книжку со схемой прохода в старую штольню. — Здесь где-то должен быть отворот. — Я присмотрелся вдаль, где дорога терялась за поворотом и скомандовал. — Смотрим внимательно по правую руку.

Минут пять мы медленно брели по дороге, с неба, которое было покрыто серыми кисельными тучами, закапал нудный мелкий дождик. Булыжное покрытие вмиг стало скользким. А гул шахтного «вентилятора» вырос до таких пределов, что мирные лесные звуки престали быть слышны.

— Кажись, здесь. — Я показал парням на еле различимый поворот на грунтовую раскисшую колею.

— Откуда взял схему? — Заинтересовался «Широкий».

— Когда с Наиной ходили к следователю, увидел краем глаза и запомнил, позже зарисовал. — Я спрыгнул вниз с дорожного полотна и осторожно побрёл вдоль колеи и буквально через две минуты то тут, то там стали различимы старые бетонные конструкции.

— Говорят, что в войну здесь шахта была. — Ступая след в след, сказал Андрюха Рысцов. — Ещё говорят, что в ней метан взорвался и много народу погибло.

— Покойников боишься? — Усмехнулся Толя Широков. — Так сидел бы дома, птенчик, чё потащился в такую даль?

— Ничего не боюсь, — огрызнулся Рысец. — Просто здесь можно запросто провалиться.

— Вот поэтому умные люди сюда за грибами и не ходят. — Я смахнул со лба капли, которые в меня брызнули от резко дёрнувшейся ветки. — Преступник, из-за этого и возил сюда трупы. Пока какой-то подвыпивший чудак не провалился в старую штольню.

Мы вышли на небольшую полянку и уставились на очень древнюю конструкцию из прогнивших брёвен, деревянные двери в которой висели на соплях. Сверху на штольню была насыпана пустая шахтная порода чёрного цвета. А само сооружение одним концов смотрело на нас, а другим под углом уходило под землю.

— Для гномов что ли сделано? — Проворчал Широков, подойдя к пугающему своей чернотой входу в подземелье. — Высота метр двадцать, максимум.

— Не видишь, вход был засыпан, — пробормотал Рысцов, с опаской посмотрев по сторонам. — Такое чувство, что кто-то в спину смотрит.

— Покойники, б…ь, вылезли из могил, ха-ха, — хохотнул хулиган «Широкий» и решительно, сделал шаг в черноту.

Я тоже двинулся следом, достав из внутреннего кармана плоский фонарик марки «Самара», который пахал на одной большой и тяжёлой прямоугольной батарейке. А за моей спиной, тихо ворча и ругаясь, согнувшись, так же как и я в три погибели, полез Рысцов.

— Б…ь! — Громко сматерился Широков, врезавшись головой в висящую сверху доску. — Чё мы тут хоть ищем?

— Золото и бриллианты, — засмеялся Рысец.

— Смотрите по углам, на полу, — ответил я. — Убийца, когда затаскивал сюда трупы так же полз на полусогнутых, мог что-нибудь обронить, случайно потерять, оторвать пуговицу. Б…ь! — Тихо пискнул я, так как больно локтем зацепился за выступающий сбоку камень.

Мы прошли очень низкому подземному ходу, как внезапно впереди забрезжил свет.

— Сюда, наверное, грибник херакнулся. — Толик Широков кивнул на дыру в потолке, из которой в кромешную темноту пробивался тусклый серый солнечный свет и капали капли дождя. — Дальше всё завалено, хода нет.

— Смотрим все внимательно под ногами, — сказал я скорее сам себе и принялся обшаривать помещение узконаправленным лучом карманного фонаря.

— Фу как воняет, — заныл Рысцов. — Кто набздел признавайтесь?

— Покойники, б…ь, ха-ха, — захихикал «Широкий» и случайно светом от своего фонаря зацепил что-то светлое в малозаметном углублении в стенке штольни.

— Стоп! — Вздрогнул я. — Все светим на правую сторону, ищем в стене углубление. Стоп! — Вскрикнул я и, нацепив перчатки, вынул из такой своеобразной природной полочки светло-серые брезентовые рукавицы.

— Маслом воняют, — пожаловался на неприятный аромат Рысцов.

— Пошли на воздух, — кивнул я. — Пока тут всё не обвалилось.

Когда мы выползли наружу, мелкий унылый дождь к моей радости прекратился. И мы все втроём внимательно стали разглядывать найденную в подземелье вещь. От рукавиц действительно пахло машинным маслом. И вид у них был такой, как будто рассеянный водитель, меняя колесо, оставил на обочине.

— Бля буду, маньяные «перчи», — пролепетал Широков. — Правильно ты говорил, футболист, искать надо машину, то есть «водилу».

— Их, наверное, маньячело надевал, когда труп тащил, чтобы руки не повредить, — сделал резонное предположение Рысцов. — Вряд ли он сюда на своей легковушке заезжал, встрял бы тут навечно. А тащить тело от дороги почти сто метров не меньше.

— Кстати, рукавицы много говорят о личности преступника, — сказал я, спрятав ценную находку в полиэтиленовый пакет. — Наш маньяк из тех автолюбителей, которые не гнушаются сами лечь под машину, поменять масло, подтянуть гайки.

— А какие ещё есть «водилы»? — Спросил «Широкий».

— Такие, которые только ездят. — Махнул я рукой. — Пошли, мужики, нам ещё нужно в Орджоникидзовский посёлок заглянуть.

И тут же подумал: «Неужели интеллигентный лектор Дроздов отпадает? Он наверняка воспользовался бы перчатками, а не промасленными рукавицами, не такое у него воспитание, и это видно по лицу. А так же, скорее всего, отпадает богатенький «мажорчик», которому папа подарил красные «Жигули» на двадцатипятилетние. И остаётся парень, заработавший деньги на вахте, на северах. Собственно говоря, а почему нет? Без женского общества там одичал, а тут увидел наших красавиц, вот крыша и поехала. Как ещё одна рабочая версия — принимается».