Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 144

ближе, ближе, громче и страшней

Йен читал эти стихи в подстрочном переводе, но сердце его наполнялось ужасом. Саша предчувствовал. Знал.

Господи, что же он наделал? Почему его разум помутился? Осознание того, что именно он и никто другой виноват в гибели Саши, пронзило Йена раскаленной стрелой. Он долгие месяцы заслонялся от этого осознания, потому что он не мог быть виноват, он же не хотел этого… Йен как будто чародей, призывал темные тучи, чтобы не дать яркому, обжигающему лучу солнца проникнуть в его душу, полную тьмы и смерти.

Из его груди вырвался такой крик, что сокамерники застыли и в ужасе посмотрели на него, словно это кричал не человек, а существо из другого мира. В глазах Йена были боль, безумие и ужас. Но почти сразу он пришел в себя. Нет. Нет. Он не мог вынести этого яркого солнца. Ему нужна была тьма. Спасительная тьма. И после невыносимо ослепительного мига Йен Хейден годы провел во тьме. Превратившись в призрака, став бледным подобием самого себя. Он больше не искал Сашу. Тяжелая черная завеса опустилась над кровоточащим прошлым. Йен не впал в безумие. Но он больше ни к чему не стремился. Он уже не жил, а лишь существовал. И решение апелляционного суда скостить ему срок за недоказанностью ряда обвинений он воспринял равнодушно. Для него это уже ничего не меняло. Он отгородился от прошлого, больше не хотел смотреть в пустое будущее и был безразличен к настоящему. У ворот тюрьмы его встречали лишь два человека. Его адвокат Скоукрофт и никто иной как Кен Дентерс. Как ни странно, единственным человеком, который беспокоился о Йене все эти годы, оказался именно Кен, всегда являвший собой воплощение богатого бездельника, озабоченного только своими прихотями. Кену, впрочем, в эти годы тоже пришлось несладко. Он все больше сидел на кокаине, и в конце концов отец, потерявший надежду, что его отпрыск возьмется за ум и продолжит семейный бизнес, попросту лишил его наследства и перевел привыкшего к роскоши, изнеженного Кена на мизерное содержание. Кен тратил эти деньги преимущественно на порошок, а затем перешел на более дешевую дрянь. Кукольное личико стало стремительно портиться, Кен в панике продал свои дорогие автомобили, пустил деньги на пластические операции, пытаясь спасти свою драгоценную внешность. Но от наркоты не отказался. И теперь Йена встретило бесполое существо с лицом, напоминающим маску. Кен был похож на брошенную комнатную собачку, вилявшую хвостиком в надежде, что ее возьмут в дом. Йену было все равно. Он не возражал против того, чтобы Кен снова был с ним… Кен отчасти мог заполнить пустоту, в которой жил Йен. Выйдя на свободу, Йен быстро убедился, что от его бизнеса остались ошметки. И у него не было ни малейшего желания собирать все заново. Он планировал продать большую часть того, что осталось от бизнеса, и начать что-то новое, всё равно что. Хоть торговлю сантехникой. А главное – уехать из Сан-Франциско. Йен теперь ненавидел вид на Золотые Ворота. С его простором, ставшим пустотой, в которой висел мост ниоткуда в никуда. Йену хотелось жить там, где его никто не знает. Он готов был жить с Кеном, но быстро понял, что опустившийся капризный наркоман невыносим, даже несмотря на свою привязанность к Йену. Он снял небольшой офис в Сан-Франциско, занимался продажей остатков своего бизнеса и твердо намеревался переехать в Портленд. Кена ему было жаль, но он не знал, что с ним делать. И все чаще Кену он предпочитал секс в дешевых мотелях с молодыми проститутами, снятыми на улице или в каком-нибудь баре. Йену было плевать, что эти шлюхи не элитные. Все они одинаковы, разница только в цене. Только раз в жизни Йен встретил шлюху, которая… Но на этом Йен тут же опускал железный занавес, чтобы эта мысль не увлекла его в разрушенное, исковерканное прошлое. Йен задыхался в своем одиночестве. Ему даже не с кем было поговорить по душам. С Кеном, который все чаще пребывал под кайфом, разговаривать было бессмысленно. В любом случае это было все равно что беседовать с комнатной собачкой. Был, правда, Гор. Или его уже не было в живых? Йен не знал. И боялся узнать. Потому что Гор тоже был связан с его прошлым. С прошлым, которое погибло в огне, взметнувшемся в ночное небо над экватором. *** Мальта, июль 2014 года Неожиданный случай дал Йену шанс развеяться. Одной из фирм, находившихся пока еще в его руках, заинтересовалась европейская компания, специализировавшаяся на аэрокосмическом оборудовании. Йену предложили продать фирму, а также ее разработки. В прошлом Йен со смехом отверг бы такое предложение. Но прошлого больше не было. А в настоящем его не интересовало ничего из прошлого. Йена пригласили на переговоры в Европу. А точнее, на Мальту.

Переговоры в одном из отелей близ Валетты шли довольно неплохо. Йен был уступчив, он хотел побыстрее сбросить с себя бизнес, который был бременем прошлого. А еще – ему было не по себе. По вечерам он стоял на скале над морем и вглядывался в темноту, в которой за горизонтом скрывался сицилийский берег, где стояла крепость Казиньяно. Йена неудержимо тянуло броситься в воду и доплыть до сицилийского берега. Увидеть крепость… Спросить у старой пинии… Черт, он гнал от себя эти мысли! Но неслышный зов, прилетавший на крыльях морского ветра, не давал ему покоя.

И тут ему поступило необычное предложение от партнера по переговорам. – Йен, нам незачем торчать в этом отеле, – заявил Глен Вулфовиц, вице-президент европейской фирмы. – Предлагаю вот что. Завтра днем мы выйдем в море на яхте. Направимся к побережью Сицилии, по пути обсудим то, что еще не обсудили. К вечеру подойдем к Сицилии, прямо в море пересядем на другую яхту. На ней мой давний приятель Марк Венцель – устраивает вечеринку. Я приглашен и могу привести с собой вас. Согласны, Йен? Повеселимся, а на следующий день вернемся сюда, на Мальту. Йен пожал плечами. И согласился. Это был шанс увидеть Сицилию, хотя бы издали. Сам он не решился бы туда отправиться… Они отплыли из Валетты на следующий день. По пути Вулфовиц упомянул, что Венцель, к которому они плыли, был успешным издателем художественной литературы. Наряду с мейнстримом он публиковал и работы молодых, неизвестных авторов. – Кстати, он приятель Гора Итана. Знаете, того древнего чудака… Писателя, бунтаря из прошлого века. Яхта будет курсировать прямо напротив его замка… – Крепости, – автоматически поправил Вулфовица Йен, которого при упоминании о Горе прошиб холодный пот. – Да, Казиньяно! – с улыбкой кивнул Вулфовиц, не замечая, что с его собеседником творится нечто странное. – Отличное местечко! Советую напроситься к Итану в гости… Йен застыл. Он представил себе взгляд Гора… Нет, сейчас он не мог, не хотел даже представлять себе этого! Но у него было какое-то иррациональное желание снова, пусть даже издали, взглянуть на стены Казиньяно. Хотя что можно было разглядеть ночью? *** Казиньяно, июль 2014 года – Эта тварь сейчас на Мальте! – зеленые глаза полыхнули недобрым огнем. – Ты слышал? – Слышал. Успокойся. – Я спокоен. Хотя у меня огромное желание лично утопить эту гадину. – У меня тоже. – Я понимаю. Ты не можешь без санкции. Но мне-то она не нужна! – Он просил пока ничего не предпринимать. – Знаю, – вздохнул зеленоглазый. – Знаю. Для меня его просьба как приказ. Но он должен понимать… – Он всё понимает. Не беспокойся. – Я беспокоюсь, что он в очередной раз простит. Или опять захочет «последнего разговора»! Чем всё это кончилось? Ты помнишь? – Я всё помню. Он тоже. Он стал совсем другим. – Мы все стали другими, ты не находишь? – заметил зеленоглазый. – Разве это плохо? – Нет. Но самое главное, мы с тобой вместе. Уже почти шесть лет, а мне кажется, что мы снова встретились только вчера. – Мне тоже. – Подумать только, мы постарели на шесть лет… – Нет, Эрик. Мы помолодели. По телу Эрика пробежала дрожь, когда губы Майкла нежно коснулись его шеи. Сейчас он и впрямь чувствовал себя 18-летним юнцом, которого впервые в жизни обнимают. Он застонал от прилива чувств, спиной прижался к любовнику, чувствуя его твердый бугор. За эти шесть лет они изучили друг друга до самого последнего волоска на коже, до самой крохотной родинки. Они знали друг о друге всё, но каждый раз открывали друг друга как в первый раз. – Только мне, – шептали властные губы. – Только тебе, – вторил Эрик, зеленые глаза туманились, тело, по-прежнему сильное и гибкое как у юноши, изогнулось, из груди вырвался стон. Его любовник зарычал, стиснул его в железных объятиях. В открытое окно, за котором тонуло в сумерках Средиземное море, залетал теплый и влажный морской, который как будто тоже хотел присоединиться к их любовной игре. Но они никого и ничего не хотели принимать. Они были вдвоем и только вдвоем. Зеленоглазый Эрик, напоминающий звенящую натянутую струну, и его мускулистый любовник с темными глазами. Эрик знал, что способен отдавать свое тело только этому человеку. Не было в этом мире никого другого, кто имел бы право на зеленоглазого воина, только он, Майкл, в объятиях которого Эрик таял как воск, которому открывал и свое тело, и свою душу, и свое сердце, позволяя безраздельно владеть ими. Эрик готов был на все ради Майкла и ради того, кто Майклу дорог… А Михаил погружался в своего любовника словно в море – таинственное и бескрайнее. Закрытый, неприступный, жесткий Эрик открывался только ему, только ему одному, словно волшебный цветок в ночи, Эрик опьянял его своей нежностью, жаждой ласк, готовностью принадлежать только ему. И Михаил не нужен был никто кроме Эрика – безжалостного воина, преданного друга и трепетного возлюбленного. У Михаила не было никого кроме Эрика. И кроме сына. *** – Куда собрался? – Олег вцепился ухоженными ногтями в предплечья любовника. – Да отпусти, придурок, больно же! – вскрикнул тот. – Извращуга. Мало я тебе жопу плетью драл! – Можешь повторить, – улыбка на губах Олега была наглой и призывной. – Ты же знаешь, я только за. – Извращуга, – беззлобно пробормотал Владимир. – И из меня извращенца сделал. – Тебе же нравится. Думаешь, я не вижу? – Олежка, это для меня как вишенка на торте, все твои бдсм-заморочки. Есть – отлично, нет – да и хрен с ней, с вишенкой. Меня твои ягодки и так устраивают, – Владимир смял в сильных пальцах упругие ягодицы любовника. Олег прижался к нему, пристально глядя в карие глаза. – Но тебе ведь нравится? – повторил он. – Нравится меня плетью охаживать, а? – Ну, тебе это надо… – пробормотал любовник. – Кто тебя еще должен охаживать? – Правильно рассуждаешь, – протянул Олег, не отрывая глаз от Владимира и проводя кончиком языка по губам. – Вот тварь похотливая! – хмыкнул тот. – Ладно, сорри, не сейчас. Мне пора уже. – Так куда ты собрался, любовничек? – Работа, – посерьезнев, буркнул Владимир. – На ночь глядя? – в светлых глазах Олега сверкнула молния ревности. – На всю ночь,- спокойно выдержав его взгляд, произнес Владимир. – Ты же знаешь, я… – Знаю. Но все равно отпускать не хочу, – Олег уткнулся любовнику в мускулистое плечо. – Куда хоть отправишься-то? – Это не от меня зависит, – хмыкнул Владимир. – Куда прикажут. Я – телохранитель, мое дело охранять тела. – А как же мое тело? – игриво осведомился Олег. – А твое тело ты сам охранять будешь, – подмигнул Владимир. – И попробуй только не сохранить. Разом в море со скалы полетишь. – И полечу, – легко согласился Олег. – Сам полечу, если тебя не будет. – Куда я денусь? – Вова, я после того, что в Чамбе случилось… – Нас с тобой там даже не было! – Все равно, я всё думаю… А если бы ты там был… Если бы… Мне страшно. – Я и там выжил бы, – твердо сказал Владимир. – Ради тебя. *** – Так ты решил не ехать, Гор? Старик покачал головой. – Мне 93 года, – произнес он дребезжащим голосом. – Какая еще яхта, зачем? Я останусь здесь. – Тебя без проблем… – Знаю-знаю, доставили бы туда и обратно. Я не хочу напрягать кого-то. Тащить старого паралитика в инвалидной коляске – не самое приятное занятие. Да и мне это уже не нужно. Вы поезжайте. А я останусь. Здесь моя пиния. Я не хочу с ней расставаться. На земле мне осталось быть совсем недолго, и мне нравится быть в ее обществе. И в вашем тоже, мальчики. Но вы еще молоды. Развлекайтесь… – Ну, я не так уж молод… – Ты еще сопляк. А он – вообще младенец. Правда, младенцы – самые мудрые люди, только никто этого не знает. Глупость приходит с возрастом и опытом. Да-да, не удивляйтесь. Ступайте, мальчики, ступайте. Я подожду вас здесь. – Гор… – Знаю. Я не хочу его видеть. Не мне его осуждать и не мне прощать. Я давно отпустил его. Из своих мыслей. Из своей памяти. – Но я… – Знаю. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей. – Я вообще ничего не хочу делать. – Правильно. Думаю, он все сделает сам. Потому что другого пути у него нет. И это мне тоже сказала моя пиния. Она не только моя, но и ваша тоже. Не забывайте об этом, когда меня не станет. А не то я буду являться вам в страшных снах. Вы же с ума сойдете, если будете видеть меня каждую ночь. – Гор, прекрати! Да мне и самому… – Знаю, что ты скажешь. Нет. Венцель – твой издатель. Он издал уже два твоих романа, что совсем неплохо для твоего возраста. Он тебя пригласил, и ты не можешь обидеть его, не приехав. – А я… – А ты тоже должен там быть. Потому что там будет он. Ступайте, мальчики, веселитесь. Да хранит вас Господь. И белые львы. *** Близ побережья Сицилии, июль 2014 года Йен испытал облегчение, когда ему сказали, что Гора не будет на вечеринке. Тем лучше. Тем лучше, тем лучше. Потому что уже от осознания того, что он находится совсем близко к побережью Сицилии, к Казиньяно, Йену становилось не по себе. Нет, он не жалел, что поехал. Он знал, что есть такая психологическая практика: хочешь избавиться от прошлого – проживи его снова. Довольно сомнительное утверждение, но Йену теперь хотелось, чтобы оно оказалось правдой. Ему хотелось взглянуть на Казиньяно издали. Увидеть старую крепость и понять, что прошлое осталось в прошлом. Что нужно двигаться дальше. Что… Вечеринка на яхте издателя уже гремела вовсю. Яхта была огромной, она скорее походила на небольшой круизный лайнер. Такие яхты обожают арабские шейхи и русские олигархи. Издатель арендовал ее у одного из своих израильских друзей. Он со смехом рассказывал, что эта яхта использовалась как плавучее казино. В Израиле запрещены азартные игры, поэтому их любители, располагающие хорошими деньгами, посещают такие яхты, плавающие в международных водах Красного и Средиземного морей, на которые юрисдикция Израиля не распространяется. И сейчас на этой яхте в шикарно отделанной кают-компании вовсю шла игра в рулетку и покер. Йен презирал азартные игры и предпочитал оставаться на верхней палубе, где подавали выпивку, играла музыка и гости вели оживленные разговоры. Публика была весьма разношерстной: респектабельные бизнесмены, представители богемы и литературных кругов Европы, какие-то невнятные личности. И разумеется, немало молодых дам и мужчин, судя по всему, принадлежавших к сфере эскорт-услуг.