Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 128

Он просто никогда больше не будет писать текстов для песен. Ни для Лехиной группы. Ни для какой бы то ни было. Это была не мстительная мальчишеская обида. Просто констатация факта.

А слова останутся. Они существуют во Вселенной и нет такой силы, что способна их стереть.

Буду жить, буду жить,

Ожиданием бури ночной,

Будет ночь коротка,

Коротка, как кинжал, коротка,

Но мы будем вдвоем.

Ты и я

Ты со мной,

Я с тобой…

– Звонил Михаил, – сказал телохранитель, когда Саша сел в машину. – Хотел что-то срочное вам сообщить. *** Лос-Анджелес, август 2008 года В этот дневной час бар был полупустым, Йен подошел к стойке и взял воды. Обычной воды. Вообще-то, он с удовольствием хватанул бы чего-нибудь крепкого. Еще, а потом еще. Но сегодня Йен был за рулем. А когда он был за рулем, то не позволял себе даже глотка пива. Это было железно. Принципиально. В баре царили полумрак и прохлада, такая приятная на фоне жары в Лос-Анджелесе. Взгляд Йена тут же упал на изящного платинового блондинчика с черным маникюром и сережками-звездами в ушах, стоявшего в двух шагах от него у стойки. Почему бы не с этим? Вполне сойдет. Тем более что времени мало. Крашеный блондин улыбался Йену откровенно по-блядски, поводя бедрами, обтянутыми узкими, короткими джинсовыми шортиками и сведя стройные, загорелые ноги. Йен вообще-то нацеливался на быстрый отсос, но, кажется, жопа у парня что надо. Можно и трахнуть, это тоже недолго. Йен, оценивающе оглядывавший парня, сделал круговое движение ладонью. Тот сразу смекнул, повернулся спиной, продемонстрировав небольшую, круглую аппетитную задницу. Ягодицы буквально выпирали из-под узких джинсов. Да, то что надо. Бармен за стойкой индифферентно протирал стакан. Ему не было дела до происходящего. Такое происходило на его глазах круглые сутки. Йен, не тратя времени поставил стакан с водой на стойку и направился к темному коридору, уходящему в глубину здания. Он помнил, что там должны находиться кабинки для секса. По пути он небрежно кивнул парню, приглашая следовать за собой. Тот расплылся в улыбке, повел плечами, всем видом показывая, что готов. Шлюха. Обычная шлюха. Скорее всего, платная. Да какая разница! Йен вошел в первую же кабинку, внутри была только узкая скамейка. В дверях появился крашеный блондин. – Отсосать – пятьдесят, попка – сто пятьдесят. Губа не дура. Интересно, парень узнал Йена Хейдена? Или ему похер? Йену точно было похер. – Снимай трусы, – коротко сказал он. – Деньги вперед, красавчик. Значит, не узнал. Стал бы миллиардер Йен Хейден пытаться надуть барную шлюху на сто баксов! Йен молча сунул блондину стодолларовую купюру. Тот, белозубо улыбаясь, стал стягивать с себя узкие шорты. – Давай быстрее, времени мало! – безо всяких эмоций бросил Йен, расстегивая ремень, а за ним ширинку. Он вытащил из брюк уже вставший член. Парень спустил шорты, обнажая аппетитную круглую задницу. Йен, вздохнув, полез в карман за презервативом. В этот момент дверь, закрытая лишь на хлипкую щеколду и открывавшаяся внутрь, с резким треском открылась, отодвигая в сторону взвизгнувшего блондина с аппетитной задницей. На Йена, стоявшего в приспущенных штанах и с торчащим членом, смотрели зеленые глаза. Такие знакомые и такие холодные. Из-за плеча Киллерса выглядывал человек, которого Йен тоже знал. По фотографиям. Мурзинский раб. Любовник Киллерса. Отец… – Выметайся, милашка, – с улыбкой обратился Эрик к перепуганному хастлеру. – Мы тебя здесь подменим. Хастлер, сверкнув голой задницей, растворился в темноте, радуясь, что легко отделался. А Эрик с холодной улыбкой вошел в кабинку. За ним мурзинский раб, закрыв дверь и прислонившись к ней спиной. – Ну что, начнем наш тройничок? – зеленые глаза в полумраке кабинки, казалось, горели смертью.

====== 58. «С ПУСТОТЫ СПОЛЗАЕТ ПОЗОЛОТА…» ======

ГЛАВА 58. «С ПУСТОТЫ СПОЛЗАЕТ ПОЗОЛОТА…» Москва, август 2008 года Саша закрылся темным стеклом от водителя и телохранителя и, наконец, сорвал с себя шелковый галстук. Ему казалось, что это удавка. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, его дыхание было хриплым и походило на рычание. Да, сейчас внутри него все рычало и хрипело от горечи. Саша никогда не считал себя великим поэтом, не стремился к славе, к тому же давно прошли времена, когда поэт в России был «больше чем поэт», когда поэты считались едва ли не пророками, чьи слова жадно ловили, записывали, заучивали, и одно коротенькое стихотворение могло значить для людей куда больше, чем речь очередного вождя.

Саша писал стихи просто потому, что жил ими. Это был его мир, его воздух. Он никогда никого не затягивал в этот мир. Никому не навязывал свою поэзию. Не пытался «пробиться», стать известным, популярным. В интернете у него были свои читатели. Несколько сотен, может быть, тысяч (кто их разберет, эти счетчики, которые плюсуют и ботов, и автоматические запросы и всё подряд). Но не это было для него важным. Ему нравилось наощупь находить в серых туманах нужные слова или нырять за ними на дно океана как искатель жемчуга. А потом нанизывать найденные жемчужины на нити строк.

Саша начал писать тексты для песен, когда был всего лишь проституткой, специализировавшейся на особо извращенном сексе. Но именно тогда на его стихи стали писать музыку или просили его написать к музыке слова. От Саши тогда ничего не зависело. Ничего, кроме слов. И именно композиции с его текстами набирали популярность, причем не однодневную, а оставались надолго, жили, звучали вновь и вновь. Нет, не как заезженные хиты, но их знали, помнили, слушали… Его песни звучали в эфире… Самое смешное (или не смешное), что три или четыре раза клиенты трахали Сашу под его песни, даже не подозревая об этом… Его это вовсе не коробило. В те моменты Саше казалось, что слова, рвущиеся из динамиков на крыльях музыки и голоса, принадлежат не ему, а кому-то другому… Если сравнить песню с прекрасным архитектурным сооружением – домом, дворцом, храмом, то и музыка, и аранжировка, и вокал, и текст – необходимые элементы конструкции. Текст может быть несущей конструкцией (это в наши дни бывает редко), может быть декором – часто убогим, аляповатым, реже – прекрасным, завораживающим. А может быть и внутренним пространством, полным света, или мрака, или игрой света и тени, пространством, наполняющимся голосами певцов, звучанием музыки. Саша всегда стремился именно к последнему. И ему казалось, что у него получается творить это пространство. И что музыканты – Лёха и другие – это понимают. Популярность пришла к ним именно на песнях, написанных на сашины слова. Это был факт. И что изменилось теперь? Его одежда? Дорогие костюмы вместо футболки и джинсов. Средство передвижения? Бронированный мерс вместо метро и своих двоих. Что еще? Что? Да, в какой-то момент, когда стало известно, что Саша – любовник богатого и влиятельного человека, это стало помогать группе в ее продвижении. Ушлый продюсер Николай Николаич (по прозвищу «Нал Налыч») это быстро просёк, именно об этом упоминал Лёха… Саше было обидно не за себя. Ему было больно за свои слова, за жемчуг, который он добывал с таким трудом. Так же больно ему было, когда после скандала с порнороликами под его стихами в интернете стали оставлять похабные комментарии. Но он это пережил. Переживет и сейчас. Это не самое ужасное, что случалось с ним в жизни.

Ласковая, легкая лепнина

обвивает роспись потолка.

Бой часов – негромкий и ленивый –

кутается в томные шелка,

движется сквозь матовость фарфора,

тает в лабиринте амальгам.

На дверях – надежные запоры.

На холсте – распятая мольба.

Крест Голгофы тонет в полумраке.

Лица, шепот, отсветы костров…

Нет, не могут жалкие бродяги

отодвинуть времени засов

оказаться в мозаичном зале,

где бесстрастно статуи глядят,

как беззвучно с пустоты сползает

позолота, обнажая ад,

и летит безмолвный крик Мадонны

по безлюдью мраморных пространств…

Бой часов с насмешливым поклоном

повторяет: истина проста.