Белые львы (СИ) - "Omega-in-exile" - Страница 109

А вот Йен… Йен твердил, что хочет сделать мир лучше, свободнее. Но Саша теперь ясно видел то, что смутно ощущал раньше: Йен Хейден на самом деле стремится переделать мир под себя. Пусть даже он искренне верил в свои благие цели, но в глубине его души таилась всё та же жажда власти, которую можно было прочитать в его глазах полных темного свинца. Благими помыслами устлана дорога в ад… Саша подумал, что поговорка справедлива.

И у него снова возникло четкое понимание: его миссия в этом мире быть удерживающим двух сильных и опасных людей, в которых бушует добро и зло, людей, способных если не взорвать этот мир, если и не уничтожить его, то принести в него неисчислимые беды и страдания. И не просто быть удерживающим: он должен встроить и Мурзина, и Хейдена в свою миссию, ибо в этом было их предназначение. Эти два гордых, самолюбивых, умных человека должны были подчиниться ему или… А вот о том, что будет в случае «или» Саша думать сейчас не хотел. Между тем в комнату неслышно вошел Владимир и по привычке остановился возле двери. Саша знаком приказал ему подойти ближе. Именно приказал. И Владимир беспрекословно повиновался. Он, как всегда, был одет безукоризненно, в темный костюм, до блеска начищенные ботинки, идеально белую рубашку, безупречно повязанный темный галстук. Волнистые волосы были зачесаны назад. Но лицо осунулось, под глазами были темные круги. – Почему ты не ушел вместе с ним? – спросил Саша тихим, даже кротким голосом. – Я уже говорил: мне идти некуда, – хмуро ответил шеф охраны. – Хочешь, поставь меня охранять мусорный бак. Или хоть сортир. – Здесь нет сортира, – невольно улыбнулся Саша, зная, что в доме отличная система канализации. – Есть. На задворках. Просто ты туда никогда не ходил. Саша промолчал. Он и впрямь, если и ходил изредка по участку, то никогда не заходил в дальние его уголки. Вся его жизнь концентрировалась в доме, точнее в его первом, самом внутреннем круге. – Мне некуда идти, – повторил Владимир, его карие глаза устремились на Сашу, и в них читалась угрюмая мольба. – Не-ку-да. Понимаешь? Лицо Саши оставалось бесстрастным. Да, он знал, что этот телохранитель слишком многим повязан со Старшим. Да что там говорить, кровью повязан! Но… примет ли его Старший после того, что случилось? Как ни странно, Саша не думал о том, что предательство Олега и участие в этом Владимира едва не стоило ему жизни. Он не чувствовал жажды мести. Тем более, что эти двое рисковали жизнями ради него. Саша не знал, куда ушел Олег. Но был уверен, что он и Владимир живут вместе. Скорее всего, в московской квартире одного из них. Он даже не стал спрашивать об этом Владимира, зачем? Серые глаза смотрели прямо в глаза Владимира и, казалось, проникали в самую их глубину. Владимиру было не себе под их взглядом. Нет, Саша вовсе не читал мысли этого человека. Он лишь пытался понять: можно ли ему снова довериться? Наверное, если бы речь шла о безопасности Старшего, то Саша решительно воспротивился бы присутствию Владимира в доме. Но речь шла не о Старшем. Саша готов был рискнуть своей безопасностью. И не только потому, что чувствовал во Владимире искреннее стремление загладить свою вину (пусть и невольную). Но и из чисто прагматических соображений: Саша почти не контактировал лично ни с кем из других сотрудников охраны. Всё общение фактически шло чрез Владимира. И Саша не представлял, кому из службы безопасности можно довериться, а кого лучше держать подальше. Столько вопросов, которые прежде перед ним не стояли, и все их следовало решать немедленно. Да, принимать решения, и цена ошибки могла быть очень высока. Прежде Сашу этот груз ответственности просто раздавил бы. А сейчас этот груз давил на плечи. Давил, но не более того. – Оставайся, – просто сказал Саша. – Продолжай исполнять свои обязанности. По крайней мере до возвращения Старшего. Окончательное решение примет он. Ступай.

Владимир молча кивнул и вышел из комнаты. Саша вдруг почувствовал себя смертельно уставшим. Может быть, все еще сказывалась рана, но дело было в другом: быть самостоятельным, брать на себя ответственность было слишком тяжело и непривычно. Он обладал теперь волей, но это молодое вино бродило в ветхих мехах психики и периодически их прорывало. Саша нуждался в покое отдыхе. Не для того, чтобы всё обдумать. Наоборот, для того, чтобы ни о чем не думать.

Шаг за шагом, с яростью и болью

Вдаль иди сквозь ледяной туман –

По холмам, покрытым белой солью,

По бескрайним мертвым полям.

Небо – то покрыто серой мглою,

То дразнит своею синевой,

Темный страх маячит за спиною,

Безнадежность видишь пред собой.

Даль! Святая даль, где льются песни,

Где тебя с любовью кто-то ждет,

Быстро тает в бесконечной бездне –

Мутной бездне страхов и забот!

Годы, годы тягостных блужданий

По давно исхоженным кругам,

Боль и пустота воспоминаний,

Юности опустошенный храм,

Шепчут, шепчут высохшие губы:

“Шаг за шагом, с болью и тоской…”

Но слова уносит ветер грубый,

Ветер, вечный ветер ледяной!

И уже не видишь прежней дали:

(Пробил час, рассеялся мираж!)

И стоит, стоит перед глазами

Черный страх, проклятый вечный страж…

Ветер, воет ветер по просторам

Ничего не понявшей души,

Злые сны поют нестройным хором

В темноте полуночной тиши,

Давишь крик, что рвет остатки воли,

И хрипишь в гнетущей пустоте:

“Вдаль шагай сквозь царство вечной боли,

Даже если дали нет нигде!”

Воля шагать была. Но боль никуда не уходила. И тут раздался телефонный звонок. Человек, представившийся следователем, пригласил Сашу на беседу. – Это не допрос, всего лишь беседа, – проговорил человек на другом конце провода. Саша скептически улыбнулся. Он ожидал чего-то подобного. На него будут давить. Чтобы давить на Старшего. В этом нет сомнений. Не успел он отложить телефон, как раздался еще один звонок. – Господин Забродин? – в трубке был женский голос, который звучал вполне мягко и нейтрально, но чуткий слух Саши различил в нем угрожающие нотки. – Да, я слушаю, – спокойно произнес Саша. – С вами говорит Ирина Анатольевна Мурзина. Я бывшая супруга Геннадия Владимировича. – Как вы узнали мой номер? – спросил Саша скорее автоматически, поскольку давно понял: в том мире, где он оказался, узнать чей-то номер не является проблемой. – Я очень хотела бы с вами встретиться и кое-что обсудить, – ожидаемо проигнорировав вопрос Саши, продолжала женщина. – Простите, но я не понимаю, что должен с вами обсуждать. – Это не телефонный разговор. – Тем более. Не вижу причины что-либо с вами обсуждать. – Это касается… и вас в том числе. – Меня? – холодно переспросил Саша. –Что конкретно вы хотите обсудить? – Материально-финансовые вопросы, скажем так, – после колебания произнесла женщина. – Простите, но никаких материально-финансовых дел у меня с вами нет. – У вас лично действительно нет. Но вы получили полномочия распоряжаться имуществом моего бывшего мужа… – У меня нет таких полномочий, – холодно оборвал ее Саша. – Это правильный ответ, – хмыкнула женщина. – На имущество Мурзина наложен арест. Однако вы получили право на распоряжение имуществом и активами, которые формально моему бывшему супругу не принадлежат. Предлагаю вам встретиться и обсудить вопрос. – Простите, но я не понимаю сути вопроса. – Всё вы понимаете, господин Забродин, – снова смешок в трубке. – А чтобы было понятнее, я скажу: у меня есть сведения, которые проливают свет на происхождение недвижимости и активов, которыми вы теперь управляете. Хотелось бы обсудить их судьбу без посторонних. Думаю, мы с вами сможем договориться. – Не знаю, о чем нам договариваться, – в голосе Саши зазвенел металл. – И не понимаю, каким образом вся эта ситуация касается вас. Насколько мне известно, вы с Геннадием Владимировичем были разведены уже много лет назад. – И что с того? – в голосе женщины послышалось раздражение. – Я прожила с Мурзиным вместе много лет! Я одна воспитывала маленьких дочерей, пока он мотался по этим своим вечным военным командировкам! Я тянула эту лямку, еле-еле сводила концы с концами, пока он в Африке трахался со всякими извращенцами: думаете, я этого не знала? А когда он вернулся, занялся своим бизнесом и стал богатеть, то я ему стала не нужна! Он вышвырнул меня и дочерей на улицу, оставил нас ни с чем, а сам устроил притон с этими своими психами-извращенцами! – Насколько я знаю, он оставил вам большой дом, оплачивал обучение дочерей и регулярно выплачивал большие суммы, да и сейчас… Саша знал это от самого Мурзина, да и отец кое-что ему рассказывал. – Это копейки по сравнению с тем, что у него есть! – завизжала трубка. – Я и мои дочери имеем право получить гораздо больше! И мы получим! Не думайте, что я позволю вам явиться на все готовенькое и захапать это! Думаете, я не знаю, кто вы? Мальчик по вызову! Мерзкое, пустое место! – Спасибо за ценную информацию, – невозмутимо произнес Саша. – Это всё, что вы хотели сообщить? Трубка квакнула, затем с ненавистью засопела. – Вообще-то я предлагаю вам договориться. Вы же понимаете, что Мурзин не скоро выйдет из-за решетки. У вас есть его доверенность. У меня есть сведения, которые позволяют установить… – И что же это за сведения? – холодно поинтересовался Саша, вспомнив историю с распиской Силецкому. – Ну, давайте встретимся, – заюлила трубка. – Вы же понимаете, что можно решить вопрос по обоюдному согласию. Вы получите то, что вам передано, а я – свою долю, и тогда… – Я вас понял. Нет, – отрезал Саша. – Идите официальным путем, подавайте иск и так далее. – Да я тебя засужу, грязный выродок, – взорвалась трубка визгом. – Я тебя с дерьмом смешаю, с голой жопой оставлю! Будешь ею торговать, хотя тебе не привыкать! Саша отключил звонок и заблокировал этот номер. Похоже, экс-супруга Мурзина была просто истеричной дурой. Тупой и жадной. Ему снова вспомнилось, как после смерти матери словно воронье слетелись родственники, многих из которых он прежде вообще ни разу в жизни не видел. И как их интересовала лишь квартира, как бы ее заполучить, одурачив перепуганного, растерянного мальчика, совершенно не знающего жизни. Но если он даже тогда не поддался на их туманные запугивания и липкие увещевания, то сейчас и подавно не собирался вестись на это дежавю. Он был уже не мальчиком, и у него был опыт, пусть даже весьма специфический. Что касается недвижимости и активов, то бывшая супруга Старшего действительно была осведомлена неплохо. По возвращению в Москву Саша с изумлением узнал, что Мурзин незадолго до своего ареста выписал генеральную доверенность на его имя. Теперь Саша мог по своему усмотрению распоряжаться загородным домом Мурзина, двумя его московскими квартирами, расположенными в элитных домах. Были акции одного металлургического комбината (миноритарный пакет, конечно, но тянущий на многие миллионы рублей). И еще счет в сингапурском банке. Сашу почему-то потрясло то, что у него оказались акции металлургического комбината. Черт с ними, с квартирами, даже со счетом в сингапурском банке. Но металлургический комбинат?? Какое отношение он, Саша Забродин, бывший хастлер, имеет к металлургии? Саша понятия не имел, как вообще работает металлургический комбинат. Все его представления на этот счёт были на уровне знаменитой советской песни Пахмутовой «Магнитка» «В сердце я навек сохраню искренню преданность вам, братья по судьбе, братья по огню, братья по горячим делам…» Ну и смутные картины: гигантские доменные печи, летящие искры раскаленного металла, рабочие в касках с усталыми лицами, по которым стекает пот от жара, с натруженными руками… Саша перевел взгляд на свои руки: да, сильные мускулистые, но гладкие, ухоженные, не знавшие грубого труда. И ему стало стыдно. Какое право он, вчерашний хастлер, проститутка, ничего не сделавший в своей жизни, имеет право распоряжаться тем, во что вложен гигантский труд поколений людей – людей, которые в отличие от него имеют право на эти акции – не юридическое, но моральное право, которое выше всех других прав? Нет, Саша не был помешан на теме социальной справедливости. Он считал, что этот мир жесток и несправедлив, но принимал это, будучи убежден, что ничего изменить нельзя никакими реформами и революциями, потому что этот мир – лишь отражение сущности человека, в которой добро и стремление к справедливости соседствуют со злом, алчностью, эгоизмом и жаждой власти. Но в его понимании Старший или тот же Йен имели право владеть и распоряжаться акциями предприятий, финансовыми активами и прочими богатствами. Пусть они сами не выплавляли металл, не работали своими руками, но они были управленцами, обеспечивающими работу и развитие целых отраслей мировой индустрии, даже их финансовые игры имели целью не только накопление богатства, но открывали возможности для других людей, давали им, в конце концов, хлеб насущный, пусть и не так много, как хотелось бы. А он, Саша, кто он такой? Какое он имеет право присваивать богатство, к которому не имеет ни малейшего отношения, ради которого не приложил ни малейшего труда? Да, он, конечно, понимал, что акции ему переданы всего лишь в доверительное управление (он так и слышал слова Старшего: «Чтобы ты сам решал»), но всё равно, всё равно… Почему-то даже кровавый конфликт в Чамбе, едва не стоивший ему жизни и стоивший жизни ни в чем неповинному Эму, а также сотням несчастных людей, живущих в беспросветной нищете, даже этот конфликт не так потряс Сашу, как свалившееся на него право распоряжаться акциями уральского металлургического комбината, о котором он прежде лишь что-то слышал. Вроде бы. Это было для него даже дальше, чем Чамбе, дальше, чем другая планета… Акции комбината, как и собственность на дом и квартиры, а также счет в Сингапуре, были оформлены вовсе не на Мурзина. Они являлись собственностью какой-то мутной фирмы, формально не имевшей к Мурзину ни малейшего отношения. Эта фирма была учреждена другими фирмами, столь же мутными, существовавшими лишь на бумаге, извилистая цепочка терялась в офшорах… Формально Мурзин лишь снимал загородный дом, а также квартиры, то есть был бомжом. Что касается счета в Сингапуре, то он был анонимным, на предъявителя. Акции металлургического гиганта тоже формально принадлежали непонятно какой шарашкиной конторе. И бывшая супруга Мурзина теперь уверяла, что у нее есть «сведения», доказывающие, что именно ее экс-супруг является фактическим владельцем этой недвижимости и активов. Что-то подсказывало Саше, что если бы баба и впрямь располагала чем-то существенным, то она не закатила бы истерику по телефону, причем совершенно тупую истерику. Видимо, пыталась взять «дурачка» нахрапом. Но что-то у нее все же было. Он твердо решил, что общаться с экс-супругой Старшего будет только юрист. Сам он ни на какую встречу с ней не пойдет. Впрочем, значительная часть империи Мурзина – его банк, ряд фирм и акции в ряде крупных компаний были оформлены непосредственно на него, и на них был наложен арест. Исключение составляли все те же акции «Сокоде», которые формально принадлежали фирмам, зарегистрированным в Люксембурге и на Кипре, но владельцем этих фирм Мурзин значился официально. Теоретически добиться их ареста было возможно, но это было связано с огромными юридическими сложностями, да и успех в этом случае был далеко не гарантирован, ибо европейские суды – это вовсе не российское правосудие. Поэтому на Мурзина и давили, выбивая из него согласие на передачу акций. Саша не был идиотом, и он понимал, что и его присутствие в России будут использовать для давления на Мурзина. И все же он вернулся. В нем было знание, что без его присутствия Старший не просто сломается, но погибнет. В буквальном смысле. Это было то самое знание, возникшее ниоткуда, но абсолютно ясное, точное, неопровержимое. Как аксиома. Да, у Старшего были юристы, адвокаты, но Саша знал (снова знал!), что он должен стать мотором этой машины по освобождению Старшего. И еще он знал, что ему придется склонить Старшего к тяжелому решению. И не только его. Никогда прежде Саша даже не мог бы себе представить, что будет проводить дни в бесконечных встречах с юристами, адвокатами, финансовыми советниками, входившими в империю Мурзина, точнее в то, что от нее осталось. Нет, он не ставил своей целью сохранить эти осколки. На самом деле даже если власти при помощи экс-супруги Мурзина дотянулись бы до той части собственности, которая была теперь в распоряжении Саши, он не сильно бы расстроился. Пусть он и пообвыкся с роскошью и богатством, но запросто мог вернуться в свою старую квартирку и при необходимости питаться дешевой лапшой и пить воду из-под крана. Цель у Саши была только одна – вытащить Старшего. И потому он отправился на встречу со следователем, прихватив с собой адвоката. Впрочем, Саша не питал иллюзий по поводу правоохранительной системы и совсем не исключал, что с этой встречи он может и не вернуться. Но всё повернулось так, как он совершенно не предвидел.