Его (не)приличная ведьма (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 10

— Вандализм, прилюдный оборот, неконтролируемые вспышки ярости, — глубокий, приятный голос был сух и скуп на эмоции. И даже едкая насмешка, сквозившая в словах, ничего не изменила.

От ощущения затягивающей, ледяной пустоты на загривке встала дыбом шерсть, а губы сами собой растянулись в злобном оскале.

— Давай, волчара, вцепись мне в глотку и загремишь на пожизненное в Гор-Таун. Вам, блохастым там самое место на мой непритязательный вкус, — холодный смешок и щелчок зажигалки стряхнули оцепенение, и Кайл моргнул, поднимая голову. Вперившись немигающим, яростным взглядом в стоявшую перед ним…

Ведьму.

Она была высокой, худощавой и даже в чем-то костлявой. С острым подбородком и равнодушными, пустыми серыми глазами, спрятанными за желтыми стеклами круглых очков. Темные волосы с широкими белыми прядями забраны в хвост, а тонкие бледные губы изогнуты в надменной усмешке. Пальцы сжимают длинный черный мундштук, с медленно тлеющей сигаретой на конце, а на груди, между выступающих ключиц, темнела татуировка. Огромный, черный ворон расправил широкие крылья, сверкая алыми бусинками глаз. И Кайл мог поклясться, что эта треклятая птица, хорошо видная в глубоком декольте короткого топа, шевельнулась, опалив его горящим взглядом.

Дернув плечом, Монтгомери отцепил пальцы от изрядно изломанных перил и, засунув их в карманы джинсов, глухо рыкнул:

— Отъебись. И не лезь не в свое дело, ведьма.

— Мило, — еще одна затяжка и ведьма сощурилась, пуская кольца белого дыма. — Воспитание это слишком высокие материи для таких как ты, да, волчара? И почему я даже не удивлена?

Еще одна затяжка и кольцо дыма, с терпким запахом горькой рябины. Растянув бледные губы в едкой улыбке, брюнетка спустила очки с носа. Серые глаза подернула белесая поволока, смешивая цвета и превращая миловидное лицо в гротескную, восковую маску. Всего на пару секунд, но этот взгляд отрезвил его не хуже удара под дых.

От костлявой веяло самой настоящей жутью, проморозившей его до костей, заставившей волка испуганно сжаться в комок и жалобно скулить. И даже ярость, клокотавшая где-то в груди, застыла, разливаясь по венам отравленной горечью безысходности и смирения.

Костлявая улыбнулась чуть шире, обнажая черный провал беззубого рта. Кольца дыма поднимались в небо, а аромат рябины становился все невыносимей, забивая нос и вызывая нестерпимое желание чихнуть. А еще лучше позволить этим тонким, ледяным пальцам сжать его шею, разодрать его в клочья, починяясь чуждой силе и чуждой власти, подставляя беззащитное горло в жесте слепого подчинения…

И вот где-то на этой мысли его накрыло.

Слепящая, обжигающая ярость вспыхнула в крови, выдергивая застывшего, как изваяние оборотня из состояния прострации. Тряхнув головой раз, другой, Кайл сощурился и пригнулся, скаля клыки. Хриплый, гортанный рык вспугнул стаю голубей, пристроившихся неподалеку, развеяв пугающий морок окончательно и бесповоротно. Сократив разделяющее их расстояние, оборотень сжал чужую тонкую шею, прошипев прямо в нагло ухмыляющееся лицо девчонки:

— Скажи мне, ведьма… Почему я должен оставить тебя в живых?!

— М-м-м, какой темперамент, — расхохоталась костлявая, пуская ему в лицо кольцо терпкого дыма. Чужие ледяные пальцы, ласково огладили его плечи, оставляя после себя неприятное липкое ощущение на коже.

Растянув тонкие губы в циничной, кривой усмешке, ведьма обхватила его лицо ладонями и выдохнула, обжигая холодным, морозным дыханием:

— «Солнечный дол», корпус три, квартира семьдесят шесть бэ. Запасной комплект ключей в почтовом ящике.

Не дожидаясь ответа, ведьма коротко хохотнула, делая очередную затяжку и снова выпуская дым ему в лицо. Бледная кожа пошла черными трещинами и прежде, чем Кайл успел хоть что-то понять, его добыча вырвалась на свободу, разлетевшись в разные стороны десятком крупных, зловеще кричавших ворон.

Сделав круг почета, птицы рванули ему за спину и уже знакомый, глубокий, приятный голос безэмоционально произнес, с легким, надменным смешком:

— Не разочаровывай меня, волчара… Ты это просто не переживешь, гарантирую.

Резко обернувшись, волк успел только зацепить удаляющуюся тонкую фигуру, скрывшуюся в кафе. Тихо брякнувший колокольчик неприятно резанул чувствительный слух. Скривившись, волк шумно втянул носом воздух, пытаясь успокоиться и понять, что это было.

Ему что, только что сказали, где искать его ведьму или что?!

Впрочем, долго задаваться этим вопросом ему не позволили. Огромный ворон пронесся рядом с ним, чиркнув кончиком крыла по его щеке. И врезался в закрытую дверь кофейни сгустком черного дыма. И зло рыкнув, волк плюнул на все эти тайны и типичные ведьмовские ужимки, запрыгнув в машину и снова выжимая газ до отказа. Продемонстрировав сигналившему ему водиле, чудом успевшему вдарить по тормозам, средний палец и направляясь на другой конец города. Сжимая руль пальцами до треска бедного пластика, и чувствуя, как зверь внутри нервно скулит и скребет лапами за грудиной.

— Во времена чумной лихорадки тебя бы сожгли на костре.

— Иди нахер, Деф, — мило улыбнувшись, я показала сестре по ковену средний палец, с удобством развалившись в кресле и потягивая травяной взвар, отдающий горечью полыни и чертополоха.

— Я там бываю чаще, чем мне хотелось и реже, чем того требует приличное общество, — хмыкнула костлявая, придирчиво рассматривая свой маникюр. Крупный ворон, пристроившийся на стеллаже с кухонной утварью, хрипло каркнул, неловко взмахнув крыльями.

— Может, наоборот? — я поиграла бровями, намекая на чью-то бурную личную жизнь.

— Может, — тонкие губы растянул кровожадный оскал, полный предвкушения и даже на расстоянии я почувствовала стылую жуть, пробиравшую до костей.

Поморщилась, дернув плечом. Черные руны вспыхнули, вызывая зверское желание содрать их с тела вместе с кожей. И, решив не отказывать себе в такой малости, я с удовольствием почесала беспощадно зудевшую коленку.

После чего равнодушно спросила, делая еще один глоток противной, вонючей, но крайне целительной (если верить нашей костлявой) смеси:

— Что сказал Совет?

— Что ты мстительная сучка. Маленькая, мстительная сучка, — Деф деланно пожала плечами, листая справочник по таксидермии. — И меня удивляет, что они так долго этого не замечали.

— Я не маленькая, — притворно возмутилась, пряча довольную ухмылку в кружке.

— И это единственный пункт, по которому еще можно спорить, — Деф коротко хохотнула, отложив справочник в сторону, и подалась вперед, уткнувшись носом в монитор своего ноутбука. — Это было дерзко, сестра. Дерзко и глупо. Надеюсь, он того стоил?

— Да, — не задумываясь, брякнула в ответ.

А стоило понять, что и кому я сказала, откинулась на спинку кресла, обреченно застонав и закрыв лицо ладонью. Под безумный, раскатистый хохот самой отвратительной сестры на свете, без труда поймавшей меня с поличным там, где руки опускались даже у самых матерых инквизиторов.

— Официально заявляю, ты паршивая овца в нашем белом и пушистом стаде, — я показала смеющейся Деф язык, принявшись остервенело чесать плечо.

Минус магического истощения — вид «восставший зомби, больной анорексией». Тремор конечностей, отсутствие хоть каких-то желаний, кроме банального — сдохнуть и ебись оно все конем. Ну и отсутствие магии, ага. Ни капли во всем тощем, неуклюжем теле и такое будет длиться еще…

— Сколько? — я нахмурилась, обхватив ладонями кружку. И вопросительно уставилась на костлявую, невозмутимо потягивающую что-то ядовито-красное из высокого бокала.

— Сорок дней, это твой личный запрет на колдовство. Любое, Мор. И ты прекрасно знаешь, что тебе до чертиков повезло, — смерив меня нечитаемым взглядом, Деф глянула на строгие, мужские часы на собственном тонком запястье и растянула губы в томной, мечтательной улыбке. — И еще где-то минут десять, пока твоя суицидальная батарейка соизволит доставить свою мохнатую задницу до…