Его (не)приличная ведьма (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна - Страница 11

Противная трель звонка оборвала сестру на полуслове и та довольно хмыкнула, тут же прекращая видеозвонок. Недоуменно моргнув, я поставила кружку на стол, рядом с ноутбуком и поплелась проверять, кого принесла нелегкая. Попутно поморщившись при виде собственного отражения в зеркале.

Минус магического истощения на лицо, так сказать. И все остальные части тела, включая гигантскую пустоту там, где раньше были хоть какие-от эмоции и чувства. Но это с лихвой перекрывал один немаловажный факт.

Хорошо упокоенный, старательно размазанный тонким слоем жирного праха по ближайшим надгробиям «факт». А уж что не поделили милая, трепетная ведьмочка из малочисленного, но гордого ковена и ужасный, страшный некромаг — это вопрос десятый. И ответ на него покоится вместе с этим самым ужасным, черным магом.

Далеко. Глубоко. Качественно.

Звонок повторился вновь, усиливая и без того беспощадную мигрень и портя настроение окончательно и бесповоротно. Да так, что распахнув дверь, я была готова наплевать на запрет Совета с высокой колокольни и проклясть гостя с порога. Вот только…

— Вот ты и попалась, ведьма, — хриплый, знакомый до последней нотки рык пробрал от макушки до пят, оседая внизу живота внезапным, приятным томлением. Таким ярким и таким неожиданным, что я на минуту растерялась, уставившись на гостя круглыми от удивления глазами. Как-то упустив тот момент, когда сильные, знакомые пальцы схватили меня за шею, рывком притягивая к себе, впечатывая в крепкую, твердую грудь. Запечатывая болезненно кривившийся рот жарким, жадным поцелуем. Так, что у меня подогнулись колени, а сердце пропустило удар, забившись пойманной птицей в клетке. И я со стоном ответила, вцепившись пальцами в ворот кожаной куртки. Дурея от густого запаха желания и зверя, обжигаясь о чужую, горячую кожу и запоздало понимая, что я попала.

Окончательно. Бесповоротно. В лапы хищного и очень опасного зверя. Того самого, что шумно дышал, уткнувшись носом мне в шею, сжимая в своих объятиях до боли, до черных точек перед глазами и острой нехватки кислорода. И гореть мне на костре инквизиции вечно, но…

Как же мне это нравится!

Невольно застонала, зажмурившись и зарывшись пальцами в его волосы, притягивая ближе. Крупно вздрогнув от осторожного, почти невесомого поцелуя в шею, прошедшего колючим разрядом удовольствия по всему телу. Тут же смазанного широким, влажным прикосновением горячего языка, от которого руны на коже вспыхнули ярче, а где-то там, под кожей зудели первые крохи, первые капли магии. И я даже не скажу от чего меня штырило больше: от его тяжелой, привыкшей доминировать силы или от того, как нежно и аккуратно скользили пальцы по выступающим позвонкам на моей спине. Как жадно волк водил носом по моей коже, вдыхая запах, как глухо, почти утробно порыкивал, придвигаясь ближе, вжимая меня в свое большое, сильное тело. Пошло и до потери пульса сладко потираясь об меня, оставляя на коже свой запах и кутая меня в него как в одеяло.

И это было так правильно, так необходимо, что я потерялась в ощущениях. Закрыв глаза, я тихо всхлипывала в ответ на особо острое прикосновение его губ и рук, беззастенчиво и совершенно открыто клеймивших мое тело. Так, что я сама не заметила, в какой момент меня бесцеремонно сгребли в охапку, затаскивая в квартиру, захлопнув ногой дверь.

Чтобы в следующее мгновение вжать спиной в холодную стену, обхватив ладонями лицо. Наклоняясь ниже, не отводя взгляда и согревая кожу горячим дыханием, лаская щеки осторожными, аккуратными прикосновениями пальцев.

— Хреново выглядишь, — наконец, хрипло выдохнул волк, вновь утыкаясь носом мне в висок. Шумно вдыхая и потираясь колючей щекой о кожу.

— А ты так оголодал, что кинешься на любые кости? — подавшись вперед, сжала пальцами его стояк сквозь плотную ткань джинсов. И прижалась губами к его горлу, ловя низкий, сдавленный стон.

Волчара изогнулся, прижимая меня к стене крепче. Его била крупная дрожь, а острые когти оставляли следы на каменной кладке над моею головой. Я же скользила языком и губами по горячей, солоноватой на вкус коже, пока руки споро и привычно расправлялись с ремнем и молнией на его джинсах. Блаженно выдохнув и зажмурившись от ощущения твердого, гладкого члена, легко и знакомо скользнувшего мне в ладонь.

Всего одно движение, медленное дразнящее и мы оба выдохнули, цепляясь друг за друга как за спасительный круг. Обхватив его второй рукой за шею, зарылась пальцами в волосы на затылке, закинув ногу на его бедро, и провела рукой по нетерпеливо дрогнувшему стволу еще раз. С оттяжкой, обводя большим пальцем крупную, чувствительную головку. Сходя с ума от чужой податливости и покорности, от нетерпеливого рыка, вызывающего стаю мурашек по всему телу и едва слышного, мучительно-жалобного «Еще…».

Умудряясь даже это слово-просьбу произнести с оттенком властного приказа, черт бы его побрал!

Я тихо хмыкнула, скользнув языком по краю его уха, сжимая его член чуть сильнее, скользя медленнее. И выдохнула, вырывая из груди своего волка очередной злобный рык:

— Скажи это, волчара. Скажи-и-и…

В ответ меня послали. Хрипло, почти неразборчиво, но откровенно зло и возбужденно. Я легко рассмеялась, скользя мягко, почти без нажима, оттягивая такой желанный для обоих оргазм. И плевать, что ноги подгибаются от перенапряжения, что где-то за грудиной противно кололо и жгло, болезненно ныли отбитые ребра, а мир вокруг смазывался в одно неприлично яркое пятно. Плевать.

Здесь и сейчас под моими пальцами плавился и стонал дикий, хищный зверь. Он целовал меня так жадно, что кружилась голова и растворялась та дикая, сосущая пустота внутри, пугавшая меня до дрожи в пальцах. А от его стонов, от его пальцев, круживших в возмутительной близости от моего лона, я была готова размазать еще парочку некромагов, пережить апокалипсис и встретиться лицом к лицу со всем Советом разом за бокалом виски в пресловутом баре на пересечении Сорок второй и Вашингтон стрит, лишь бы…

Его гортанный стон отозвался сладкой судорогой внизу моего живота. Тихо охнув, я сжала руку сильнее, в пару резких, сильных движений доводя волчару до сумасшествия. Чувствуя, его сперму на собственных пальцах и в первые за охренеть сколько лет наслаждаясь чужим удовольствием едва ли не больше, чем собственным. И это было…

— Я скучал, — тихий шепот, едва слышный за шумом крови в ушах стал последней каплей, переполнившей и без того скромную чашу терпения бедной ведьмы.

— Сволочь, — выдохнула прямо ему в губы, уткнувшись носом в шею и позволяя чужим рукам скользнуть за отвороты моего халата. Не собираясь ничего просить, но точно зная, что этот хвостатый поймет мой далеко не прозрачный намек.

Волк меня не разочаровал. С глухим рыком он вклинился коленом между ног, ухватившись ладонями за бедра. И медленно провел носом по моему плечу, намеренно удерживая меня на тонкой грани между удовольствием, болью и ненавистью к этому чертовому оборотню. Чтобы в ответ на протестующий всхлип, хрипло хохотнуть, делая первой, легкое движение:

— Никакого понятия о приличиях, да, детка? — еще одно скользящее движение. Грубая ткань джинсов вызвала десяток, сотню мурашек по телу, отзываясь сладкой, почти невыносимой болью внизу живота. Я зажмурилась до черных точек перед глазами, сжимая пальцы на его плечах, впиваясь ногтями.

И, жалобно всхлипнув, запрокинув голову назад. Тугая спираль удовольствия скручивала внутренности, заставляя подаваться на каждое размеренное, терпеливое движение волка. Руны вспыхивали на коже, темной дымкой скользя по телу, окутывая нас обоих и связывая крепче любых заклятий и цепей. Я чувствовала, как сердце пропускает удар за ударом, сбиваясь с ритма от каждого грязного, пошлого словечка, срывающегося с чужих губ. Как колет пальцы от первых искр магии, жгучим ядом разливающейся по венам и я сжала кулаки, пытаясь найти в себе хоть какие-то крохи гребанного самоконтроля…

Разлетевшегося вдребезги от одного лишь резкого, сильного движения твердого колена между ног и ласкового, невесомого поцелуя в шею. Выгнувшись, я громко, протяжно застонала, содрогнувшись в приступе острого, слепящего удовольствия.