Серая мышь на тропе войны (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 11

Я прикусила губу, чтобы не сказать резкость. Он кивнул:

— Вот-вот. Но не спеши отказываться. Для тебя это предложение открывает много возможностей.

— Зачем?

— Что зачем? — не понял Вадим.

— Зачем вам именно я? — развила я свою мысль. Он усмехнулся:

— Милая Васса, я уже был женат. Дважды. По большой и чистой любви. Обеих жен выгнал за измену. Больше жениться не хотел, но… Не знаю, поняла ты или нет, я достаточно влиятельный человек в этом городе. Мне нужна жена и не нужны проблемы. А у богатого холостяка проблемы будут всегда.

Он помолчал, смакуя глоток шампанского во рту, потом продолжил:

— Расклад таков. Ты неглупа, и поймешь все, что я хочу сказать. Для тебя начнется новая жизнь. У меня есть большой дом с участком, ты сможешь делать все, что захочешь, кроме, естественно, встреч с другими мужчинами и бешеных танцев с алкоголем в клубах. Можешь пойти учиться в любой ВУЗ, можешь брать частные уроки, можешь просто сидеть дома и заниматься им на правах хозяйки. У меня отличный штат прислуги, так что тебе не придется мыть полы и даже готовить. Я открою счет на твое имя, куда каждый месяц будет поступать определенная, заранее оговоренная сумма. Как ты понимаешь, большаясумма. Кроме того, получишь карточку с деньгами на мелкие расходы. В случае развода деньги останутся твоими, как и отступные…

— Сыр в мышеловке, — пробормотала я. Вадим не расслышал:

— Что ты сказала?

— Я спросила, а что взамен?

Собственный голос поразил меня. Он был ровным и спокойным, хотя внутри мне хотелось плакать от бессилия. От такого предложения не отказываются, тетя ясно дала мне это понять. Если я все же откажусь, она умоет руки и перестанет меня устраивать и содержать…

— Взамен я попрошу самую малость — быть верной мне, быть моим лицом перед журналистами и быть там, где я скажу, когда я скажу и в том наряде, который подберет для тебя мой стилист.

— А я думала, что брак — это в горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности… — тихо сказала я, и во рту появился вкус горечи.

Вадим с усмешкой парировал:

— Сейчас это неактуально, потому что применяется только в одностороннем порядке. В любом случае, я не питаю лишних и ненужных иллюзий. Мы заключим сделку и будем выполнять условия договора.

Снова пауза. И снова мягкий тон:

— Я бы хотел получить ответ как можно скорее. Сколько тебе нужно времени, чтобы принять решение?

Со стороны двери послышался легкий шорох. Скосив глаза, я увидела в щелке двери тетю, которая делала страшные глаза и кивала так, что я испугалась — не оторвется ли голова. Это как будто мне задали задачку, а снизу написали сразу правильный ответ…

Вдох. Выдох. Еще вдох. И на выдохе мой ответ: — Нисколько. Я согласна.

16 сентября

— Нет, Катерина неправа. Я считаю, что мы выбрали отличное платье!

Тетя самолично поправила последнюю складку на фате и отошла на пару шагов, чтобы полюбоваться мной. Видимо, ей правда нравилось, потому что губы расплылись в умильной улыбке:

— Вассочка, ты просто принцесса!

Прошла неделя с того момента, как я согласилась выйти замуж за Вадима, и тетка вела себя со мной, как с драгоценной вазой, точно боялась разбить или отколоть кусочек. Говорила ласково, улыбалась, ни единым словом не вспоминала мои неудачи на работах. Платье мы выбирали вместе, и именно она платила за него. Остальную часть свадьбы взял на себя жених.

С Вадимом мы виделись лишь один раз, на следующий день. Он приехал за моим паспортом, сказал, что все уладит, выпил коньяка с теткой и ушел. Не то чтобы мне было обидно — скорее неловко. В деревне я бы сама занималась приготовлениями вместе с будущей свекровью да соседками. А тут… Нет, я готовилась, конечно, но совсем не так, как мне представлялось. Молчаливый и предельно вежливый Леня свозил меня в салон красоты, где мне пришлось позволить вертеть собой во все стороны и заливаться краской, пока деловитые щебечущие, как синички, девушки массировали мое тело, лепили на лицо «очищающие масочки» и делали «депиляцию ног и бикини». Потом еще был визит к парикмахеру, странному чудаковатому парню с выбеленным ершиком на голове и заклепками на бровях. Он вообще напугал меня до коликов — так восхищался моей косой, так прыгал вокруг, заламывая руки и вопя о том, что уже давно не видел подобной красоты. Я еле удрала от него с подровненными кончиками и косой челкой, слыша в спину клятвенные обещания изобрести прическу только для меня, которую он даже назовет моим именем.

В эту неделю мне как никогда пригодилась тятина библия. Я читала ее перед сном, разбирая привычные старорусские слова, молилась и думала о том, что Бог знает, что лучше для меня. А еще думала — одобрил бы тятя жениха? Мама одобрила бы? Хотя она говорила — выйти замуж по любви еще не все, вот жить в любви и согласии всю жизнь — это тяжело. Говорила я с ними во снах, пугалась, но говорила. Просила дать мне знак, правильно ли поступаю. Но знака не было. То ли неправильно, то ли решили родители дать мне самой разобраться…

Как бы то ни было, вот она я, стою перед длинным зеркалом в точеной раме. Нас с теткой и всем семейством привез сюда все тот же Леня с самого утра. Надо мной уже потрудились белобрысый парикмахер и серьезная женщина с косметикой… как же это называется? А, вот, визажист. Теперь я красивая. Только это не совсем я…

Рукой в ажурной перчатке поправила локон, упавший на лоб. Девушка в зеркале изящно тронула волосы. Мою длинную косу закрутили в крупные локоны, уложили затейливыми завитками по всей голове и пустили свободно на открытые плечи. Светлые волосы оттеняли маленькие сиреневые цветочки, сверченные из ткани. Фата была короткой и пышной, накрахмаленное кружево спадало округлыми складками вокруг моего лица. Платье мы выбрали в одном из дорогих салонов: кипенно-белое, мягкое и даже теплое, когда его касаешься рукой. Корсет, повторяющий форму груди, был расшит бисером, а сверху украшен ажурной вышивкой. Юбка — пышная от пояса, невесомая и воздушная — была сделана из нескольких слоев тончайшего шифона. Платье было прекрасным и превращало меня в сказочную принцессу, как сказала тетя, но на этом приятности заканчивались.

Туфли немного жали в пятках, и я с ужасом ждала момента, когда придется ковылять на этих ходулях к своеобразному алтарю. Чулки с кружевными резинками отчего-то норовили сползти к коленям. Мне хотелось почесать нос, но трогать лицо было строго-настрого запрещено. Прическу, кстати, тоже, но залитые лаком прядки челки постоянно лезли в глаза и начинали меня раздражать.

Но все это я даже не могла высказать. И еще мне совершенно некуда было девать руки. Даже платье потеребить невозможно — помнется… Тетя заметила мое состояние и сунула мне в ладони букет — маленькие белые розы, разбавленные фиолетовыми ирисами в обертке из снежных кружев:

— Держи. Давай-ка сядем.

— Платье помнется, — незнакомым безжизненным голосом ответила я.

— Да ничего страшного! Садись вот сюда, на диванчик.

Я аккуратненько опустилась на диванчик, один из стоявших во всей комнате. Тетя села рядом и взяла мои пальцы в свою руку:

— Васса, я знаю, что тебе страшно. Выходить замуж за незнакомого тебе человека, да еще по расчету, не всегда приятно… Точнее, почти всегда неприятно. Но воспринимай это как работу. Просто-напросто тебя наняли, чтобы исполнять работу жены.

— Работа так себе, — вяло ответила я.

— Зато хорошо оплачиваемая. Ничего, деточка, все пройдет отлично! — тетя похлопала меня по руке. — Старайся, делай свое дело на совесть, и через несколько лет станешь свободной, обеспеченной женщиной с образованием и профессией в руках.

— Вам легко говорить, вы замуж по любви вышли.

Тетка усмехнулась как-то странно:

— А что, похоже?

Я взглянула на нее с удивлением. Тетка с улыбкой вздохнула:

— Со временем я полюбила твоего дядю. Но вначале это был самый настоящий брак по расчету. Константин Алексеевич недавно потерял родителей и жил один в огромной квартире. Он тогда учился в университете, денег постоянно не хватало, и он решил сдавать комнаты. Я пришла первой. Выгребла три телеги грязи, готовила ему еду, работала в театре, подрабатывала в кафе… Ну и закономерно мы поженились через несколько месяцев.