L-квест (СИ) - "Yueda" - Страница 33

Наверное, глупо было тогда сбегать. Но что взять с эмоционального пацана? Я ведь действительно был шокирован, раздавлен новостью. Она ломала всё моё представление об отце, обо всём вообще. Она рушила, стирала мою стройную картину мира. Я не был готов перестраивать её и выбрал лёгкий путь: просто вычеркнул отца из своей жизни, отгородился неприязнью, отрицанием, возвёл в абсолют ненависть. Сознательно накручивал себя, воспитывал в себе гомофоба.

Да, сознательно. И для этого была ещё одна причина. Причина, ставшая последней каплей, последним гвоздём в крышке этого гроба.

========== 8. Асакава: Харутай ==========

Сегодняшний день как-то не задался. Прямо с самого утра. Сначала расстроились все мои планы, потом визит брата и разговор с мамой. А теперь это. Вообще непонятно, что такое. Единственное, что сказал Хиро, это то, что они с Харутаем оказывается знакомы и это как-то связано с родным отцом Хиро. В подробности он вдаваться не захотел. Ну а я же не могу из него клещами всё вытаскивать. Остаётся надеяться, что во время разговора между Хиро и Харутаем я разберусь, что к чему. Благо, кафе уже закрывается, так что ждать недолго.

Закрыв за последним посетителем дверь и дав указания работникам, Харутай наконец подходит к нам, присаживается за столик.

— И о чём же ты хотел со мной поговорить?

— Хотел спросить давно ли ты видел отца? — хрипло произносит Хиро.

— Сегодня утром. Мы наконец-то съехались и живём вместе.

Стоп. Подождите минуточку. О чём он говорит? Я знаю, что Харутай гей. Он забегал иногда в клуб «Иттеки», ни с кем не флиртовал, не заводил интрижек, просто общался, расслаблялся. Я слышал, что у него есть постоянный партнёр и они всё никак не могут сойтись. И вот он теперь живёт с отцом Хиро? Он? С отцом Хиро? Значит, тот…

Видимо, у меня ну очень выразительный взгляд сейчас, так что Хиро даже на ответ расщедривается.

— Ну да, — неохотно выговаривает он, — мой родной отец бисексуал. А ты разве не знал?

Мало того, что я ещё информацию про бисексуальность отца Хиро не перевалил, так на меня ещё сваливается и то, что я, оказывается, знать это должен был!

— Откуда бы мне это знать? — возмущённо выпаливаю я.

— Ну… — многозначительно тянет Хиро. — Оттуда же, откуда и про мою школу узнал.

Он серьёзно думает, что я с помощью дяди справки про него навожу? Серьёзно?

Возмущение буквально переполняет меня, оно уже почти оформляется в слова, но тут я вспоминаю, что ведь действительно обращался к дяде уже несколько раз, и затыкаю своё возмущение.

— Нет. Не знал я ничего.

— Ну прости тогда, — отвечает Хиро, видимо, догадавшись обо всём по моему лицу. — В общем, мой отец би. Или гей. Я не в курсе тонкостей. Суть в том, что, когда мне исполнилось четыре года, они с мамой развелись, и он ушёл. Как мне потом объяснила мама: «К другой тётеньке». Но для меня он всё равно всегда оставался отцом, несмотря на то, что вскоре переехал и виделись мы реже, несмотря на то, что у меня появился отчим. Про его «тётенек» мы никогда не разговаривали. И вот только в четырнадцать лет я узнал, что от мамы он ушёл вовсе не к «тётеньке», а к «дяденьке».

Хиро прожигает Харутая взглядом, а я заглатываю информацию и пытаюсь не захлебнуться. Сижу и просто удивляюсь.

— Притормози, — вмешивается Харутай. — Сэваки с твоей матерью развёлся шестнадцать лет назад. Мне тогда было двадцать, я заканчивал колледж в Оцу и твоего отца вообще в глаза не видел. Так что уж хотя бы в этом меня не обвиняй, а. К тому же, на того «дядечку» у меня тоже зуб имеется. Сэваки и так никогда не отличался храбростью и особой силой, а тот подонок, промурыжив его три года и в итоге бросив, эмоционально просто стёр и превратил в параноика. Твой отец, когда с тем мудаком расстался, решил больше никаких отношений не заводить. Совсем. Он сожалел о том, что ушёл из семьи, что оставил твою мать, что так и не смог стать нормальным человеком, мужем и отцом. Он всего себя посвятил работе и тебе. О себе он вообще перестал думать. Ты не представляешь, каких усилий мне стоило пробить эту его скорлупу, разговорить его, просто разговорить. Я два года за ним таскался, два года пас, и семь лет назад он наконец согласился встречаться со мной. А живём вместе мы только последние два года. Так что у меня есть что сказать тому мудаку.

Два года добиваться, встречаться семь лет и только два последних года обзавестись одним домом? Сильно. Я не знаю истории, которая произошла между Хиро и Харутаем, но Харутай внушает невольное уважение и восхищение. Это несокрушимая любовь. Отцу Хиро несказанно повезло. И кажется, у них это семейное — отгораживаться от тех, кто их самозабвенно любит.

— Два года вместе живёте? — прищуривается Хиро. — Чего гнать-то? Шесть лет назад, когда я к отцу неожиданно нагрянул, ты мне подробненько показал и рассказал, как вы живёте. Меня это тогда вырубило основательно. Так что не нужно завираться сейчас.

— Я не вру, — качает головой Харутай и опускает глаза. — Врал я тогда. Мы встречались год, и я уже начал питать надежды на то, что мы сможем жить вместе, но Сэваки сказал: «Нет». Нет и всё. Этот разговор с ним произошёл накануне твоего визита, и на тебя я просто выплеснул всю свою злость. Я злился на Сэваки за его идиотское упрямство и параноидальные загоны. Злился на ту мразь за то, что изломал человека. Злился на твою семью и на тебя за то, что отнимаете его у меня. На себя злился за то, что не могу отпустить, не могу уйти. В общем, ты просто попался под горячую руку. Я понимаю, что вёл себя, как последний кретин. Даже хуже того. В четырнадцать лет узнать о собственном отце, что он гей и живёт с мужчиной… Не каждый пацан это сможет воспринять и понять. Я наломал дров, я знаю это. Когда я всё выложил Сэваки, тот пришёл в ярость и прогнал меня. Около года игнорил, но потом я всё же смог снова наладить с ним контакт.

Вот оно, значит, как. Значит, Харутай стал ещё одним камнем в крепости под названием «гомофобия» у Хиро. Да уж… Редкий подросток, даже не имеющий такого печального опыта, какой получил Хиро в десять лет, сможет адекватно воспринять столь агрессивно поданную правду о своём отце. Теперь я лучше понимаю Хиро и природу его ненависти. Дело не в страхе оказаться один на один против всего общества, не во вбитых в голову устоях, не в стыде. Это ненависть — она действительно ненависть. Вот конкретно к этому человеку, впоследствии распространившаяся на всех геев вообще.

— Я хотел найти тебя, — тихо говорит Харутай. — Поговорить, рассказать всё. Но боялся. Не знаю, чего, но боялся. Поэтому я даже рад, что сегодня мы встретились, что наконец случился этот разговор и что я могу сказать, глядя тебе в глаза, — Харутай поднимает голову и смотрит прямо на Хиро: — прости меня. Знаю, не заслужил. Но если можешь, прости. И своего отца прости. Он любит тебя. Ему невыносимо больно от того, что ты его ненавидишь.

Я тоже смотрю на Хиро и вижу, какая буря эмоций сотрясает сейчас его.

— Чёрт! — выговаривает он. — Все эти годы я мечтал о том, чтобы накостылять тебя. Схватить за обесцвеченные патлы и размазать об асфальт. А сейчас… Сейчас ты просишь прощения, и я… Я уже ничего не понимаю! Не знаю, что делать…

— Ты можешь врезать мне сейчас. Я не буду сопротивляться. Но будет лучше, если мы поедем к нам домой, и ты встретишься со своим отцом.

Хиро замирает на несколько долгих секунд, а потом смотрит почему-то на меня. И во взгляде у него столько… Столько всего, что я задыхаюсь.

— Хорошо, поехали, — говорит Хиро.

И мы едем. Садимся в машину Харутая и едем. Молчим всю дорогу. Каждый из них думает о своём, а я… Я сам не знаю, о чём я думаю. О всём подряд и ни о чём конкретно. Мысли путаются. А ещё я волнуюсь. И держу кулаки за Харутая. И хочу, чтобы Хиро простил отца. И думаю, а я-то вообще здесь не лишний ли? И…

Полный сумбур и смятение.

Когда выходим из машины, беру ладонь Хиро и сжимаю в своей. Хочу, чтобы он почувствовал мою поддержку, знал, что я рядом. Он не вырывает руку и даже чуть сжимает её. Так и поднимаемся к квартире.