Клятва (СИ) - Костылева Мария - Страница 20

Подойти к серванту, достать книгу.

Подойти… достать…

Элья снова выбежала из комнаты — и остановилась, переводя дыхание.

Она теряет время… теряет время, когда можно просто выйти отсюда и пойти в Сакта-Кей… И всё сделать, как надо, и быть свободной, абсолютно свободной… Слово «свобода» всё чаще перекатывалось на языке Эльи, как карамелька, и становилось всё слаще…

В конце концов, Герек сам говорил, что не держит её здесь насильно.

А она ему ничего не обещала.

Это он… он обещал ей, что всё закончится…

«А ещё он говорил, что клятва подчиняет мысли».

Элья подбежала к серванту и отодвинула стеклянную створку. Она обычно делала закладки в книгах, которые читала, но каждый раз брала новую, потому что, как правило, была совершенно не в состоянии сосредотачиваться на том, чтобы сообразить, где оставила предыдущую, вместе с закладкой.

В руки, вместо труда какого-нибудь очередного учёного, попался томик стихов. В прошлой жизни Элья не любила стихи, а сейчас…

А сейчас она должна была открыть и прочитать. Прочитать первую страницу. Именно первую страницу — последовательность так важна, когда сражаешься с собственными демонами…

«СЛОВО ИЗДАТЕЛЯ».

Нет, это всё бесполезно. Это совершенно бесполезно. Так не может продолжаться…

«Под обложкой этой книги…»

Под обложкой книги.

Книги. Под обложкой…

Элья стиснула зубы и прочитала снова:

«Под обложкой этой книги…»

«Под обложкой этой книги собраны…»

Невозможно.

А она собиралась осилить пять страниц!

Элья и сама не поняла, как томик пролетел полкомнаты и, ударившись о ступеньку лестницы, упал у её подножия корешком кверху. Книга раскрылась от удара, и сейчас её страницы, погребённые под тяжестью переплёта, были неряшливо смяты.

Элья чувствовала себя сомнамбулой, когда шла к лестнице поднимать несчастный сборник.

Она шла не потому, что ей было жалко книгу, а потому, что книга не должна была лежать на полу. Здесь ей было совсем не место…

Здесь, возле лестницы.

Лестница.

Когда Элья поднимала книгу и закрывала её, она не сводила взгляда с этой конструкции, такой же нелепой, как и многое в доме. Старые ступени из половинок брёвен. Рассохшиеся перила. На площадке, где лестница круто изворачивается, стоит очередной ящик с ростками неизвестных Элье растений.

Лестница манила её уже довольно давно. Любопытство порой оживало в Элье, как и другие некогда присущие ей черты, хотя и было лишь призраком прежнего интереса к окружающему миру. Девушка честно выполняла приказ не ходить на второй этаж, как раньше выполняла приказы Гарле-каи, но запретный плод сладок. И если Элья научилась бороться с искушениями, это вовсе не означало, что их у неё не было.

Сейчас, стоя возле лестницы и глядя наверх, она не чувствовала ни искушений, ни любопытства — во всяком случае, в привычном понимании этих слов. Ею владела злость. Герек просил не подниматься на второй этаж — а она просила его предупреждать о своих отлучках из дому. Мысль о том, что маг просто не хотел её будить, Элью не посетила — она была в том состоянии, когда весь мир начинаешь видеть только с одной, наиболее враждебной тебе стороны.

Элья вообще о многом его просила.

Именно из-за него она не может читать книги. И тоска… тоска по Сакта-Кей, по дороге, ведущей вперёд, по горам — которые она теперь видит, но это всё ещё не те горы! — эта тоска сидит внутри, и ноет, и точит, как маленький ручеёк точит камень в пещере, и никуда не скрыться от гнетущего чувства вечной неудовлетворённости, даже когда Герек рядом. Именно из-за него с Эльей происходит всё это — всё это! Хотя она, возможно, могла бы быть счастлива. Если бы задумалась, что ей для этого нужно, если бы поняла как… однако Элья не могла даже задумываться. Непозволительная роскошь — мечтать.

Она должна сидеть. И ждать непонятно чего. И выполнять какие-то идиотские правила.

Хватит.

В общем, когда Элья ставила ногу на первую ступеньку лестницы, то потакала вовсе не своему любопытству. Для неё это был протест — протест против того, что лишало её нормальной жизни. И в первую очередь, против Герека.

Чем выше она поднималась, тем больше в ней было решимости. Элья сосредоточилась на новой цели — попасть наверх и посмотреть, что за тайны там находятся. Сосредоточенности помогал, в том числе, скрип старых ступенек под её босыми ногами. И Элья шла, по-прежнему прижимая к себе томик стихов — так сжимает меч новобранец, идущий на свой первый бой…

Вот уже виден пол второго этажа, укрытый старым половиком, пыль, танцующая в луче света, косая стена, она же — изнанка ската крыши…

И вдруг — вспышка. Ярчайшая до боли в глазах — таким же яростно-белым бывает снежный наст, сражающийся с лучами весеннего солнца.

Удар. Мягкий, но невероятно сильный; ощущение, будто сшибает с ног огромной подушкой.

Заложенные уши, уханье сердца и резкая боль где-то в районе лопаток.

Элья полетела вниз.

***

— Зачем ты пошла туда? — Герек нервно прошёлся по комнате и снова повернулся к дивану, на котором лежала Элья. — Я же говорил, что тебе туда нельзя!

— И поэтому защитил этот этаж чарами против меня, — глухо отозвалась девушка.

Если бы так не болела голова, она бы ему сказала… Ох, сказала бы…

— Это не было чарами против тебя. Это были чары против нежелательных гостей.

— Я никогда и не претендовала на роль желанного гостя.

— Ты меня вообще слышишь, или нет?!

Элья поморщилась. Каким громким, оказывается, может быть его голос. И как громко скрипят половицы от его шагов…

Хоть бы он ушёл. Она потом ему всё скажет, а сейчас она может только лежать и смотреть в одну точку. В тишине.

— Там находятся вещи, которые никто не должен видеть, — сказал Герек. — Вот и всё.

Устало вздохнув, он опустился в кресло. Рядом, на столе, стояли какие-то склянки и одна большая кружка — Элья совсем недавно пила из неё какую-то травянистую дрянь. А ещё лежала книга — тот самый томик стихов, теперь ещё более потрёпанный, чем раньше.

— Ты хотела почитать на верхнем этаже Ильвикура? — Маг взял сборник в руки с сомнением глянул на заголовок. — Странный выбор…

— Ильвикур… — Элья нахмурилась, с огромным трудом извлекая из-под пластов памяти обрывки школьной программы. — Что-то про козочек и лужайки…

Надо же, в своём безумии она считала необходимым начать чтение с первой страницы — хотя обычно его начинают с заголовка.

— Про дом, — сказал Герек. — Он писал стихи, когда находился в изгнании, и очень тосковал по ферме своего отца.

— Да, я помню… Мне он казался самым скучным из поэтов.

Она попыталась шевельнуться, но только тихонько зашипела от боли.

Герек поднял на неё глаза.

— Что у тебя со спиной? — спросил он. — Что это за шрамы?

— Ты что, меня раздевал? — покосилась на него Элья. Она прекрасно помнила, что у неё вполне целомудренная ночная рубашка, закрытая, с рукавами до локтей.

Элья хотела превратить свой вопрос в подобие шутки, однако Герек, видимо, вспомнил «ледяную принцессу» и, отведя глаза, ответил предельно серьёзно:

— Частично. У тебя спина была в крови, но не от удара, а как раз из-за этих двух шрамов. Они как будто вскрылись. Я натёр какой-то мазью, должны затянуться. Кости-то целы?

— Да… вроде. Что значит — «какой-то мазью»?

— Это значит, что я нашёл мазь в шкафчике с лекарствами. Вроде хорошая. Правда, не знаю, как давно она там лежит…

Элья недоверчиво вскинула брови:

— Я думала, ты сам делаешь мази…

— Мази делают аптекари. Я отвечаю за сырьё. Сам, тоже мне… — проворчал он. — Слишком уж много мороки.

— Я смотрю, ты вообще не особенно утруждаешься на своей работе.

— Потому что она мне неинтересна.

— Но ведь это твоя профессия. — Элья так удивилась, что даже немножко пришла в себя. — Как же ты учился, если это тебе неинтересно?

— Во-первых, моей специальностью были растения магического происхождения. Во-вторых, всё это давно быльём поросло. Я остался там учиться из-за отца, потому что не хотел становиться детективом. Ну и… были другие обстоятельства. Были люди, которые разделяли мои интересы…