Клятва (СИ) - Костылева Мария - Страница 19

— Я слышала, маги берут силу из других миров… — как-то раз произнесла Элья, зачарованно глядя на то, как очередной порошок перекочёвывает по воздуху в какую-то скляночку. Она сидела в гостиной с книжкой, а Герек избрал очередной рабочей поверхностью небольшую тумбочку напротив серванта. — Ты тоже, да?

— Конечно.

— А где они, эти миры? Они же огромными должны быть. А границ как будто много…

— Ну, строго говоря, те границы, о которых все говорят — это как невидимые очертания невидимых дверей… Это не сам мир, это проход в него.

— Порог, — глухо сказала Элья.

Маг удивлённо поднял на неё глаза.

— Да, порог. Неощутимый, особенно, для тех, у кого дар запечатан или вообще отсутствует. Когда начинаешь узнавать, что в ткани мироздания несколько слоёв, это сбивает, но постепенно привыкаешь…

Элья зябко поёжилась. Она подумала о том количестве дверей, которые наверняка были в озере. И о том, что какие-то из них могли привести её назад в Подземный Дворец.

— И ты их видишь, да? — шёпотом спросила Элья. — Границы?

— Слышу. Когда миры переполнены силой, это всегда слышно… Какие-то больше, какие-то меньше…

— И как они звучат?

— Как треск веток в костре. Карсаг называл этот звук звуком ожидания… — Герек усмехнулся. — Обстановка и верования Лесного Клана накладывают свой отпечаток на процесс обучения. Меня ведь в детстве тоже пытались учить магии, но никто ничего не рассказывал мне о звучании границ…

Элья смотрела, как Герек оборачивает склянки бумагой и складывает в небольшую сумку. У неё тревожно ныло под ложечкой. Скоро, скоро он уйдёт… Только бы собраться с силами, только бы не убежать!..

Герек не брал её с собой в аптеки, как она ни просила его, поэтому Элья загодя запасалась книжкой. С нежностью (и самоедством) вспоминая Гарле-каи, она упорно читала страницу за страницей старинных научных трудов, которые находила в серванте, и чем дальше уходил Герек, тем сложнее ей становилось сосредотачиваться на буквах и складывать их в слова…

«Я теряю время, я просто теряю время…»

Иногда Герек задерживался до вечера. Элья никогда не спрашивала, где он был и что делал, но ненавидела его в эти дни всей душой. Он как будто не понимал — хотя Элья говорила, сто раз говорила! — какого невероятного напряжения воли стоят ей его отлучки. А если от него ещё и пахло пивом, или чем покрепче, ей вообще хотелось его убить.

— Когда ты злишься, ты чем-то напоминаешь ледяную принцессу из сказки, — поведал ей как-то вечером подвыпивший Герек. — Ну, ту, которую толпа бестолковых принцев пыталась сделать человеком, совершая какие-то подвиги, пока не нашёлся один-единственный умник…

Элья смерила его мрачным взглядом. Принцессу из сказки спасла, как водится, сила любви.

— В отличие от ледяной принцессы, я несовершенна, — язвительно отозвалась на это Элья. — Зато я, к твоему сожалению, могу разговаривать. А при желании, и в морду дать.

— Серьёзно? — усмехнулся Герек. — Это интригует…

Он легонько провёл пальцами по её щеке.

Элья застыла. Неподвижная, скованная, как невидимыми цепями, страхом и беспомощностью.

Казалось бы, следовало ожидать, что рано или поздно Герек решит, что они знают друг друга достаточно долго, чтобы он мог позволить себе что-то подобное. И даже, может быть, пойти дальше. Ну или хотя бы предпринять попытку.

Однако раньше Элье это почему-то не приходило в голову, и его поведение стало для неё полнейшей неожиданностью.

Грапар любил так же проводить пальцами по её щеке. Она могла сейчас представить и пережить заново ощущение от каждого его прикосновения. Как он дотрагивается до её лица, как он отводит ей за ухо прядь волос. Как опустив руку ниже, к шее, начинает целовать, и как потом всё тонет в жарком головокружении, и Элья словно превращается в какое-то иное существо. Это существо только и умеет, что говорить без слов: я с тобой, навсегда, на всю жизнь, до самой смерти, и потом, наверное, тоже, потому что ничьей другой руке, даже руке Чёрного Странника, я не смогу довериться на тех дорогах, что ожидают меня там — а твоей могу, так же, как доверяюсь сейчас…

А потом Грапар просто взял и отдал её Болотному Королю.

— Не делай так, — отрывисто произнесла Элья.

Её голос в этот момент словно и правда принадлежал ледяному изваянию.

Герек, посмотрев на её лицо, тотчас же протрезвел и опустил руку.

— Хорошо, я не буду, — быстро пообещал он.

О том вечере они потом ни разу не заговаривали.

Но в остальном всё оставалось по-прежнему. Как у двух вражеских лагерей, временно заключивших перемирие.

Герек всё так же часто уходил, оставляя Элью одну, она всё так же злилась — но уже потом, ведь сначала надо было справиться с тяжестью клятвы. Книги, если и помогали, то недолго, и тогда Элья переходила к решительным действиям: принималась за уборку. Так дом потихоньку лишился налёта неприветливости, задышал. Герек ворчал, конечно, и раз двадцать пять напомнил Элье, чтобы она не трогала кадки с растениями, которые она и не трогала почти, только расставляла так, чтобы занимали поменьше места. Зато (после некоторых уговоров) согласился помочь снять и выкинуть древние пыльные гардины, и теперь на окнах гостиной трепетал от влетавшего в комнаты ветра невесомый тюль с ромбовидным рисунком. Стало гораздо светлее.

В целом же жить с Гереком оказалось проще, чем ей представлялось поначалу. Он иногда даже становился лёгким в общении человеком — если, конечно, его не задевать. Оживала и Элья; в ней снова просыпалось умение радоваться каким-нибудь простым вещам: погожему солнечному дню, аромату жареного хлеба, треску дров в печи… Однако очень уж легко было потерять эти ощущения, даже когда Герек был рядом. Элья порой с ужасом ловила себя на том, что думает о Сакта-Кей, даже когда маг дома. Она спросила его, не случайность ли это, и не означает ли, что вскоре его присутствие не будет ни на что влиять.

Герек равнодушно пожал плечами:

— Сила чар постоянно растёт. Всё может быть.

Она тогда сорвалась, накричала на него — увы, чем больше Элья чувствовала себя живой, тем сложнее ей было сдерживаться. Она спрашивала, сколько ей ещё тут сидеть, и неужели он не понимает, что нужно что-то делать, а если сейчас уйти невозможно, то пусть хотя бы расскажет, чего они ждут…

— Можно подумать, я тебя тут насильно держу, — буркнул Герек. — Хочешь уйти — уходи.

И Элья ушла — в свою комнату. Здесь за минувшие три недели — а именно столько она жила у Герека — стало немного уютнее, её стараниями, но шкаф был всё так же угрюм, а зеленовато-голубоватые стены — всё так же удручающи.

В тот день они с Гереком не виделись, он до ночи засел у себя наверху, к ужину не спустился — что, впрочем, не было чем-то из ряда вон выходящим, они редко ели вместе. А на следующее утро опять исчез — Элья поняла это сразу, как только проснулась. Поняла по неудержимой тяге отправиться к большому особняку, окружённому каменной стеной (лаборатория! место, где раньше Панго был узником, стало его резиденцией, Элья теперь была почти уверена в этом!). Этот особняк снился ей сегодня, и, кажется вчера тоже, а теперь она должна была собираться и идти…

— Никуда ты не пойдёшь, — зло сказала себе Элья, сидя на кровати и касаясь босыми пятками пола, чтобы холод половиц отвлёк её от мыслей. — Ты должна сидеть здесь.

Должна. Должна.

Почему, опять же, она кому-то что-то должна?! И, в первую очередь, Гереку? Это из-за него она оказалась в таком дурацком положении…

Элья стала злиться ещё больше, пока неожиданная мысль не напугала её: вдруг Герек уехал? Насовсем?

Как была, в ночной рубашке, Элья выбежала из комнаты.

Гостиная встретила её тишиной, но тишиной обжитой, привычной. Вон его плащ висит — значит, недалеко ушёл, только жилетку на рубашку накинул. Можно было успокоиться и собираться в Сакта-Кей… Тьфу!

Срочно, срочно что-то делать…

Элья побежала умываться. Минут пятнадцать она старательно чистила зубы и плескала в лицо холодной водой. Сейчас она сядет читать… Нет. Да… Читать. И пока пять страниц не прочтёт, не встанет с кресла…