Живой проект (СИ) - Еремина Дарья Викторовна - Страница 46

Сентябрь только наступил, а Ольга уже готовилась к отъезду. Часть вещей уже была сложена в сумку, и когда она понимала, что завтра и послезавтра и еще месяц, вплоть до тридцатого числа будут тянуться обычные рабочие дни, ей становилось невыносимо тяжело и противно. Ольга старалась не оставаться одна, даже вечерами находясь возле Валета или бездумно сидя в залах отдыха среди очень похожих лиц живых проектов. Иногда ей казалось, что они синхронны: одновременно моргают, вздыхают, поднимают руки или смеются. Но в многолюдной толпе на самом деле чьи-то движения могли совпадать во времени. Только подобные мысли занимали женщину, любые другие она гнала. Неделю назад Ольга не вышла на работу. Ее не видели в течение всего дня, и около шести охранник открыл ее комнату для Степана. Ольга сидела в своем кресле и смотрела в окно. На коленях – на треть выпитая чашка кофе, не падающая лишь потому, что в крохотном кольце ручки намертво застрял палец. Степан Денисович не спрашивал, что случилось. Во-первых, это было не его дело. Во-вторых, ему это было неинтересно. Но как руководитель проекта он отвечал за ее безопасность, а потому, обнаружив куратора в состоянии, близком к летаргии, мужчина все же присел рядом и вынул из ее ледяных пальцев чашку с давно остывшим кофе. – Ты не вышла на работу. Сейчас шесть часов вечера, – сказал он. Она откликнулась не сразу. Между словами, словно овраги, пролегали паузы. – Мне нужно будет отъехать... на день или два. Можешь оставить это... без записей? – Я не веду никаких подобных записей, Ольга Петровна. Но если ты имела в виду записи Службы Безопасности, ответ ты знаешь и без меня. – Вы все ему принадлежите... – Я могу тебе чем-то помочь? – Почему ты не сказал мне, что Слава – первый Валет? – Я не имел и по-прежнему не имею права говорить об этом. – Ты знал, что он... выбрал меня целью? Терроризировал меня... – Да, мы знали это. Но он безопасен, пока не получит прямого приказа. А ваши перепалки... понимаю, они могли быть неприятны... – Мы? – Ольга впервые посмотрела на собеседника. Ее взгляд ожил. – Кто мы? – Михаил Юрьевич регулярно справляется, как ты выносишь Славу. Если бы ты хоть раз намекнула, что больше не можешь с ним работать, мы могли бы рассмотреть возможность дистанционного контроля. Ты же здесь главная по контролю, тебе решать. – Ты же знаешь... кто я ему. – Конечно, знаю, – в голосе Степана послышалось удивление, – Оль, в сети тонны информации о вас. Только лентяй или неграмотный может не знать, что ты без пяти минут супруга главы

LPI

. – Только через мой труп! Степан поднялся и тряхнул затекшей ногой. Поставил на стол чашку. – Так, ты в порядке? Ольга промолчала, отвернув лицо. Тогда руководитель проекта просто вышел. На следующий день она выехала в Певек. От сопровождающего отвязаться не получилось, он ждал ее в машине возле единственной больницы. Заплатив за молчание и анонимность, Ольга сделала аборт. Прошла неделя. За это время она ни разу не допустила мысли серьезнее, чем синхронное моргание живых проектов.

Федор Иванович был несколько ошарашен внесенными в бюджет изменениями. В разговоре с Александром он то морщился, то смеялся, то грустил, и Саша не понимал, что происходит с его создателем. Они смотрели друг на друга сквозь километры, часы и границы, и чувствовали поддержку твердой руки, дружеское тепло, и уверенность в том, что будут поняты. Федор Иванович старался не сдавать перед собеседником, хотя ощущал неподъемную усталость. Он устал не физически, хоть возраст и давал о себе знать. Профессора угнетало чувство иного рода. Он не находил в себе ни сил ни смелости признать, что успех столь невелик лишь потому, что он рассчитывает на разум и честность, тогда как полагаться уже давно следует лишь на недальновидность и вороватость. Он уже перестал рассчитывать на то, что его поймут и полагался лишь на то, что правильно определил, кому надо дать взятку. Он перестал публиковать свои доводы, потому что они являлись доводами разума и гуманизма, а людям не нужны были доводы вообще – они довольствовались зрелищами и сиюминутными удовольствиями. Он пытался помочь увидеть и понимал, что они не хотят смотреть. Он кричал, но обнаруживал в их ушах слуховые имплантаты. Он оказался втянут в игру, правила которой не знал, но и это было не важно, потому что они менялись ежеминутно. И он отчаивался, осознавая, что успех не сопутствует его деятельности не потому, что он не понимает, что и как делать, а именно потому, что уже понимает. Но ради сохранения уважения к себе, ради принципов, ради собственного разума и неумолимо затухающей воли к победе, он отказывался признаваться себе в том, что окружающий его мир – реален. – Федор Иванович, мы с вами все еще наивные дикари, – улыбался Саша. Он был узнаваем, а убрать шрамы и в целом “починить лицо” собирался в последних числах сентября. Оставшийся месяц ожидания не беспокоил Александра: даже в таком виде его узнавали, а привлекательность для него была не столь важна. – Хорошо, как знаешь, – отвечал старик, – если эти разукрашенные гермафродиты... – Федор Иванович, – перебил Александр, – считайте это явление одной из новых религий и относитесь к ним как к... жрецам. За прошедший год мы взывали ко всем разумным массам и эффект, а точнее его отсутствие – налицо. Я вижу в этом смысл. – Эффект есть, Саша. Но я понимаю, чего ты хочешь добиться. Просто мне страшно от этого. Я понимаю, но не хочу верить, что их будут слушать, слушают. Уезжая с Арктики-1, я был уверен, что окажусь в мире видящих, слышащих и действующих людей. Как я был наивен! – Профессор, не мне вас успокаивать, не вам сомневаться в себе. – Но почему ты, я, все мы должны на них ориентироваться? – Потому что они и есть – потребитель. Потому что они никогда не поднимут свои зады по собственной воле, но если приложить к ним свою волю, мы получим крайне неудобное шевеление и протест если не кошельком, то вниманием. – Хорошо, – вздохнул профессор, – но это съест почти все деньги. Мировые туры этих твоих звезд, разработка и поддержка модулей для игр. Саша, если это ошибка, она обойдется нам неподъемно дорого! – Это не ошибка, Федор Иванович. Верьте мне. Они не слышат нас, потому что в их ушах орут эти “мои звезды”, они не видят, что происходит вокруг, потому что живут в играх. Мы станем их средой. Внимание к живым проектам выгодно правительствам. Они не будут игнорировать требования толпы слишком долго, потому что это слишком выгодный вопрос! – Саша опустил взгляд и поморщился, – придется сделать несколько серьезных покупок. В любом случае лояльность масс положительно скажется на нашей безопасности. И если честно, здесь это главное. – У меня не хватит денег дать на лапу всем, Саша. – Вы не поняли, Федор Иванович. Мы спонсируем туры и разработку игр и сервисов, но после запуска они окупятся. Более того, я собираюсь на этом заработать. – А если не получится? – У контор, десятилетие за десятилетием выпускающих успешные проекты? – засмеялся Саша, – Федор Иванович, у нас получится. – Ладно... – сдался ученый. – Это еще не все. Федор Иванович, что вы знаете о дублерах? – Дублерах? Возникла пауза. – Дублерах мастер-образов живых проектов. Вы знаете, что я не уникален? Федор Иванович резко отклонился, глядя на собеседника практически обвиняюще. – Значит, вы были не в курсе, – понял Александр. – Что ж... у меня есть двойник. Его зовут Дэнис, он появился на Океане-3, после подготовки прошел обучение в колледже в Австралии и... он свободен. Федор Иванович дернул подбородком: продолжай. – На данный момент у него двойное гражданство: Австралии и Новой Америки. Он живет с женщиной, у них есть ребенок, – Саша помолчал. – Все дублеры... свободны. – Сколько их? – Пятеро. Они все работают в одной компании, фактически руководит которой Дэнис, а владельцем является мастер-образ самого первого проводника. – Первый проводник списан. – Да, Федор Иванович, – понимающе согласился Александр, – компании всегда было важнее, чтобы дебет с кредитом сошелся, а не розыск одного из сотен сбежавших живых проектов. – Саша, ты заблуждаешься. Первый проводник был создан и списан восемь лет назад! – Его зовут Уно, Федор Иванович. И он очень богатый человек. Его компания спонсирует нашу деятельность. – Это невероятно. Я должен был знать это... – старый ученый отказывался верить. – Откуда?! Этого не может быть... – Нам нужно работать, Федор Иванович, – закруглил разговор Александр. – Пожалуйста, берегите себя. И не нужно переживать по пустякам. Считайте, что вы ассенизатор и рыться в экскрементах – ваша повседневная работа. Купите их всех! – Хорошо, Саша, – грустно засмеялся Высоцкий, – я приеду на неделе за покупками... и заеду к тебе. 13 Лариса Сергеевна сажала гиацинты, когда Катенька позвала с крыльца: – Лариса Сергеевна, Николай Крышаев на связи! Женщина поднялась с табуреточки и, снимая на ходу перчатки, направилась в дом. На улице было пасмурно и тихо. Тяжелые неподвижные тучи обещали пролиться дождем, а пока можно было насладиться тихим и теплым сентябрьским утром. – Здравствуй, Ларочка, – ласково поприветствовал Крышаев и Лариса Сергеевна недоверчиво сощурилась. – Добрый день, Коля. Они не разговаривали пару недель, с того “сердечного приступа”. Удостоверившись днем позже, что жизнь вдовы профессора Королева в надежных руках медиков, Крышаев не беспокоил ее. – Должно быть, нужны очень веские причины для того, чтобы разорить собственного сына, – сказал Николай тихо, с чувством большим, чем то, на которое он был способен в принципе, по мнению Ларисы Сергеевны. – Не стоит благодарности, Николай. Мир не крутится вокруг тебя, но и ты заслуживаешь справедливости. – Я не ожидал этого. Не смел и надеяться на подобное участие. – Вряд ли ты ждал эти дни, чтобы позвонить с благодарностью. Зачем ты звонишь? – Ты знаешь, что твой сын не настолько богат, чтобы обеспечить шесть процентов... – он скривил губы, – четыре с половиной процента, конечно же. Он наскреб полтора процента. Ты не интересовалась, у кого он занял остальное? – Должно быть, ты знаешь, Коля, – Лариса Сергеевна не переносила его позерство, как и позерство сына, впрочем. Она привыкла к тому, что Крышаев всегда все знает... даже то, что ему знать не положено. Но приятие этого факта никак не влияло на ее неприязнь к его методам. – Я не знаю кто они, Лара, лишь имена. Но я знаю, под залог чего он получил обеспечение. – Говори. – Акции