Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс - Страница 81

Однажды они догадаются. Однажды — и это уже очевидно — они поймут. Он знает это уже сейчас.

Но остановиться не может. Он не перестанет помогать Азирафелю, он не перестанет спасать людей — хуже того, он не перестанет хотеть их спасать. Даже сейчас, среди этого обезумевшего мира, среди людей, которые пьянеют от крови и убийств, остаются те, кто сохраняет свою душу, кто готов жертвовать собой ради того, чтобы другие выжили. И он по-настоящему хочет их спасать.

И это уже не просто поиск лазеек для своей совести. Он уже давно действует вопреки интересам Преисподней, он уже давно только делает вид, что искушает и развращает — с этим люди справляются сами. Больше всего ему хочется защитить их всех — и от Ада, и от Рая. Чтобы и дальше жили по своему разумению и по своей воле, пусть даже иногда ему всё это не нравится — всё равно, сами, пусть живут сами, как умеют, как знают. Пусть учатся.

Пока он может жить среди них, пока он может прятаться среди них и тайком встречаться с Азирафелем, пока никто ни о чём не узнал — Господи, если ты слышишь, пусть это длится. А что будет потом — будет потом.

А пока — он будет уверять Азирафеля, что всё это только ради забавы. Эти встречи, поездки, совместные планы и авантюры. Ради забавы, конечно. Ради бегства от скуки бессмертной жизни.

Белые скалы задирались над морем, как края плохо скрепленного пирога. Светлый песок, выглаженный волнами, тянулся вдоль невысоких холмов. Море выносило на берег мусор — ракушки, деревяшки, пучки бурых водорослей.

Найти старый выход из каменоломен Кроули бы сумел даже без ясных указаний Азирафеля. Груда камней, завалившая вход, была очень красноречивой. Кроули стоял и смотрел на неё, будто задал вопрос и теперь ждал ответа. Но камни молчали.

Впрочем, и без их ответов по следам, оставленным рядом, было очевидно: тоннель обвалился не сам. Его взорвали. Священник был где-то там, за обвалом. Возможно, даже живой — если ему хватило ума как следует спрятаться и спрятать детей.

Кроули постучал носком сапога по белым камням, поморщился, когда на чёрную кожу осела пыль. Копать это руками? Бессмысленно — он даже не знал, как далеко тянулся завал.

Помочь себе маленьким чудом?.. Он не Азирафель, ему никто не сделает выговор за злоупотребление силой. Наоборот, злоупотреблений от него и ожидают. Но если Хастур и Лигур следят за ним, чудо они заметят. И явятся вынюхивать, чем он тут занимается. На этот случай заготовленного объяснения у Кроули пока не было.

Значит, заходить нужно было с другой стороны. Со стороны монастыря.

Кроули тоскливо вздохнул. Ему совершенно не хотелось соваться в этот приют христовых невест. Но выбора не оставалось.

В отряде гражданина Буше было человек тридцать. Все они были людьми достаточно решительными, чтобы при прежней монархии уйти в разбойники — и достаточно умными, чтобы теперь присягнуть Республике и считать себя представителями новой власти.

В провинциях было неспокойно. То там, то здесь возникали группы мятежников-роялистов, которым новые порядки пришлись не по душе. Так что ничего удивительного не было в том, что гражданин Буше разместил свой отряд в самом укреплённом месте Виссана — в монастыре.

Ворота стояли распахнутыми, во внутреннем дворе виднелись телеги. Два охранника играли в карты на перевёрнутой бочке.

— Эй, подружка, — окликнул один, когда мимо него к воротам проскользнула монашка в скромном истрёпанном платье. — Поцелуй на удачу!

Кроули, изображая на лице неподдельное смирение, покачал головой.

— Ишь, пугливая какая, — усмехнулся охранник, провожая его взглядом.

Оказавшись за воротами, Кроули быстрым шагом пересёк двор, с любопытством окидывая взглядом внутреннее пространство монастыря — ему ещё не доводилось бывать в таких местах. И не довелось бы никогда — если бы святость этого места не была разрушена расположившимся в этих стенах лагерем гражданина Буше.

Двор был заставлен палатками, горели костры, в котлах что-то варилось. Тянуло запахом жареной баранины и чеснока. Новоявленные солдаты Революции, для вида облачённые в форму, сидели у костров, разговаривали, играли в карты и пили. Кроули пригляделся, но не заметил никого, кто выглядел бы среди них главным. Скорее всего, гражданин Буше побрезговал палаткой и захватил одну из комнат монастыря.

За распахнутыми дверьми часовни виднелись огни свечей. Настоятельница монастыря, высохшая старуха в чёрном облачении, молилась в окружении нескольких сестёр. Огоньки свечей дрожали, будто боялись за свою жизнь. Пара человек особенно разбойничьего вида заглядывали внутрь, но войти не решались.

Неразбериха в монастыре была Кроули только на руку. Единственное, чего он опасался — что люди Буше уже успели наткнуться на вход в старые каменоломни и вытащить оттуда священника. Если это было так — он уже опоздал.

Азирафель сказал, что вход где-то в подземельях. Значит, сначала нужно было попасть туда. Кроули прошёлся по галерее, опоясывающей внутренний двор. Когда навстречу попадались другие монахини — опускал глаза и старался придать лицу побольше простодушия. Было бы неприятно, если бы святые сёстры, заподозрив в нём что-то странное, подняли шум. Кроули надеялся сделать всё тихо, без привлечения демонических сил — иначе следом за ним сюда явятся Хастур и Лигур. С них бы сталось сровнять монастырь с землёй просто для своего удовольствия.

Возле покоев настоятельницы на страже стоял один из разбойников. Буше с парой своих товарищей шарил внутри — в столе, шкафах и сундуках. Какая-то монахиня пыталась им возражать, но её просто вытолкнули из комнаты, посоветовав убираться к дьяволу. Она запнулась на пороге, наступив на свой подол — и упала бы, если бы Кроули не подхватил. Монашка вполголоса пробормотала испуганное богохульство, сунула руки в рукава. Кроули заметил мелькнувший у неё в руке клочок бумаги.

— Благодарю, сестра… — удивительно знакомым голосом сказала монашка.

— Антуанетта, — подсказал Кроули, заглядывая ей в лицо.

— Что за пташки к нам прилетели? — с грубоватой игривостью спросил стражник, подходя ближе.

— Мы уже улетаем, — отозвался Кроули.

Стражник преградил ему путь, радостно улыбаясь. Он явно решил, что если командир отвлёкся, можно поддаться естественному порыву и позволить себе маленькое развлечение.

Драться Кроули не хотел. Это привлекло бы ненужное внимание — на шум сбегутся люди и, учитывая обстоятельства, он сильно рискует пропустить случайный удар и развоплотиться — а это крайне затруднит дальнейшие поиски.

— Мы идём на молитву, — сказал Кроули, и монахиня рядом согласно закивала головой. — Если хотите, помолимся и за ваше здоровье.

— Может, возьмёте с собой? — улыбаясь ещё радостнее, предложил стражник. — Покажете, как это делается.

— На это придётся испросить разрешения у настоятельницы, — поддержала вторая монашка, и Кроули больше не сомневался, где он слышал этот голос раньше.

— А может, помолимся прямо здесь? — не отставал стражник. — В соседней келье сейчас пусто.

— Это будет очень неблагочестиво, — отозвался Кроули, отступая назад и увлекая монашку за собой.

— А мне не хочется ждать, — заявил стражник, шагнув вплотную и схватив монашку за локоть. Она вскрикнула от боли, разжала пальцы — что-то белое выпало у неё из рукава. Кроули наступил на обрывок бумаги и загрёб под край одеяния. Поманил стражника ладонью к себе, намекая, что хочет что-то сказать. Тот оказался значительно выше, пришлось поднять голову к его недоумённому лицу.

— Будешь лапать чужих невест, — вполголоса сказал Кроули, отбросив притворство, — всё высохнет и отвалится.

Стражник ещё мгновение пялился на него, хмуря брови — потом отшатнулся, схватился за промежность обеими руками, с утробным мычанием согнулся пополам. Кроули даже не улыбнулся. Что-что, а в проклятиях он хорошо разбирался. Он наклонился, подобрал из-под ног смятый листок бумаги.

— Сестра Маргарита? — он протянул руку монахине, вздёрнув бровь.