Дорога мёртвых (СИ) - Фир Мария - Страница 15

Сония смотрела в камень и видела чёрный неподвижный лес, где деревья достают до неба, или же небо лежит на остроконечных макушках древних елей тёмно-серым тяжёлым покрывалом. Она видела разинутые пасти зверей, их алчущие живой крови зазубренные клыки и горящие, как угли, глаза. Видела змей, свивающихся в клубки на дне непроходимых болот, а среди всего этого — тонкую девичью фигурку. Волосок чужеродного вещества, попавший в горный хрусталь столетия назад, задолго до рождения Лизы и задолго до рождения того, кто подарил ей проклятие некромантии, её настоящего отца, эльфа из Гильдии призывателей теней.

Огонёк свечи нервно подрагивал, и вот уже крохотная картинка в камне явила за лесом высокую стену неприступного замка, а дальше из кварцевого тумана выплывали лишь огромные серые волны или облака. Именно так очевидцы описывали Трир, самый отдалённый и загадочный город на западе. Столицу небольшого одноимённого графства, расположенную на краю света. Графства, где до сих пор царствовали старые порядки, а люди почитали в равной степени и солнечного бога Ксая, и лунную богиню Нииру. Где в одиночку правила уже два десятилетия наследница древнего рода Агата Флеминг, та самая хрупкая женщина, что сумела дать отпор генералу Инквизиции и прогнать его солдат со своих земель. Какие только слухи не ходили о тех местах…

Сония почувствовала, как парализующий холод подступает к её шее, сковывает плечи и стиснувшие гадальный камень пальцы. Она вздрогнула, потрясла головой, отводя взгляд в сторону — и вот уже страшное видение рассеялось, и заиграли в рыжих отблесках огонька стеклянные банки с припасами и бутыли с яблочным вином. С чего она взяла, в самом деле, будто хрустальная безделушка показывает ей будущее старшей дочери? Зачем вообще собирала ещё со времён Академии все эти эльфийские предметы: гребешок для волос, серебряную подвеску, перочинный ножичек, моток шёлковых нитей и флакончик из-под духов в форме полумесяца? Неужели всерьёз думала, что когда-то ей хватит решимости открыть Лизе правду о её происхождении? Нет. Никогда. И глупо было утешать себя призрачными надеждами на то, что через год-другой всё изменится.

Сония выбралась наверх, вернулась в дом и в который раз выглянула в окно, чтобы удостовериться, что дети в саду, все четверо. Сердце всё ещё беспокойно подскакивало в груди, и это было, конечно же, нехорошо для малышки, которая принялась беспокойно толкаться в животе. Женщина глубоко вздохнула, взяла отложенное в сторону шитьё и села возле раскрытого окна — так, чтобы видеть и слышать, что творится снаружи.

Нельзя было сказать, что Фредерика не расстроил провал на экзамене и ядовитые слова заезжей магистерши, но огорчаться долго юноша никогда не умел. Весь остаток того злосчастного дня он не находил себе места: то принимался отчаянно ругаться, то странно замолкал, видимо, пытаясь отыскать в себе границы того самого контроля, который не обнаружили в нём строгие экзаменаторы. Пару раз он запирался в пыльной каморке наверху, огрызнулся на прибежавшую к вечеру Беллу с подружками, что-то яростно доказывал глухонемому работнику Хруту и старому деду, пока те не прослезились от невозможности помочь юному мистику и не потребовали на ужин горькой настойки, от которой расчувствовались ещё больше. Пообещал непременно сжечь Вестенскую Академию, переписать правила сдачи выпускных экзаменов, изорвал ученические тетради, впервые на памяти родителей отказался от ужина… Но уже на следующее утро проснулся и вышел на крыльцо со своей обыкновенной улыбкой и завивающимися по обеим сторонам головы кудрями, которые в задумчивости всегда пытался пригладить за уши.

Лиза выглядела притихшей и расстроенной, но спокойной. От вспышки, которую она позволила себе в клинике, не осталось и следа, но, что самое главное — она больше ни о чём не расспрашивала родителей. Опасная грань, грозившая крупными семейными проблемами, была пройдена, и на четвёртый день Сония успокоилась окончательно и занялась приготовлениями к празднику Великого солнца. В частности, решила дошить первое собственное платье для Молли, по обыкновению донашивающей все вещи Элин. Платье было нежного медового цвета, украшенное на груди россыпью жемчужных цветов из мелкого бисера.

В саду беспрерывно стрекотали кузнечики, под крышей чиркали и трещали таскающие с реки липкую глину ласточки — строили гнездо. Фред помогал работнику прилаживать колесо к тележке для дров, Лизабет и младшие девочки хлопотали вокруг розовых кустов, а после расположились в тени раскидистой яблони и принялись разглядывать книгу сказок. Сония невольно прислушивалась к звонким голоскам дочерей. Молли уселась поближе к Лизе, подобрала под себя ноги и потребовала:

— Давай самую страшную! Про ледяное чудовище с той стороны гор или про тролля из Кричащей пещеры!

Элин протестующе замотала рыжей головой и начала дёргать сестру за другой рукав:

— Не-е-ет, лучше добрую, где принц и принцесса, и свадьба потом в настоящем дворце! Лиза, ты ведь тоже выйдешь замуж скоро, правда?

Лиза раскрыла книгу ровно посередине и задумчиво улыбнулась:

— Правда, только жить я буду не во дворце, а в Брайтхейме.

— Ух ты, это же та-а-ак далеко, за рекой и за полями… — воскликнула Молли. — Ты будешь прилетать к нам?!

— Телепортироваться запрещено, — авторитетно заявила Элин младшей сестре, на всякий случай взглянув в лицо Лизы.

Сестра кивнула с грустной улыбкой:

— Если ты, конечно, не дослужился до магистра в какой-нибудь Академии…

— А кто же тогда станет читать нам? — обиженно надула губы Молли. — Ведь у тебя родятся свои дети, и они тоже захотят слушать сказки!

— Если не сможете заставить Фреда, то придётся читать самим, — улыбнулась девушка.

Элин фыркнула, наморщив веснушчатый нос, а затем указала рукой куда-то в заросли густой травы и лопухов. Листья колыхнулись, и между ними вдруг показалась белая с серым усатая морда кошки, зажавшей в зубах жирную мышь.

— А вы тоже видели, что внутри у Мурчалки — котята?

Лиза с любопытством уставилась на сестрёнку:

— Как ты узнала об этом?

Девочка призадумалась. Она была ещё слишком мала, чтобы посещать уроки для мистиков, зато с большим интересом наблюдала за работой родителей — когда ей позволяли присутствовать в клинике.

— Ну-у-у, — протянула она, потеребив цветной поясок на платье, — когда Мурчалка пришла ко мне спать, я стала слушать, что происходит у неё в животе, и узнала, что там четыре котёнка, очень маленькие, во-о-от такусенькие.

Пальцы Элин показали расстояние не больше двух сантиметров.

— Сначала я расстроилась, что их всего четыре, потому что тогда получается, что кому-то не достанется котёнка, ведь детей-то пять, ну, скоро будет. Но потом решила так: Мурчалка же моя, а потому мне не полагается котёнка. Так что котят всем хватит.

Молли, уверенно кивнула:

— Я хочу беленького с пятном на спинке! Можешь посмотреть, есть у неё такой внутри или нет?

Лиза невольно засмеялась, прижимая к себе обеих девочек. Элин помотала головой:

— Какого они цвета ещё не видно! У них пока нет шерсти.

Сония покивала своим мыслям, расправив шитьё и проверяя, одинаковыми ли удались складки на поясе платьица. Дар младших дочерей повторял её собственный — каждый раз, прикасаясь к их нежным рыжим головкам, обнимая их и беря за руки, женщина ощущала тот же тёплый светящийся поток, разносимый кровью по всему телу. Фреду досталось больше огня — прадед по отцовской линии, по его собственным словам, в юности совершил два десятка поджогов и катастроф, прежде чем научился справляться с опасной стихией, хотя ни разу, повторял старик, не обжёгся сам. Одна только Лиза… Как ни пытались родители перехитрить её природу, как ни обучали её целительным и огненным заклинаниям, как ни прятали от неё всё, что могло бы подтолкнуть её к тёмному пути, дар всё равно прорвался наружу, и, слава богам, в сознательном возрасте, когда девочке уже хватило ума его скрывать. Два года назад, в пятнадцать лет, она, сама того не понимая, выдала себя неосторожными словами…