Дорога мёртвых (СИ) - Фир Мария - Страница 14

Сонии всегда удавалось вплетать в сказки и истории, которые она рассказывала детям и больным в клинике, тонкую ниточку успокаивающей магии. Даже Эдвин, несмотря на твёрдый характер и решительность, почувствовал, как уходит раздражение и успокаиваются нервы. Он не выдержал, выбрался из-за стола и, подойдя к жене и дочери, неловко обнял сразу обеих:

— Лиза… Мы с мамой хотим, чтобы ты была счастлива. Твой дар сейчас сопротивляется и говорит об обратном, и ты, должно быть, видишь нас злодеями, которые хотят отнять у тебя самое дорогое.

Девушка сжалась, закрывая руками уши и не желая больше ничего слышать. Отец отступился, вернулся к своему столу и принялся копаться в его ящиках. Мать всё ещё была рядом, поправляла косу Лизы, мягкими движениями поглаживала плечи.

— Ты разумная девушка, — странным голосом сказал отец, после чего послышался щелчок открываемого замка. — Всё, что от тебя требуется, это раскрыть свой разум и понять, что в наших с матерью намерениях нет никакого зла. Только беспокойство и забота о тебе.

Лиза подняла голову и увидела в руках отца небольшой деревянный футляр с изображением сияющего солнца и знаков Ордена Инквизиции.

— То есть, вы рассказывали все эти сказки для того, чтобы нацепить на меня миралитовый ошейник и выдать замуж за какого-то фермера из Заречья? — она медленно поднялась, несмотря на то, что мать пыталась удержать её за плечи.

В этот момент никому не пришло бы в голову сказать, будто они с братом Фредом непохожи друг на друга, в её распахнутых от страха и удивления глазах полыхнул настоящий огонь. Сонии с её животом было совсем непросто сдерживать вырывающуюся дочь.

— Лиза, ты поймёшь, всё поймёшь, пусть и не сразу… успокойся!

Освободив руки, девушка первым делом дёрнула за тугие ленточки и распустила стянутые на затылке волосы из надоевшей косы. На её вечно бледном лице проступил румянец, к губам прилила кровь. Сония невольно подумала, что зря, очень зря родители жениха окрестили её старшую дочь «бледной немочью». Оставив попытки усадить дочь обратно на стул, женщина загородила собой путь к отступлению — прислонилась к двери и сложила руки на груди.

— Это не ошейник, — отец подошёл и протянул Лизе приоткрытую шкатулку, — хотя насчёт миралита ты, конечно, догадалась. Что нетрудно, если каждый день читать труды инквизиторов.

На зелёном бархате сверкали серебром два тонких узорчатых браслета. Если не задумываться о содержимом — красивый свадебный подарок для дочери. Дорогой подарок. Хватило бы на оплату обучения в Университете… Девушка провела пальцем по искусной гравировке. Причудливые цветы и изящные листья украшали холодный металл. Никаких святых заклинаний или магических формул, даже самого миралита не было видно, его надёжно скрывала скорлупка из серебра.

— Их нельзя снять, — прошептала Лиза, разглядывая простой на первый взгляд механизм, запирающий браслеты на запястьях.

— Нельзя, — глухо подтвердил отец, — ключ не предусмотрен. Но снимать их и не понадобится. Ты привыкнешь и не захочешь возвращаться в прежнее состояние. Твой дар утихнет и перестанет напоминать о себе.

— Я не хочу расставаться с ним, — тихо сказала она. — И выходить замуж за чужого человека я тоже не хочу. Разве вы сами отказывались от своего предназначения, закапывали в землю свой дар? Разве вы вместе не потому, что любите друг друга?..

Эдвин хотел прикоснуться к дочери, но она отступила назад.

— Наша магия не представляет опасности, Лиза, пойми это уже, наконец. Мы хотим видеть тебя живой и здоровой, видеть, как ты взрослеешь, как у тебя появляются собственные дети. Нет ничего более ценного в мире, чем любящая семья.

— Ваша семья начиналась не с наручников, — горько заметила девушка.

— У нас были другие трудности, дочь, — негромко ответил отец, — но мы преодолели их вместе, несмотря ни на что.

— Из-за этих трудностей я родилась такой, верно? — воскликнула Лиза.

За спиной судорожно всхлипнула мать. Отец сделался совсем хмурым и покачал головой:

— Что было, то было, это в прошлом. Сейчас более важно настоящее и будущее.

— Значит, вы думаете, что я должна добровольно нацепить на себя эту гадость? — девушка указала взглядом на тускло сверкающие в руках отца браслеты. — Или наденете их силой? Парализуете меня или усыпите? Или, может быть, у вас есть на этот случай специальные инквизиторские заклинания?

— Да, есть, — выкрикнул отец. — И скоро ты в этом убедишься, если не начнёшь думать головой!

— Тогда дайте мне время, чтобы подумать! — в ответ крикнула она и бросилась к двери, где всё ещё стояла расстроенная мать.

— Лиза, Лиза, погоди, — Сония отступила в сторону и позволила дочери повернуть ключ в замке. — Прошу тебя, только не делай глупостей!

— А какие глупости делали вы, что я получилась такой? — в отчаянии выдохнула она. — Приручали демонов из сумрака? Гуляли по дороге для мертвецов? Не хотите ничего рассказывать, так и не надо! Я сама всё узнаю. Я не отступлюсь!

Ей понадобился один момент, чтобы приоткрыть дверь и выскочить прочь. Сония сокрушённо покачала головой:

— Она догадается, Эдвин! Она почти догадалась!

Муж прижал её к широкой груди и погладил по спине:

— Надо было сказать ей. Но у меня не хватило духа.

— Мы обвиняем дочь в эгоизме, а сами только и думаем о том, как бы не потревожить наше уютное семейное счастье. Я не хочу, чтобы Лиза осталась одна, наедине со своим даром, который сильнее её разума. Она не виновата в том, что её настоящий отец был эльфом. Это моя и только моя вина!

— Это и не твоя вина тоже! Так сложилась наша жизнь, в то время мы не вольны были выбирать, — лекарь обнимал жену и с ненавистью поглядывал в сторону забытых на столе браслетов. — Мне хотелось, чтобы у наших детей обязательно был выбор. Они не видели войны и лишений, выросли среди цветущих садов и зелёных полей. А теперь мы сами пытаемся забрать у дочери ту жизнь, которую она любит, и заменить её на какое-то «благо», о котором сами не имеем понятия. Мы ведь не знаем, что значит для мага жить без его дара, что значит жить с нелюбимым человеком…

— Мы всё ещё можем отпустить её, Эдвин. Ещё не поздно всё исправить, — всхлипнула Сония. — Трир далеко и не подчиняется Ордену Инквизиции, а магистру Тэрону можно доверять. Когда-то мы доверяли ему свои жизни и ничего не боялись.

— Нет, Сония, мы долго вынашивали наше решение и отступаться уже не станем. Нужно быть сильными до конца. Лиза разумная девочка, она успокоится, поразмышляет и справится. Если же мы дадим ей сейчас волю, то не простим себе этого до конца нашей жизни.

Лекарь поцеловал жену в висок, порывисто подошёл к раскрытой шкатулке и с отвращением захлопнул крышку.

— Сколько времени ты дашь ей на раздумья? — еле слышно спросила Сония.

— Пусть отпразднует день Великого солнца со своими друзьями, — ответил Эдвин.

— Семь дней, — прошептала женщина. — Я скажу ей, успокою её. Надеюсь, за это время она не натворит больше ничего.

— Надеюсь, — буркнул в ответ Сандберг. — Отряд искателей убрался из Фоллинге сегодня утром, поэтому мы ничем не рискуем.

Когда Сония вышла вновь на крыльцо своей клиники, то ни Лизы, ни Фреда там уже не было.

Три или четыре дня Сонию терзали тревожные мысли и тягостное ожидание чего-то непоправимого. Тайком от мужа и детей спустилась она в погреб, отыскала на дальних полках задвинутый в тёмный угол костяной ларчик, покрытый пылью и тонкими паутинками, произнесла заклинание-ключ. Древние эльфийские слова глухо отразились от стен и повисли в воздухе, как заблудившееся эхо. Хрустнув пылью, щёлкнул потайной механизм. Женщина откинула крышку, почти не глядя, на ощупь извлекла холодный, слабо мерцающий кубик горного хрусталя, погладила остро отточенные грани.

Огонёк свечи дрогнул, когда она поднесла камень поближе, посмотрела в него на просвет и содрогнулась сама: всё то же, всё то же, что и прежде. Эдвин, которому не по душе были любые предсказания или гадания, заглянул однажды в кристалл и заявил, что эта эльфийская побрякушка — не более, чем грязный кусок горной породы, и только бурное воображение жены позволяет ей видеть сокрытые внутри застывших граней ужасающие картины. Сония не поверила мужу. Она знала, что он ошибается. Она также знала, что по-своему он прав. Гадальные камни с той стороны Вечных гор отражали состояние своего обладателя. Тот, кто смотрел в будущее со страхом, видел одно, кто заглядывал с надеждой — другое, кто мучился сомнениями — третье. Менялось настроение предсказателя, менялись и видения.