Изъян в сказке: бродяжка (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 51

— Я с радостью схожу с тобой и отнесу ребёнка в святейший дом, — ответила она.

Остальные дети зашумели, а сударыня Кронж неожиданно развернулась и ушла в свой закуток, не сказав ни слова.

Зои быстро велела Пэгги дать ей ребёнка и, обхватив бесформенный и пока неподвижный свёрток, вышла на лестницу. Мэгг, набросив на плечи дорожный плащ, поспешила за ней. Зои шла торопливо, не оглядываясь. Мэгг примерилась к её шагу и спросила на очередном повороте:

— Что такого сделала твоя мать, что служитель Всевышнего не желает принимать её ребёнка?

Зои бросила на неё взгляд, перехватила свёрток, из которого начали доноситься негромкие и как бы мяукающие звуки, и буркнула:

— Сделала… Платить она не пожелала. Перед Алем, самым мелким, не считая этого, у мамки трое детей умерли подряд, года не было. А этот тоже болезненный, хилый. Она и подумала, что, может, он тоже умрёт, так и расходов будет меньше.

Зои не была набожной, Мэгг ни разу не слышала от неё молитвы. Но, похоже, даже её это задевало.

— Давай я его понесу? — предложила Мэгг и не без труда перехватила ребёнка. Чуть сдвинула в сторону одеяло и встретилась взглядом с тёмно-синими живыми глазами. Каким бы маленьким и даже больным этот младенец ни был, он смотрел на Мэгг внимательно и с искренним любопытством. Его маленький ротик зашевелился, и из него вырвался забавный звук.

Лицо ребёнка было в серых разводах — едва ли его мыли сегодня. И Мэгг, сосредоточившись, пожелала очистить его кожу от грязи. Привычно запахло грозой, стало чуть тяжелее дышать, но зато ребёнок теперь оглядывался, насколько ему позволяли края одеяла, с явным удивлением, а на щеках его виднелся едва различимый румянец.

Мэгг даже не заметила, что они пришли. Зои перехватила её за локоть, и вместе они поднялись по трём белым ступеням к тяжёлым дверям святейшего дома.

Это был очень старый дом, но не дряхлый, а величественный. Над дверями сияло, переливаясь и отбрасывая на серые стены разноцветные блики, Око Всевышнего. Его свет был таким ярким, что не оставалось сомнения: его заколдовали ведьмы.

Фасад был украшен замысловатой резьбой, в которой угадывались животные и цветочные мотивы.

Утренние моления уже закончились, и, когда Зои толкнула двери, Мэгг увидела, что внутри, в просторном и очень светлом зале, пусто.

Впрочем, почти сразу двери за Зои закрылись, а Мэгг с младенцем остались ждать снаружи, пока все вопросы с платой и церемонией будут улажены.

Ребёнок принялся агукать, и Мэгг, не зная точно, понимает ли он её, тихо сказала:

— Видишь свет? Это Всевышний на тебя смотрит.

Она вдобавок показала на отсветы пальцем и перехватила ребёнка так, чтобы ему было лучше видно. Тот заморгал и протянул что-то вроде: «а-о», а Мэгг продолжила:

— Всевышний видит нас всех, и заботится о нас. Сейчас я внесу тебя в его дом, и там…

Она замялась, заметив некое противоречие. Если Всевышний видит всех, то зачем вносить ребёнка в его дом и представлять его Оку? Ведь он уже его видит?

Рей отругал бы её за такие мысли, а вздумай она их озвучить, может, и за ухо оттаскал бы. Он считал, что леди не пристало размышлять о сути Святейшей книги — только знать её хорошо. Мэгг хмыкнула. Она уже не леди, так что, наверное, может позволить себе подумать о том, о чем захочет. Верно?

Ни к каким выводам прийти она так и не успела. Дверь открылась, и на крыльцо вышел святейший отец. Он был достаточно молод, жив лицом. У него была острая аккуратная бородка и небольшие мягкие руки, видные под тёмным облачением.

— Кто пришёл на порог этой обители? — спросил он, ласково улыбнувшись Мэгг.

— Девица Ма… Маргарет, — отозвалась она, почти не сбившись в имени.

— Кого ты держишь на руках, девица Маргарет?

— Невинное дитя, мальчика. Я желаю представить его Оку Всевышнего, молить о защите и благословении для него.

За спиной святейшего отца в приоткрытых дверях виднелась Зои — она подглядывала за началом церемонии. Сбоку Мэгг заметила двоих нищих, устраивавшихся на паперти, но не стала уделять им внимания, тем более что святейший отец развернулся к ней спиной и медленно пошёл вперёд. Открыл дверь, остановился, пропуская Мэгг, и произнёс:

— Приветствую девицу Маргарет и младенца в святейшем доме.

Дальше пошла церемония — она была недолгой, хотя ребёнок всё равно расплакался в середине. Мэгг, укачивая его и вслушиваясь в ровный голос святейшего отца, разглядывала необычайно большой и необычайно светлый за счёт множества узких высоких окон святейший дом. Око над входом было, по сути, лишь тенью главного Ока на дальней стене. Именно оно, как оказалось, было заколдовано, причём так искусно, что его свет отражался во множестве окон, сливался в тысячи лучей, но не слепил.

Мэгг так засмотрелась, что едва не пропустила самого главного — когда святейший отец обратился к Зои, заменявшей сегодня мать, с вопросом, как она называет дитя.

— Гарет.

Мэгг не нужно было переспрашивать, чтобы понять происхождение этого имени — и у неё в груди стало необычайно тесно.

Передавая ребёнка Зои на руки, она подумала, что теперь у неё, кажется, есть семья. Этому ребёнку она теперь родная по благословению Всевышнего, и он носит часть её имени. А через него, выходит, она связана и с Зои, и с Лином, и со всей их семьёй.

Эта мысль делала Мэгг очень счастливой.

Они почти дошли до дома Кронжей, когда Мэгг решилась сказать:

— Я хочу забрать Лина с нами. Научу его арифметике, стихосложению, объясню Святейшую книгу… Он тогда сможет стать писарем, как мечтает.

Зои посмотрела недовольно, скривила нос, но промолчала. И молчала до тех пор, пока они не поднялись по тёмной лестнице. Там, наверху, перехватив у Мэгг маленького Гарета, сказала:

— Нежный он больно. Мешаться будет. Но ты решай. Мне разницы нет.

— Он справится, — тихо сказала Мэгг. — Да и мы ведь недолго будем бродить по дорогам, правда?

Зои промолчала, толкнула дверь и вошла внутрь, а Мэгг чуть помедлила: ей было приятно представлять, как обрадуется Лин, когда она позовёт его пойти с ними.

Лин действительно обрадовался. Он не прыгал, не кричал, даже не улыбался почти, но его глаза распахнулись шире, он схватил руку Мэгг обеими руками и поцеловал. Мэгг в ответ обняла его.

Она опасалась препятствий со стороны сударыни Кронж или Кира — но напрасно. Женщина махнула рукой и велела Лину не забывать про неё и слишком сильно не важничать.

А Кир (с ним поговорили уже вечером, за поздним обедом) пожал плечами:

— Я ему не указ. Чай, вырос. Что, умник, пойдёшь с Зои и госпожой ведьмой?

Лин закивал, а Кир повернулся к Мэгг:

— Вот и решили. Чай, не объест он вас, вишь, какой тощий.

Обед закончили в бурных и шумных обсуждениях: Пэгги тоже хотела уехать, хоть с Зои, хоть с кем. Шумный Пит прерывал её и советовал помолчать. Нэси подхватила слова Мэгг и принялась мечтать о том, что ей когда-нибудь купят платье. Малышка Кэм заявила, что она никуда не хочет уезжать — она хочет вырасти и стать стражником, чтобы носить жёлтый плащ.

Тур — Мэгг с трудом узнавала его да и глазами не всегда могла найти, настолько он был тихий и незаметный — в разговорах участия не принимал, ел медленно и смотрел всё время в одну точку.

Мэгг хотела было спросить, что с ним и почему он такой, но всё не решалась, а едва нашла в себе смелость, как раскричался Гарет, а за ним — и второй ребёнок, немного старше него — стало не до вопросов.

А потом, едва убрали со стола, Зои объявила:

— Ну, тронули! Нечего.

Мэгг собираться было недолго: она просто надела плащ и подхватила свой заплечный мешок, после чего со всей возможной теплотой простилась с Киром, сударыней Кронж и детьми. Маленького Гарета взяла на руки и поцеловала в лоб, надеясь, что когда-нибудь сможет его увидеть ещё раз.

Зои тоже прощалась быстро. По очереди потрепала детей по волосам, торопливо поцеловала в щёку мать и по-мужски пожала руку Киру.