Изъян в сказке: бродяжка (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 32

— Почитай, восьмой год.

— А кто им владел до вас?

— А ты чего спрашиваешь?

— Я ищу кое-кого, — ответила она честно. — Он бывал в этих местах очень давно, может, осталась от него какая-то память…

— Жених? — как-то насмешливо уточнил трактирщик.

— Отец, — холодно отрезала Мэгг, и мужик, махнув рукой, сказал:

— Тут ничего не найдёшь. Мой батя держал трактир раньше. Как помер восемь лет назад, так я взял дело.

Уже без особой надежды на успех Мэгг спросила:

— Может, кто-то из старых работников остался?

Трактирщик покачал головой, и Мэгг, у которой не было лишних денег даже на миску рыбной похлебки, вышла наружу.

Странно, но эта предвиденная неудача её глубоко опечалила. Казалось бы, она знала, что ничего не найдёт — и всё-таки в её сердце жила надежда на то, что здесь, в первом же выбранном трактире, её будет поджидать что-то важное. Что трактирщик вспомнит Рея-Соловья, расскажет… Что именно, Мэгг не знала, но верила, что это будет нечто важное.

До позднего вечера она бродила по городу. Побывала во всех питейных и гостевых заведениях, но всюду её ждал один ответ: владелец сменился, слуги тоже другие. Никому нет дела до того, что творилось пятнадцать лет назад.

Когда стемнело, стало понятно, что нужно искать ночлег. В Ранке было ветрено, холодно и неуютно. От духа рыбы начинало мутить, тем более что желудок Мэгг был уже давно пуст.

Нужно было где-то остановиться, а завтра постараться раздобыть денег — она забыла о них со своими расспросами. Но эту ночь ей предстояло провести на улице. Бредя без цели, она вдруг поняла, что никогда в городе не оставалась под открытым небом. В пути — да, не раз ложилась спать на какой-нибудь поляне, но в городах всегда у неё был какой-то угол, пусть даже убогий.

Ноги вынесли её на набережную, вдоль которой стояли громадные корабли и маленькие лодочки. То тут, то там можно было видеть нищих, раскладывающих немудрёный скарб и устраивающихся поуютней. Один из них, бородатый грязный старик, мимо которого прошла Мэгг, достал из-за пазухи кусок хлеба и луковицу и захрумкал гнилыми зубами. А она вдруг испытала что-то, похожее на зависть. Этот старик знал, что его ждёт в жизни, и был к этому готов. И его скудный обед был всё-таки сытным, а одеяло, хоть и рваное, наверняка грело.

Старик заметил её взгляд, осклабился и поманил пальцем, и Мэгг, испугавшись, рванула прочь.

Наконец, силы её оставили. Она остановилась возле узкого пирса, сделала пару шагов по деревянному настилу и, оглядевшись вокруг, легла. Сначала вытянула ноги, но потом как будто почувствовала чей-то жадный злой взгляд и подтянула их к груди. Свёрток с платками и вторым платьем послужил ей подушкой, а край юбки — одеялом. Она закрыла глаза и попыталась заснуть.

Но сон не шёл. Всё тот же взгляд кусал её за пятки, лизал спину, щекотал лицо и шею. Она заворочалась. Показалось, что за ворот заполз муравей, и она долго вытряхивала его, пока не поняла, что никакого муравья нет.

А потом её пнули по рёбрам.

Она подскочила резко, попятилась — и увидела перед собой грязную оборванную старуху.

— Это мое место, шалава. Катись отсюда, — прорычала старуха, и Мэгг, ничего не объясняя, не пытаясь оправдаться, снова побежала куда-то.

Остановилась только на площади.

На виселице болтались два свежих трупа, а рядом ещё виднелись угли костра. Возможно, ей показалось, но она чувствовала жуткий трупный запах.

Кроме неё, никого не было.

Она присела на парапет храма, положила подбородок на колени и так замерла. На смену страху пришло оцепенение — она не чувствовала ничего подобного даже тогда, когда увидела мёртвого Рея.

И отчаянно хотелось есть.

Новый день в городе не подарил Мэгг ничего, даже отдалённо напоминающего надежду. Она всё так же не знала, куда идти дальше, мучилась от голода и бесцельно бродила по улицам, пытаясь решить, что делать.

Очевидно, нужно было двигаться дальше — но куда? И главное, как отправиться в дорогу без крошки хлеба? Отчаянные странники, она знала, промышляли охотой, но она была не из таких. Возможно, добрые люди не пожалели бы для неё монетки — но попрошайничать ей было стыдно.

К тому же, приходилось прятать волосы и лицо, сворачивая с центральной улицы: мужики-мастеровые и просто гуляки поглядывали на неё с заметным интересом, который отнюдь не льстил.

Было, наверное, уже хорошо за полдень, когда она снова вышла в центр, присела на ступени возле колодца, сняла платок, выпила две горсти воды и умылась. Живот всё так же резало, но мысли о еде стали менее мучительными.

— Девка! — её грубо окликнули, и она тут же вскочила на ноги, увидев двоих Жёлтых плащей. Они остановились рядом и внимательно изучали её.

— Имя? — спросил один, тот же, кто позвал сначала.

— Магарет, — послушно ответила она. Они переглянулись, и второй приказал:

— Покажи бумаги.

Она достала из-за корсажа документ и протянула его. Внутри шевельнулся страх. Вдруг её сейчас арестуют?

Но она тут же взяла себя в руки. Да, она украла у отца Гая несколько монет и немного еды, но кто станет искать в другом городе такую незначительную воровку? И потом, отец Гай достаточно богат, он, наверное, и не заметил той пропажи.

— Именем Его Величества, ты арестована, — и не успела Мэгг даже дернуться, как каменные пальцы одного из Плащей сомкнулись на её запястье.

— За что? — она рванулась было, но куда там. Пальцы сжались сильнее, оставляя на коже яркие бордовые следы. — Господин Жёлтый плащ, я ничего не делала!

Но её уже волокли за собой.

«Всевышний, услышь!» — взмолилась она со всем отчаяньем. Народ на площади смотрел, как её тащат, кто-то показывал пальцем, но никто не хотел помочь.

За что? Что она сделала? И что теперь сделают с ней?

Вспомнилось предупреждение принца Афрана — если её поймают за какое-то преступление, то клеймо на её спине покажет, что она мошенница. Теперь её казнят?

Сначала она билась, потом упрашивала, потом пыталась говорить, наконец захныкала, как ребёнок, но Жёлтым плащам не было до неё дела. Её втащили в серое приземистое здание, протянули по коридорам и вдруг буквально швырнули в приоткрытую дверь.

С размаху она пролетела вперёд и упала, больно ударившись коленями и ладонями.

— Господин Морран, кажется, эта девка.

Господин Морран был грузным, высоким мужчиной со смутно знакомым лицом. Мэгг затряслась, потому что он взглянул на неё с неприкрытой злобой, встал из-за стола и спросил:

— Твоё имя?

Она назвалась, и он тут же отвесил ей оплеуху. Её голова мотнулась из стороны в сторону, щеку обожгло, она вскрикнула.

— Где подсвечники и посуда?

«Всевышний, благодарю!» — подумала она. Её приняли за другую! Они ни в чём не обвиняют её!

— Господин Морран, — проговорила она как можно спокойнее, хотя животный страх сдавливал внутренности, — возможно, вы меня с кем-то спутали? Я не знаю, о каких подсвечниках…

Вторая пощёчина оказалась ещё более неожиданной, чем первая. Мэгг прикусила щеку, и во рту стало солоно от крови.

— Где подсвечники и посуда, которые ты украла у моего брата? Он описал тебя весьма точно, назвал твоё имя — не отпирайся. Вернёшь серебро — отделаешься двумя годами рудников. Нет — сгною на каторге на всю жизнь. Отвечай.

— Клянусь Всевышним! — взмолилась Мэгг. — Я не знаю вашего брата и никогда ничего не крала! — Да, она кривила душой, но разве она заслуживает каторги за те жалкие монеты и хлеб?

— Не знаешь, говоришь… — Морран наклонился к ней. — Значит, это не ты жила в Стине под его опекой и защитой, не тебя он спас от нищеты и голода, не тебе дал посильный труд и кусок хлеба, так? — У него изо рта отчётливо пахло луком, возможно, из-за этого Мэгг начало мутить.

— Я ничего не крала, — пробормотала она, молясь, чтобы ей поверили.

— Мой брат был очень расстроен пропажей, — продолжил господин Морран, повернулся, и вдруг Мэгг поняла, кого он ей напомнил: он был похож на отца Гая как… родной брат. — И будет рад видеть тебя в кандалах на суде. В камеру её.