Изъян в сказке: бродяжка (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 20

Вечером Фанни под наблюдением госпожи Сиан как следует оттёрла Мэгг мочалкой, а потом, игнорируя все протесты, маленькими щипчиками вырвала все волосы с её тела, даже из промежности. Было больно и невыносимо стыдно, но Сиан только сообщила:

— Негоже леди выглядеть крестьянкой, — и позвала на помощь Фанни ещё двух горничных.

Волосы Мэгг тщательно вымыли в трёх водах и надушили, тело вымазали пахучим маслом, ногти отполировали до блеска, зубы отбелили соком кислицы, а наутро подняли почти на рассвете и облачили в платье.

Мэгг подошла к зеркалу и заглянула в его глубину — там стояла она, но совсем на себя не похожая: в белоснежном платье, с волосами, стекавшими по плечам расплавленным золотом, и большими распахнутыми глазами. Она смотрела на отражение, как на кого-то чужого, и изучала его, будто видела впервые.

— Вы красавица, моя дорогая, — ласково сказала госпожа Сиан, расправляя жемчужные нити в волосах Мэгг. — Милорду Эскоту повезло, что он берёт вас в жёны.

Мэгг обернулась к госпоже Сиан и вдруг вспомнила, что в этот момент они расстаются. Дуэнья ещё будет на свадьбе, но уже завтра её обязанности закончатся, и она уедет в какой-нибудь другой дом, к другой девице. Стало грустно от этого — толстая ворчливая женщина сделалась ей за эти месяцы близкой и почти родной.

Кажется, она угадала её мысли, потому что едва ощутимо потрепала за подбородок и сказала с улыбкой:

— Будет вам, дорогая. Кто грустит в день свадьбы?

— Если у меня родится девочка, — сказала Мэгг робко, — вы станете её воспитывать и учить?

Госпожа Сиан прижала руки к объёмной груди и прослезилась:

— Ох, дорогая, вы меня так тронули! Конечно, только напишите — ваш почтенный дедушка знает, как меня найти, и вам скажу: письма мне шлют на улицу Эльзы в Шеане, дом четырнадцать.

Мэгг пожала ей руку и пообещала:

— Обязательно напишу!

Постучали, Фанни открыла и впустила в комнату лорда Кэнта — он был в синем камзоле с лиловыми, в цвет герба Кэнтов, вставками, белоснежные волосы ему зачесали назад, в руках он держал увитую серебром деревянную трость. К сожалению, без неё он ходил последнее время с большим трудом.

Оглядев Мэгги с ног до головы, он объявил:

— Дорогая внучка, вы выглядите прекрасно, как и подобает наследнице благородного дома Кэнтов.

— Спасибо, дедушка, — Мэгг сделала реверанс, а старик приблизился, наклонился, поцеловал её в лоб сухими губами и сказал тихо:

— Вы — надежда моего рода, в вашем браке с Эскотом — спасение нашего имени, счастливое будущее для всего Юга. Будьте достойны его.

— Буду, дедушка, — пообещала Мэгг, и Кэнт предложил ей руку. Фанни набросила на голову и плечи девушки белый покров, настолько плотный и длинный, что он скрыл её полностью.

Вместе они спустились вниз и вышли к карете, которую уже окружали многочисленные гости. Не приветствуя никого и как будто никого не видя, Мэгг и Кэнт сели в карету, опустили шторы. Кэнт стукнул тростью в потолок. Кучер засвистел и пустил коней вперёд. Зазвенели колокольчики, затрещали трещотки, загудели в рожки слуги на козлах — по поверьям, шум отпугивал злые силы и не позволял им коснуться невесты.

В этот день Всевышний благословил Шеан теплом и безоблачным небом. Безо всяких усилий ведьм с самого утра светило яркое и неожиданно жаркое для ранней весны солнце. Под его лучами таяли остатки снега и уже начинали зеленеть первые былинки молодой травы.

Главный храм внутри старого города сиял в лучах солнца особенно ярко — золото шпилей отбрасывало тысячи бликов на окрестные дома, а увитые волшебными цветами, не боящимися ни снега, ни холодов, колонны придавали ему сходство со сказочным весенним садом — тем самым, в котором души обретают счастье за гранью этого мира. Вокруг храма теснились кареты и паланкины, и знатные лорды и леди пёстрыми стайками влетали под цветочную сень и располагались на подготовленных скамьях. Шептались, что даже Его Величество собирается заглянуть.

Это была самая ожидаемая свадьба сезона, та, о которой больше всего говорили в коридорах дворца, в гостиных и спальнях. Сегодня не девчонка Кэнт становится женой милорда Эскота — сегодня старый Юг заключает союз с молодым. И когда будущая миледи Эскот родит сына, милорд Эскот сможет потягаться во влиятельности с самим королём.

Святейший дом наполняли звуки сакральных мелодий.

Сидя в карете, Мэгг вслушивалась в оглушительный звон колокольчиков, сопровождавший их всю дорогу. Вдруг звон смолк. Карета остановилась.

Лорд Кэнт протянул Мэгги руку и, пока ещё они не оказались перед любопытными взорами, ободряюще сжал её пальцы. Даже в полутьме она видела, какой гордостью горят его глаза. Он смотрел на неё так, словно она действительно была его внучкой, самым близким человеком в мире, воплощением его чаяний и надежд.

Мгновение — и лорд снова посуровел и стукнул тростью в потолок. Тут же слуги распахнули дверцы и помогли выйти Кэнту, а уже он протянул руку Мэгги.

Она тихонько охнула, увидев, сколько человек собралось на её свадьбу. Знать уже была внутри, но вокруг мельтешили, создавая длинный живой коридор от кареты до громадных дверей, купцы, горожане и прочий люд в светлых, праздничных нарядах. Сотни ртов что-то кричали, сотни рук ей махали, в воздух то и дело взлетали шляпы. Мэгг ступила на золотую ковровую дорожку и ровнее выпрямила спину. От волнения стало трудно дышать, платье показалось тесным в груди, а сухие морщинистые пальцы Кэнта, вцепившиеся ей в предплечье, превратились как будто в тиски. Сколько-то шагов — и они ступили под своды храма. В тот же миг разговоры и восклицания и вторивший им гул труб и рожков затихли. Над огромной площадью и по всему храму наступила тишина, но она была недолгой.

Откуда-то из-под сводов нежно запела одинокая свирель, и в её голосе слышались и птичий щебет, и девичьи напевы. Она рассказывала свою историю: это была история любви и радости. Вот к ней прибавила свой голос задумчивая виола, она соглашалась со свирелью, но при этом твердила: «Подожди, ты ещё не знаешь настоящего счастья, оно ожидает тебя, но ещё не наступило». Свирель сомневалась, а виола насмешливо убеждала её и пророчила радость, которой ещё не было на свете. Несколько тактов — и к их разговору присоединилась труба, но не одна из тех грубиянок, которые оглушали собравшихся ещё недавно, а музыкальная, нежная. Её голос — скорее мужской — вторил свирели и тоже пел о радостях, но уже о других. В нём не было легкомыслия или кокетства, только искренняя прямота и сила. Виола стала умолкать, и, когда она почти пропала, из последних звуков её полушёпота возникла флейта. И виола вернулась, и четыре голоса запели хором, и пели они о ней, о Мэгг.

Мэгг чувствовала, что её сердце в груди готово остановиться от восторга, на глаза навернулись слёзы, и она не пошла, а почти полетела вперёд по золотой дорожке навстречу сияющему Всевидящему Оку.

Святейший отец в белой сутане и с белой длинной бородой ждал её и протягивал к ней руку, приглашая. Мэгг остановилась, не видя, но чувствуя, что гости последовали за ней и заполнили собой весь просторный зал. Её взгляд метнулся в левую часть храма, ко второй двери, тоже открытой, и она уже не сумела отвести его.

Дорожка от этой двери была красной, и всю её покрывали металлические шипы, гвозди, а кое-где между рядами сидений натянули грубые веревки. Музыка оборвалась. На пороге этой негостеприимной двери появился милорд Эскот.

Он был одет в жемчужно-серебристый костюм, казавшийся издалека белым, его чёрные смоляные волосы спускались на гордо развёрнутые плечи. Не оглядываясь, он лёгким шагом направился вперед, словно не замечая преград и насыпанного на дорожке сора, с ловкостью перешагнул через все верёвки — и оказался перед алтарём.

Кэнт крепче сжал локоть Мэгги, и рядом заговорил святейший отец:

— Дети Всевышнего, — произнёс он ласково, как будто Эскот и Мэгг были его собственными, горячо любимыми детьми, — вы стоите перед Оком его, которое всё видит и всё замечает, которое читает истину в ваших сердцах, как строчки в раскрытых книгах. Пусть истина будет и на языках ваших, — Святейшая книга лежала перед ним, но он не опускал в неё глаз. — Кто эта женщина и в чьих она руках?