Дикие - Пауэр Рори - Страница 42

Карсон морщится, а я прогоняю воспоминание о теплом теле у меня на руках. Но директриса принимает новости, не дрогнув мускулом.

— Вы хотите сказать, она… — начинает она и замолкает.

— Она покончила с собой. — У меня дрожит голос. — Истекла кровью у нас на глазах. Мы ничего не успели сделать. Нам пришлось ее оставить.

— Разумеется, — говорит директриса тускло. — Разумеется, ее пришлось оставить. — Ее слегка качает, но она быстро выпрямляется и твердо встает на ноги. — Спасибо, что сообщили, девочки. Идите внутрь и распределите еду.

— Вообще-то… — Джулия пожимает плечами. Директриса смотрит на наши пустые руки, на висящие за спиной пустые мешки.

— Вы оставили еду с Уэлч? — спрашивает она. — Так вернитесь за ней. До заката еще есть время.

— Нет. — Я прочищаю горло. Я должна это произнести. Это единственное, что я могу взять на себя. — Нам ничего не прислали.

Секунду директриса смотрит на меня искаженным от удивления лицом.

— Что?

Джулия отступает в сторону и показывает ей ящик.

— Они прислали только это. Это то, что… расстроило Уэлч.

Директриса подходит ближе и приседает на корточки рядом с ящиком. Я вижу, что она узнает символ на крышке. Рот распахивается, а лоб рассекает глубокая складка.

Мы ждем, когда она откроет ящик, но она этого не делает. Джулия откашливается.

— Она сказала, что оно предназначено для…

— Я знаю, что это. — Я жду, когда директриса объяснит, но она быстро встает и отряхивает брюки. — Идите внутрь.

Джулия смотрит на меня в замешательстве.

— А что делать с…

— Я сказала, идите внутрь. — Директриса отгораживается от нас ледяным спокойствием. — Пришлите ко мне Тейлор. Никому ни слова. И, Гетти, передай-ка мне ключи.

— Хорошо. — Я плюхаю ключи в ее раскрытую ладонь и отхожу. Джулия идет за мной. По пути я хватаю за рукав Карсон. Втроем мы быстро пересекаем двор и по очереди проходим через двустворчатые двери.

Мы забыли. По крайней мере, я попыталась забыть. Про девочек, которые нас ждут. Они держатся группами, рассредоточившись по вестибюлю, и, когда дверь за нами закрывается, гомон и болтовня стихают. Я помню это чувство. Предвкушение, пронизывающий до костей голод. И страх. Тревога, что настанет день, когда еды не хватит.

Сегодня этот день настал.

Я смотрю на Джулию. Не взваливай эту ношу на меня. Я не могу.

— Еда на кухне, — говорит она. — Придется обойтись тем, что есть.

Никто не двигается. Мне кажется, они не поверили. Джулия не то чтобы славится чувством юмора, и мы все многое пережили, но я вижу, как они начинают нервно улыбаться. Одна из младших девочек в углу хихикает, прежде чем ее одергивают подруги.

— Ну? — резко говорит Джулия. — Я вам кто, официантка?

Поднимается суматоха, и от каждой компании отделяется девочка, которая направляется в кухню, чтобы, как обычно, получить еду на всех. Вот только на сей раз получать еду не у кого, и меня никто не ждет.

Я вытаскиваю из-за ремня пистолет и отдаю его Джулии, а сама поднимаюсь по лестнице и возвращаюсь в комнату. Растягиваюсь на своей койке. И стараюсь не думать о теле Уэлч, когда закрываю глаз.

Обед подошел к концу, приближается вечер. Кажется, что с момента нашей с Риз вылазки в лес прошли годы. Но на самом деле прошел всего один день. Один день, а все уже разваливается.

Была бы здесь Байетт, размышляю я, она бы придумала, как все исправить. Она знала бы, что нужно предпринять. Но Байетт далеко. И со смертью Уэлч ответы от меня ускользают.

Стоит глухая ночь, но скоро начнет светать. Я думала, может, Риз вернется, когда решит, что я заснула, но нет. В коридорах тихо, только иногда слышится вскрик, всхлип, плач — звуки ночных кошмаров, к которым мы давно привыкли.

А потом ветер доносит слабый, едва уловимый хриплый стон. Он идет урывками — глубокий звук, который я чувствую всем телом. Я никогда не слышала ничего подобного. Ни машина, ни человек на такое не способны. Это звук леса.

Я встаю, подхожу к окну. Территория освещена голубоватым лунным сиянием, но из моего окна видны только двор и северное крыло. Похоже, звук слышала я одна. В школе стоит тишина. Наверное, зверь в лесу. А может, и вовсе показалось.

Но мне не показалось. Минуту спустя звук раздается снова — на этот раз четче, протяжнее, с гулким эхом.

Сейчас-то его точно должны были услышать, так что я выхожу в коридор. Мне требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте, и сначала кажется, что я одна. Но тут я вижу Риз в конце коридора — ее волосы рисуют на стенах странные тени.

— Ох, — только и произношу я. Я не видела ее с тех пор, как мы перестали общаться. Судя по всему, у нее все в порядке. Я не удивлена.

Риз не отвечает. Она стоит, склонив голову набок, и, когда я открываю рот, чтобы сказать что-то еще, поднимает руку. Она сняла повязку, но, судя по бледности ее кожи, ей все еще больно.

И тут он раздается в третий раз. На этот раз звук такой громкий, что слышно, как он переходит в низкое ворчание, прежде чем затихнуть. Какое бы животное его ни издавало, оно где-то рядом.

— Может, разбудить директрису? — спрашиваю я.

Она избегает моего взгляда, но ее голос звучит вполне обычно:

— Не знаю.

Мы не видели директрису с обеда, с тех пор как вернулись с Джулией и Карсон из леса. Должно быть, решает, как поступить с контейнером и как жить дальше без Уэлч.

Из крайней комнаты выглядывает Кэт, за ее спиной маячит Линдси.

— Привет, вы тоже это слышали?

— Да, — говорю я.

— Что это было? — Она потирает глаза. — Ружейная смена молчит?

Я иду дальше в направлении вестибюля.

— Пока да.

— Думаю, это какое-то животное, — говорит Риз, а потом осекается и кивает на полуэтаж над вестибюлем. — Давайте посмотрим.

Кэт и Риз идут первыми, мы с Линдси — за ними. Я чувствую, что Линдси поглядывает на меня — должно быть, догадывается, что что-то неладно, раз Риз спала в другом конце коридора, — но, к счастью, ничего не говорит. Не думаю, что я сейчас выдержала бы допрос.

Мы пересекаем полуэтаж и спускаемся по лестнице. У двери дежурит Эли.

— Привет, — говорит она, завидев нас. На ее лице написано облегчение. — Что это был за звук?

— Мы проверим, — говорит Риз. — Звук идет снаружи, с той стороны. — Она указывает на южный коридор, где расположен угловой кабинет директрисы. — Хочешь пойти с нами?

— Нет, — торопливо говорит Эли. — Я лучше поднимусь на крышу и спрошу у девочек, все ли в порядке.

Она убегает по лестнице, и мы остаемся в вестибюле одни.

Мы подходим к выходу, и Кэт с Линдси пропускают Риз вперед, полагаясь на нее с тем опасливым восхищением, с которым к ней относятся все. Но она не может открыть дверь — у нее ранено плечо.

— Я открою, — говорю я. Обеими руками я хватаюсь за одну из створок и тяну. Я смотрю на Риз в надежде хоть на что-нибудь. Хотя бы улыбка. Хотя бы взгляд. Но она выходит, не глядя в мою сторону. Кэт и Линдси идут за ней, и я, убедившись, что дверь не захлопнется, выхожу следом.

Сгрудившись на крыльце, мы застегиваем куртки, чувствуя, как холод лезет под кожу. Воздух тяжелый, густой, как перед грозой, сладкий и пряный, и я вдыхаю его и смотрю на ясное небо, усыпанное звездами. Секунду мы стоим неподвижно, и кто-то из нас четверых тихо вздыхает. А потом тишина распадается: вибрирующее ворчание раздается снова. Оно идет со стороны забора.

Щурясь в темноту, я ступаю на дорожку, и остальные следуют за мной. Мы уже должны его видеть. Судя по звуку, животное большое. Вряд ли его можно не заметить, даже за деревьями.

Мощеная дорожка разрезает надвое широкий ровный газон, покрытый инеем. Чуть дальше виднеется забор, а над деревьями, высоко в небе, — первые признаки зари. Но у ворот что-то движется, какое-то темное пятно, которое сливается с окружением. Я жмурюсь, отвожу взгляд и смотрю на пятно снова, и тут Кэт ахает, а Линдси говорит: «Твою мать», — и контуры вдруг обретают резкость.