Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 83

И слава Богу!

Череда воспоминаний в моей голове резко ускорилась.

Отдельные отрывки эпизодов сменяли друг друга. Вспышки белого света резали глаза, заставляли меня морщиться.

Я следила за жизнью Ксении.

Это было похоже на стремительно слайд шоу…Только слайды все были живые, реальные, настоящие!

И после каждого слепящий белый свет.

После очередной вспышки, я увидела мокрое лобовое стекло автомобиля.

Перед моими глазами по стеклу шустро сбегали капли воды.

Через мокрое стекло расплывались огни ночного города.

— Ника. — Стас тронул меня за плечо.

Я вздрогнула. Я ещё не успела понять, что нахожусь в реальности.

После таких долгих приступов видений, не сразу осознаешь, что действие вокруг тебя уже происходит сейчас, в настоящем, в текущей реальности.

Иногда мне кажется, что я могу сойти с ума.

— Как ты? — спросил Корнилов с заботой.

Он чуть сжал мою левую руку.

Я закрыла глаза, откинулась на спинку сидения.

Кровь шумела в голове. Перед глазами стояли образы увиденных воспоминаний.

— Я знаю, где она. — сказала я и открыла глаза.

Стас кивнул.

— Сможешь показать дорогу?

— Да. — уверенно кивнула я.

Меня начал одолевать небольшой озноб.

Тут дверца в машин открылась. Послышался шум дождя и шипение воды в лужах.

Вместе с Колей Домбровским внутрь забрался прохладный, сырой воздух.

— Льет просто бешено. — пожаловался Коля.

Он захлопнул дверцу. Зашуршал пакетами из магазина.

— Держи. — он протянул Стасу бумажный стакан.

Я почувствовала тлеющий запах кофе.

— Не сейчас, Коль. — Стас качнул головой. — Ника знает куда ехать.

— Понял. — кивнул Домбровский. — Тогда не будем терять время. Погнали.

— Пристегнись. — бросил Стас.

Мы выяснили, где живут семьи охранников из больницы.

Но, когда прибыли по каждому из адресов обнаружили лишь пустые квартиры.

Беспокойное чувство гнетущей тревоги властвовало над всеми.

Не было никакой возможности узнать где жены и дети охранников.

Но Гудкова то это точно знала. Знала наверняка.

И день побега она выбрала не случайный.

— Это большой, загородный дом. Типа виллы… — рассказывала я. — Гудкова слышала от охранников, что их жены не редко собираются там вместе с детьми. Пока дети играют, они общаются, развлекаются, делятся проблемами, обсуждают разные темы, иногда выпивают…

— Это что-то вроде клуба домохозяек? — хмыкнул с заднего сидения Коля.

Я вздохнула.

— Да… наверное. Я не знаю, Коль.

— Это и не важно. — ответил Стас. — Важно успеть туда вовремя.

Загородный дом, который я видела в воспоминаниях Гудковой мы нашли довольно быстро.

Собственно, находился то он в черте города, хотя местность вокруг была на половину лесная.

Ночь шептала в мокрой листве деревьев. Непрестанно, казалось бесконечно лил дождь. Тонкие, сероватые росчерки падающих капель рассекали полумрак. Тьма ночи вилась вокруг желто-оранжевых уличных фонарей.

Мокрые улицы возле других домов были пусты. Дома молча мокли в дождливой ночи.

Мы остановились перед забором большого двухэтажного дома в стиле Кантри.

С каменной и бревенчатой облицовкой, он имел большую двускатную крышу в центре, и крыши поменьше над выступами.

Вокруг дома в клумбах поникшие и несчастные мокли цветы.

Коля накинул куртку с надписью «ПОЛИЦИЯ» на спине. Стас отдал мне свою.

— А ты? — спросила я, взглянув на него.

Но он только отмахнулся. Спорить с ним было бессмысленно.

Поэтому, задвинув подальше угрызения совести (все-таки Стаса мне жалко, чтобы он мок под дождем) я накинула его огромную куртку и вышла в дождливую ночь.

Корнилов поправил кобуру со страшным, массивным револьвером.

Коля тоже расстегнул свою кобуру, проверил удобно ли достается оружие.

Мы подошли к дому.

Оглядели его.

Дождь шипел вокруг нас. Холодный, мокрый ветер качал траву на газоне и живую изгородь возле других домов.

Когда в небе полыхнула вспышка молнии, я увидела вдалеке большой, овальной формы озеро.

В нем, как в зеркале отражалось грозовое, ночное небо.

Картины выглядела завораживающей и пугающей.

— Ника, ты уверена, что это тот дом? — спросил Стас.

— Да. — кивнула я.

Я не капли не сомневалась.

Дом был точно таким, как в одном из воспоминаний Ксении.

Сама Гудкова видела его на фотографии семьи одного из охранников.

Ограда вокруг дома была почти бутафорной и носила скорее декоративное значение, чем практическое.

Потому, что это был низенький, деревянный заборчик и такие же не высокие ворота, возле почтового ящика.

Корнилов и Домбровский просто перемахнули через них. Коля потом открыл мне калитку.

Мы вошли на просторный дворик.

Я ещё раз взглянул на дом. В темных окнах отражался свет фонарей.

Когда в небе сияли сполохи молний, можно было разглядеть фрагменты комнат в доме.

Корнилов огляделся. Коля тоже был настороже.

Во мне всплесками неуклонно росло изматывающее напряжение.

Мое тело дрожало. Начинали стучать зубы.

Я не понимала от холодного ветра это, или от накатывающего зловещего и тяжелого чувства подступающего страха.

Дома, в которых случилось нечто то, что не должно происходить с людьми, нечто что обычно происходит с другими, а не с нами… Такие дома почти физически источают не то запах, не то ауру.

Это почти осязаемое, тягостное, давящее и гнетущее чувство присутствия свершившегося кошмара.

Темная и мрачная аура, что дышит сотворенным злом.

Уродливым по своей сути и жестокости, безумным, извращенным и беспощадным злом.

Злом рук человеческих. А именно этими руками чаще всего и действует эта опаснейшая из стихий.

И нечто подобное, ощутимо исходило со стороны этого дома.

Пока мы шли к дверям, темневшим под аккуратным треугольным крылечком, мне показалось, что мир вокруг меня чуть замедлился.

Мне показалось, что на несколько мгновений в одной отдельной от всех и вся реальности оказались только я и этот наполненный могильным мраком дом.

Ступая по узкой дорожке я слышала голоса детей и их матерей.

Я слышала звуки сотен воспоминаний, скопившихся здесь.

И я чувствовала, как забравшийся внутрь страх, подобно хищному существу вгрызается в мое сознание. Его клыками служат устрашающие мысли о судьбах тех женщин и их детей, что приехали сюда сегодня, как обычно.

Мы подошли к двери. Стас и Коля глянули в окна. Стас достал ключи.

Их он нашел в вещах одного из охранников. Я определила, что эти ключи от этого дома.

Ключи подошли. Стас открыл два замка в двери, и мы вошли внутрь.

Темнота…

Темнота густеет и властвует в просторной прихожей.

Коля и Стас включили фонарики, закрепленные под стволами их пистолетов.

А мне Стас, на всякий случай, вручил электрошокер. Он был похож на ручной фонарик.

Вот только мне это слабо помогало. Потому, что Стас и Коля не видели то, что видела я.

Они лицезрели укрытые черно-серым густым сумраком апартаменты дома.

Стены с виниловыми обоями, голый пол с розоватым покрытием, мебель, полки, предметы декора и прочие элементы обстановки.

А я, ступая по этом полу и мимо этих стен слышала и видела обрывки воспоминаний.

Крики, смех, ругань, топот детских ног по лестнице.

Разговор и смех женщин. Звон бьющейся посуды. Припевы песен…

И затем её.

Воспоминание Ксении Гудковой ворвались в сияющий водоворот воспоминаний собирающихся здесь женщин и детей.

Подобно чёрной тени воспоминание Гудковой наползало на светлые воспоминания жен и детей охранников.

Оно накрыло их, поглотило и растоптало. Оно заполнило собою все вокруг и мое сознание.

… Она вошла в дом через дверь, как мы.

В руках Ксения сжимала пистолет. Тот самый, который не досчитаются охранники из больницы, когда придут в себя.