Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 109

Но, младший лейтенант помнил и знал принципы своей работы. И ради чего он пошел в полицию, тоже знал.

Он встал у входной двери дома. Поднес руку к дверному звонку.

Но тут же заметил узкую черную полоску тьмы между дверью и дверным косяком.

Офицер легко толкнул входную дверь дома, и та мягко, плавно без труда отворилась.

Изнутри на него хлынула ошеломляющая тишина. Её нарушала только приглушенная музыка, звучавшая откуда-то сверху, со второго этажа и монотонный стук дождя по окнам.

Он занес ногу, чтобы переступить порог. Внутренний голос его инстинкта самосохранения усилился до истеричного.

Угнетающее, паническое чувство росло в сознании с ускоряющимся ритмом пульса.

Нервно, тяжело сглотнув офицер огляделся.

Дом был украшен праздничным убранством.

Гирлянды, ленты, цветы на стенах и во всем интерьере.

Повсюду в каждой комнате ярко горел свет. Со стороны кухни тянуло чем-то подгоревшим.

— Эй! — позвал полицейский. — Есть кто ни будь?! Эй!.. Хозяева!

Патрульный замолчал. В мозг неожиданно и резко ввинтилась мысль о том, что ему никто не ответит. Ему некому отвечать.

Он вдруг каким-то неуловимым шестым чувством почувствовал, что он действительно здесь один.

И крикнул он совсем не с надеждой, что кто-то ему ответит. Он закричал, чтобы просто услышать свой голос.

Он крикнул больше затем, чтобы прогнать вселяющееся чувство необъяснимого страха.

Мелькнула мысль уйти. Сесть в автомобиль и поскорее убраться отсюда на безопасное расстояние.

Полицейский достал пистолет. Тяжесть оружия в руке придала сил и храбрости.

Он зашел на кухню, в ванную, заглянул в комнаты на первом этаже.

В одной из них на кровати лежало несколько платьев. На трюмо, перед зеркалом был беспорядочный ворох косметики. Рядом заряжался чей-то телефон.

Полицейский снял блокировку, взгляну на дисплей гаджета. На фоне яркой заставки отображалось сообщение о сорока восьми не принятых звонках.

Вкрадчивое гадкое чувство обхватило со офицера со спины и стиснуло, сжало, задушило.

Он почувствовал, как его тело одолевает мелкая нервная лихорадка.

Офицер судорожно вздохнул. Вышел из комнаты, держа пистолет перед собой.

Он подошел лестнице. Шагнул на ступени и опустил взгляд.

Хлынувший в кровь лед ужаса заставил его оцепенеть.

На деревянных ступенях старой лестницы темнели черные следы обуви.

Словно нарисованные, как будто мультяшные они тянулись вверх, на второй этаж.

Переборов свой ужас, сдерживая панические порывы, офицер поднялся выше.

Он старался дышать тихо, но учащенное дыхание шумно вырвалось из носа, срывалось с его губ.

Гулко, рьяно, часто пульсировали вены в теле. Что-то вязкое и мерзлое стыло в животе.

Предательская дрожь поселилась в руках, плечах и коленях.

Офицеру не мог совладать с этим позорным проявлением бессильного ужаса.

Но он заставил себя зайти на второй этаж. Здесь перед ним оказалась прикрытая дверь.

Полицейский резко шумно втянул сухой воздух носом, привалился спиной к стене.

Он не сводил взгляда с зеленой, запертой двери.

Точнее он застыв, вжимаясь в стену, с трудом глотая воздух таращился на две бумажные гирлянды из черно-белых человечков.

Они висели на двери крест на крест перечеркивая вход в неё.

Справившись с шоком, полицейский дрожащей рукой сорвал гирлянды из черно-белых человечков и повернул ручку двери.

Дверь подалась. Он вошел, чувствуя мерзлую щекотку на коже спины.

Он вошел на второй этаж. Здесь на удивление было темно. И из темноты откуда-то звучала легкая попсовая мелодия.

Офицер включил фонарик, посветил вперёд.

Желтый круг фонаря пополз по выкрашенному в черно-белые полосы паркету, блеснул на чёрной люстре под белым потолком.

Младший лейтенант снова нервно сглотнул. Дрожь в теле, казалось проникла в душу, затрепетала в венах и мышцах, закралась в сердце.

Офицер посветил в сторону, нашел выключатель, щелкнул им.

Вспыхнул свет, полицейскому послышалось, что он услышал слабый шепот. Он посмотрел вперед и замер.

Фонарь выпал из его рук, покатился по полу. Содрогаясь всем телом, открыв рот и пытаясь сделать глоток воздуха, он таращился вперед, глядя на стены.

Он не был один в этом доме. Они все были здесь. На втором этаже.

Длинный коридор черно-белыми цветами бесконечно уходил вперёд, упираясь в черноту торцовой стены.

Две длинных стены по бокам были сплошь закрашены черным и белым. Слева черное, справа белое. Как отражение противоположностей. И на каждой стене были распяты обнаженные, неподвижные тела.

На черной стене с засохшей краской, застыли четыре людские тела с белеющей кожей и заполненными тьмой вытаращенными глазами.

Чернота обуглила их волосы, губы и ногти. На затвердевших лицах застыла немая, мертвая пустота. Она уродовала их лица, она демонстрировала иссякнувшую в них жизнь.

Справа от лейтенанта, на белой стене, словно обгоревшие чернели выкрашенные в черное другие четыре мертвеца.

Они были как противоположное отражение белых тел. Угольно черные, вымазанные жирной, маслянистой черной краской они глядели пустыми белыми глазницами, на головах белели их волосы, белыми пятнами зияли ногти на руках и ногах. Абсолютно белыми были их губы.

Их мертвые глазницы глядели перед собой, друг на друга.

Четыре глядели на четырех. Восемь лишенных жизни тел, повисли, связанные, распятые стенах похожие на… похожие на игрушечные бумажные гирлянды, что висели на двери.

Некто уподобил тела людей своим игрушкам. Своим черно-белым мертвым, послушным игрушкам, для своего черно-белого мира, в своей монохромной кошмарной фантазии.

Упав на колени младший лейтенант извергнул из себя недавний завтрак. Содрогаясь в рвотных спазмах офицер, услышал, как заговорила его рация.

— Семьсот двадцать восьмой! — послышал голос диспетчера. — Что там у тебя? Семьсот двадцать восьмой!

Лейтенант смог ответить не сразу.

Вытерев лицо, он отполз назад, с трудом поднялся, снял дрожащей рукой рацию с плеча и проговорил заикаясь, не в силах отвести взгляда от мертвых черно-белых тел:

— Убийство… — проговорил он. — Я обнаружил восемь тел… Убито восемь человек. Этаж… и… все вокруг… Все черно-белое…. Все… все, что я вижу… все только черное и белое… Господи…

— Немедленно возвращайтесь в машину! — приказала диспетчер. — Вызываю вам подкрепление и скорую! Будьте осторожны! Убийца может быть ещё в доме! Вы… Вы слышите меня, семь два восемь? Вы слышите?

Он слышал. Но не диспетчера.

Он слышал шаги. А затем услышал, как за его спиной с вкрадчивым скрипом открылась дверь.

Младший лейтенант, глотая страх, обернулся, вскинув пистолет.

Мгновение он смотрел в лицо юной девушке. Она была совершенно обнаженной и единственным, что не было черно-белым в этом коридоре.

— Помогите… — прошептала она со слезами. — Он… во мне… Внутри… Помогите… Я…

В следующий миг глаза её закатились, и она рухнула вперед, к его ногам.

Лейтенант едва успел поймать её на руки.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Вторник, 17 августа

Вислоухий бигль радостно тявкая побежал к Стасу.

Корнилов усмехнулся, глядя на счастливого щенка.

Стас бросил мяч в сторону. Яркий, малиновый мячик проскакал по просторному холлу квартиры Корниловых, ударился об стену отскочил в другую сторону.

Четверг, восторженно тявкая неуклюже побежал за мячиком.

Наблюдавшая за игрой Стаса с щенком, Алинка захлопала в ладоши.

— Он такой смешной! — крикнула она, наблюдая за своим любимцем.

Стас взглянул на неё. Она улыбалась. Она была счастлива, живая, светлая радость сияла в её глазах.

Она была счастлива, просто глядя на отца и своего щенка. И Стас не редко ловил себя на мысли, что ему кроме её счастья не так уж много нужно в этой жизни. Может быть даже больше ничего.

Из комнаты донесся звонок мобильного.

— Поиграй пока, ты. — Стас бросил мяч дочери. — Я сейчас.