Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 108

— И какие воплотил лично ты, Лукьян? — хмыкнул Стас.

— Как? А ты разве не знал? Ах, да… Я же все зарегистрировал на Майю… Я создал свой журнал. «Философский проспект». Хорошо, звучит правда?

— Этот журнал существует уже больше десяти лет.

— Нет, нет, нет. — поморщился Курбатов. — То, что было до моих вложений, было лишь жалким подобием того, что есть сейчас.

Он презрительно фыркнул.

— Ободранное здание на краю города, о двух этажей. Протекающая крыша в аварийном состоянии. Пара десятков сотрудников и катастрофически малое количество читателей. Так, то. Всё, что есть сегодня… Это исключительно мое детище. Построенное на мои деньги.

— Жаль, что теперь всем придется заниматься твоей жене. — холодно ответил Стас. — Что было дальше?

— Да ничего. — пожал плечами Лукьян. — Мы их заперли и сожгли. Всех этих упрямых баранов с дебильными принципами и правилами в башке!..Ох, ты бы слышал, как они там визжали, подполковник… Как свиньи. Представляешь себе?

Стас представлял. А Ника даже видела. И за одно только это, Корнилову уже хотелось выбить Курбатову все зубы, сломать нос и ребра.

В целом Лукьян не рассказал ничего, о чем бы Стас не знал, или не догадывался.

Когда Курбатов закончил, Стас не говоря ни слова встал, и направился к выходу из допросной.

— Эй! — крикнул Лукьян. — Ты куда? А дальше, что?

Стас ничего не ответил.

Он перешел в помещение, из которого наблюдатели следили из-за допросом через зеркало Гезелла.

Здесь находились Аспирин и Домбровский.

— Ты заставил его нервничать, Стас. — усмехнулся генерал. — Он заметно перетрусил, когда ты надавил.

— Да, я старался. — кивнул Стас.

— А почему ты не стал его спрашивать про жертв? Ты же хотел установить личности погибших.

— Завтра. — качнул головой Стас. — Пусть переночует в камере. Подумает, осознает все, попереживает за жену и детей… По сговорчивей будет.

— Думаешь? — глядя на Курбатова в допросной, спросил генерал.

— Уверен. — кивнул Стас. — Кстати думаю, он рассчитывал, что когда всех арестуют и они дружно выдадут заученную версию событий… Он бы сам пошел на сотрудничество и все равно бы все рассказал. Вряд ли он собирался садится в тюрьму вместе со всеми.

— Ну, может ты и прав. — подумав, ответил генерал Савельев.

ПАТРУЛЬНЫЙ

Вторник, 18 августа, полдень.

Небо над столицей почернело с самого утра.

С поздней ночи вновь заморосил дождь, влажная прохлада поползла по улицам столицы.

К наступлению утра дождь усилился, загремел рокочущий гром, в темном небосводе мелькали белесые вспышки.

Вода текла по асфальту, убегала в коллекторы, шумно стекала в решетки водостоков. Вдоль бордюров лились стремительные потоки мутной, грязной дождевой воды.

Вода уносила городской мусор, обертки от жвачек и мороженного, куски пластика, обрывки газет и целлофановых мешков.

Когда ночь отползла на Запад, стали видны похожие на черный дым, грозовые тучи.

Такого грозового фронта давно не видели в Москве.

Утром стало видно, что заслонившие небо тучи имеют необычный, темный, почти черный цвет.

Им не было конца. Они заслоняли небо от горизонта до горизонта.

И обрушивали на крыши домов и улицы города свирепый ливень.

В сумерках черных туч город тихо промокал под бесконечным дождем.

Трепетали мокрые листья деревьев, капли дождя лупили по крышам автомобилей, взбивали и пропитывали песок на детских площадках. Вода пятнами луж собиралась на потемневшем асфальте.

Проезжающие по шоссе редкие автомобили поднимали веера брызг с дороги.

Вместе с промозглой влагой, по пустынным, тихим улицам города расползался липкий, густой и мглистый туман.

Он забирался во дворы, поднимался вверх, достигая четвёртых, пятых и шестых этажей.

Из-за густеющего тумана редкие водители вынуждены были ехать осторожно, не спеша, включив дальний свет.

И призрачный свет их фар расплывающимися желтыми пятнами мерцал в сизых облаках тумана.

На перекрестке остановился автомобиль патрульно-постовой службы.

Сидящий внутри младший лейтенант, отчаянно зевая, прикрыл рот кулаком и посмотрел на светофор.

Там все ещё горел красный.

Но по перекрестку впереди ни проехало не единого автомобиля.

Да и кому охота куда-то ехать в такую погоду?

Возможно там, в центре города сейчас куда более оживленное движение на дорогах, но только здесь, в районе граничащим с пригородом вряд ли кто-то сорвется куда-то без самой крайней нужды.

Внезапно ожила рация. И сонный голос диспетчера объявил:

— Внимание, вызов на Ореховый бульвар, тридцать восемь. Пожилая женщина слышала крики о помощи. Есть кто поблизости?

Младший лейтенант устало вздохнул. До конца смены оставалось всего-то пара часов.

А Ореховый бульвар был слишком близко, чтобы он проигнорировал вызов.

— Диспетчер, — взяв рацию обреченно проговорил младший лейтенант. — Семь два восемь, я гляну, что там.

— Хорошо, семьсот двадцать восьмой, — ответила диспетчер. — Через сколько вы будете на месте?

— Минут семь-восемь. — ответил младший лейтенант.

— Оставайтесь на связи, и будьте осторожны. Удачи. — передала диспетчер.

Ореховый бульвар был живописным местом с обширной парковой зоной.

Здесь, по правую сторону от узкой дороги тянулись вверх ветвистые деревья и зеленели заросшие травой и дикими цветами поля.

Впрочем, сейчас ничего этого разглядеть было не возможно из-за непрекращающегося дождя и тумана.

Слева от машины ППС тянулись частные двух и трех этажные дома.

Они были похожи между собой, по стилю и фактуре.

Не прихотливые, не броские, но довольно большие с большой территорией. Многие из владельцев домов обнесли свои дворики высокими заборами.

Младший лейтенант остановил полицейский Форд возле дома, на воротах которого синела табличка с цифрой тридцать восемь.

Лейтенант заглушил мотор. Проверил пистолет в кобуре, захватил фонарь, рацию. Накинув капюшон куртки, он выбрался на улицу.

Захлопнул дверцу автомобиля, плотнее застегнул ворот.

Патрульный чувствовал, как по капюшону и плечам воодушевленно заколотили капли дождя.

Он натянул капюшон побольше, спрятал руки в карманы и подошел к калитке дощатых ворот.

Она была приоткрыта. Полицейский позвонил в дверной звонок возле ворот. Но дверь в доме не открылась и в динамике домофона тоже никто не ответил.

Патрульный повторил звонок. Молчание.

Он огляделся. Пустынная, тихая улица вокруг пропитывалась сырым туманом. Шелестели мокрые листья деревьев, шумно шкворчала вода в темных лужах.

Полицейский взглянул в окна близ стоящих домов.

На мгновение в его сознание проникла пугающая мысль, что в домах вокруг никого нет.

Что он единственный живой человек стоящий посреди улицы, в дождливых сумерках.

Держа правую руку на рукояти пистолета в кобуре, патрульный открыл калитку и вошел внутрь.

Он ступал по выложенной плиткой дороге. По обе стороны от него зеленели квадратные кусты живой изгороди. На лужайке перед домом стоял надувной бассейн и небольшие качели.

Сейчас внутри бассейна стремительно собиралась дождевая вода.

Под качелями в небольшой ямке от человеческих ног, также образовалась овальная лужа.

Он подошел к дому.

Патрульный отметил странное, неприятное ощущение.

По мере того, как он приближался к дому ему становилась труднее дышать. Словно что-то медленно, тяжело и жестко стискивало его грудь.

Тревожным, частым басом звучало сердцебиение.

В горле странно, неприятно пересохло.

Колко бились вены на висках. Растущее напряжение сжимало голову и сдавливало живот.

Полицейский и сам не мог объяснить, что его встревожило, что напугало. Что именно застало его поверить, что в доме его ждет нечто кошмарное. Нечто, что смываемой ржавчиной въесться в его память на долгие годы.

Угрожающее чувство тяжелело в сознании. Всего инстинкты обострились. А один из базовых, во всю глотку орал: «Убирайся! Беги! Садись в тачку и уезжай отсюда, глупец!!!».