На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 77

Из подвалов повылазило отребье. В домах зажглись свечи. Желая хулиганам окочуриться в самых забористых выражениях, на обледенелые замызганные балконы высыпали чернорабочие и выпивохи — в лохмотьях, засаленных картузах и куртках с чужого плеча. Мерда металась между решетками с отвратительным душераздирающим воем. Рвала стебли скрюченными пальцами и даже пыталась разгрызть зубами. Лакомую добычу увели у нее из-под носа.

Досадовал Киприан по большей части на себя. Но, тем не менее, Юлиана всё же заслужила хороший нагоняй.

— Надо было опутать тебя веревками, как вязанку хвороста. А сподручнее на цепь посадить. Или под замок. Шаг вправо, шаг влево…

— Расстрел? — подала голос Юлиана у него из-за спины. Ее опять взвалили на плечо и тащили, как мешок с картошкой. Но при нынешних обстоятельствах только взбрыкни — рискуешь окончательно уронить себя в глазах повелителя природы и быть заброшенной на сосну в чисто воспитательных целях.

— Впредь не жди, что я пойду на поводу у твоих прихотей. Нет — значит нет. И точка! — отрывисто дыша, припечатал Киприан и толкнул ногой заевшую калитку. — А то вздумалось со смертью поиграть. Возомнила себя сверхчеловеком?

— Ничего я не возомнила. И крышу от поцелуя мне не снесло, — проворчала она.

— Тогда, ради всех Незримых, объясни…

Юлиана разогнулась, принимая вертикальное положение. Упёрлась ладонями Киприану в ключицы и наконец была спущена на землю, чтобы встретить его насупленный, испепеляющий взгляд в скудном свечении фонаря.

— Ты, что же, не слышал, как я назвала ее Антеей? Не понял еще? Да я всё твоё прошлое в тот миг как на блюдце увидела! Думаешь, легко мириться с тем, что Мерда — само ее существование — причиняет тебе муки и отравляет жизнь?!

— Ты преувеличиваешь.

— Да неужели?

— Тебе показалось.

— Разрази меня гром!

Их эмоциональный обмен репликами мог бы продолжаться бесконечно. Но тут оба почувствовали у себя на плече уверенную хватку. Вернее, Юлиана ощутила ее именно на плече. А Киприан — там, куда удалось дотянуться. Хватка принадлежала если не аллигатору, то по меньшей мере цепному псу из жандармерии. А может, Мерда догнала?

На виске у Юлианы забилась жилка. Страхом напрочь отшибло инстинкт самосохранения, и она приготовилась свалиться замертво. Второй пытки калёным железом ей не вынести. Только странное дело: «калёное железо» не жглось.

— И незачем так вздрагивать! — сказала Пелагея тоном сурового надзирателя. — Вы вообще в курсе, который час?

— Они часов не носят, — вклинился с непрошеным замечанием Пирог. Он вертелся у ног, точно черная сапожная щетка, и хрипловато дышал.

— А что стряслось-то? — вскинула бровь Юлиана.

— Идите лучше в дом. Там узнаете, — сказала Пелагея. И по протоптанной в снегу тропинке поспешила к крыльцу.

Одноглазое небо, усыпанное звездной пылью, недоуменно наблюдало за ними, облокотившись на зубчатый полог леса. Деревья вокруг перешептывались, передавая друг другу тревожные послания и потрясённо роняя с веток шапки снега. В окнах бревенчатого дома теплились огни.

— Учти, — сказал Юлиане человек-клён, — разговор не окончен.

— Отлично! Разберемся, как взрослые люди. А если не разберемся, вызову тебя на дуэль.

— Это еще кто кого на дуэль вызовет! — ей в тон ответил Киприан и быстрым шагом пересек двор в обход тропы, едва касаясь земли. Юлиана в гневе топнула ногой. Совершенно несносный! И чем дальше, тем несноснее.

Где-то в глубине леса завыл похоронную песню волк. Пару раз сверкнул глазищами голодный филин. Ему хорошо: поймал крысу — и голод утолён. Но как быть с ненасытным хищником, чей аппетит наравне с яростью растёт, как на дрожжах, а число жертв умножается чуть ли не в геометрической прогрессии? Мерду не удержать даже самой прочной сетью. Рано или поздно выберется. И вот тогда-то жителям города несдобровать.

Порог охраняла нить-оберег — враг не пройдет, будь он хоть трижды всемогущ и всепроникающ. В плошке на столе догорала свеча. Кот Обормот всё так же царственно восседал верхом на истерзанной спинке дивана, предоставив мышам грызть, что душа пожелает. Кекс безмятежно посапывал на подстилке. Мрачнее беспросветного дождливого вечера были только Марта, Теора и Пелагея.

— Вы целы? — заволновалась Марта, в первую очередь подбежав, конечно же, к Киприану. — Тут такое случилось!

— Как вы ушли, явился жандарм. Спрашивал, причастны ли мы к убийствам. Неподалеку от тракта нашли тела пятерых погибших. Верне, то, что от них осталось, — сказала Пелагея. — Опознать трупы не удалось. Одни кости. В округе клянутся, что не слышали ни звука.

— Это Мерда, — хмуро подытожила Юлиана. — Раз кости и ни звука, точно она.

— А вы откуда… — начала было Теора. Договорить ей не дали.

— Нужно твоё согласие, — обратился к Пелагее Киприан. — Чтобы одну сумасбродную авантюристку под домашний арест посадить. Дней эдак на восемь.

— Эй! Ну совсем как человек стал! — не то упрёк, не то констатацию факта озвучила Юлиана. — Где твоё кленовое великодушие?!

— С тобой никакого великодушия не хватит. Запасы истощились, — подчеркнул Киприан с непроницаемым выражением лица. — Вот пойду сейчас, прорасту с горя. Простою еще сотню лет, а тебя под крону не пущу. И не дозовешься, не допросишься.

— Пожалуй, домашний арест — меньшее из зол, — робко вставила Теора. Юлиана была готова ее придушить.

Когда Киприан изложил подробности их ночных злоключений, Пелагея отметила, что не худо бы под домашний арест посадить обоих.

— Что ж ты за ней недоглядел? Неужто мозги туманом заволокло?

Гневаться — она не гневалась. Зато кашу на завтрак пообещала спалить. Или пересолить. А лучше и то, и другое.

— Хотя поешьте-ка вы утром проростков пшеницы. Как раз проклюнется.

Пелагея кивнула в сторону камина, где у стены стройным рядком стояли тазики с белыми кирпичами, обтянутыми марлей, концы которой плавали в воде.

— Ну нет! — заупрямилась Юлиана. — Эту гадость? Ни за что!

— В гостях будете есть, что дают, — беззлобно, но твердо сказала Пелагея. — К тому же, в проростках витамины. Освежают цвет лица, проясняют сознание. Тебя, небось, после встречи с Мердой трясёт.

Юлиану действительно потряхивало. А еще мутило. И притом самым скверным образом. Как будто ее искупали в канализации, вываляли в нечистотах и напоследок заставили прокатиться на тарантасе, который пересчитал каждую выбоину в мостовой.

— От тебя чем-то недобрым веет, — покосилась на нее Марта. — Ауру, что ли, подпортили?

Аура-шмаура. Спасибо на добром слове! Что называется, утешила. Хотя чего от нее ожидать?

Киприан подошел к Юлиане и взял ее под локоть, словно разногласия забыты, а стену непонимания никто не воздвигал.

— Пойдем в гамак, нужно выспаться.

— С тобой? — выпучилась на него та. — Перебьешься. У нас, между прочим, военное положение введено. Или ты забыл?

Она попыталась вырваться, но Киприан был настроен решительно. Проигнорировав очередной приступ вредности, он поволок ее, как на буксире, наверх по винтовой лестнице. Хоть ты кричи во всю ивановскую, хоть рогом упирайся — без толку. Что он себе думает? Раз старший, значит, можно командовать?!

Юлиана уже собралась отпустить по этому поводу язвительное замечание и даже сочинила на ходу целых две особенно обидные клички, но вдруг почувствовала, как ноги отрываются от пола. В гамак ее погрузили, как очень ценную мумию, добытую из недр земных. Надо сказать, выглядела она немногим лучше. Карманное зеркальце непредвзято засвидетельствовало, что волосы на голове сбились в один здоровенный колтун, под запавшими глазами прописались синяки величиной с полсливы. Губы, мало того что бледные, так еще и обветрились. Кожа на опаленной руке растрескалась до самых ногтей, точно старая штукатурка, и дико болела, стоило к ней прикоснуться. Может, Мерда и впрямь украла у нее красоту?