Ловец Снов (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 28

Отошла, портальный камень повернула — хватило его и на лошадку мою — и возле замка Верховной появилась. И тут же рассветным светом укрылась, за деревья спряталась. Чуть дух перевела, травок да мха восстанавливающего пожевала, водой из ручья запила — эх, не догадалась я припасов то взять, а мне весь день здесь сидеть — а потом стала медленно обходить всю округу, в поисках конкретных мест, что мне во снах приходили.

И когда нашла, аж дурноту почувствовала. Потому как живое воображение тут же нарисовало картину страшную, мною уже не раз виденную.

Надо было делать укрытие, ловушки, капканы ставить; за метаниями по этому поводу меня Проклятый и застал.

Вышел он из зарослей не таясь, хотя солнце высоко поднялось уже. Вышел, кнутом магическим обжег, обхватил за талию, и тут же в портал заготовленный прыгнул, меня за собой утаскивая. А я, ошеломленная наглостью и неожиданностью произошедшего, даже пискнуть не успела.

А потом уже и говорить надобности не было — только слушать.

Потому как вместо смертоубийства, что он, как мне казалось, должен был задумать, ждала меня участь не лучшая, если не худшая. Точнее, смертоубийство тоже ждало, но отсроченное.

Гнусно хихикая, умело меня связывая — как выяснилось, пол жизни он на кораблях провел, отсюда и знаний неведомых понабрался в самых разных краях — поведал мне Проклятый, что нашел с старом граде, где давно уже никто не жил и даже с карт уже стерся он, писание древнее; и там про мир до раскола легенды сказываются. Про то, как раньше не делили на светлых и темных, на ведающих, на творцов и правителей — все по силам жили собственным, разнообразным, между собой побоища устраивали и чьи силы больше оказывались, те и владели богатствами и землями.

И были среди тех крепких родов что отличались особливо странными ритуалами. Так, возвеличивания ради, некоторым сыновьям предписывалось брать в жены ту, что по силе не просто равна была, но и противопоставить себя могла. Брать по древнему обычаю, да с сопутствующими ритуалами — то есть красть, как вор крадет драгоценности, удерживать, ненависть впитывать и на камне особом супружеский долг исполнять. А после — силу её выпивать, вместе с кровью девственной и разумом помутненным. По сказаниям, после того супруга становилась тихая, немощная, покорная. Мужчина же вдвойне опаснее.

Вот тут то на меня и напал ступор.

Ибо даже помыслить не могла, что мое приключение вот так обернется.

— Т-ты что же это… Без согласия собрался меня супружницей сделать?

— Сделать и разложить тут же, — Проклятый потер руки. — Ты ведь помешала мне хаос в мир призвать; власть, о которой мне так мечталось, забрала. Обрубила концы, лишила армии, остановила прихоти. Вместе с правителями чего-то удумала. Слишком много потеряно, слишком долго восстанавливать… Сил у меня нет почти; но теперь я не просто силы восстановлю. От смешения наших возможностей я еще много чего совершу великого и взойду на трон над всеми королевствами.

Выглядел он при тех речах безумцем, и мне страшно сделалось. Ведь верит то в сказанное!

И это правдой может ведь стать…

— Да кто даст то расти и властвовать?! — ошеломленно я вскрикнула.

— Так все и дадут. Потому как у меня под боком кто будет? Покорная Русланочка, неизвестно за что всеми любимая. Из страха за тебя, никто ко мне и не подступится. А ты ведь ценой своей жизни защищать будешь, то ритуал обещает. Так что выиграю я вдвойне. А как не понадобишься более — тогда и убью.

Я изумленно на Проклятого смотрела и поверить не могла, что он все это провернуть собирается.

Коварный, жестокий план, не чета магическим воззваниям — в людском духе план, заковыристый и потому вполне осуществимый.

Я застонала от бессилия и только лишь спросила:

— Как же получилось то, что я всего этого не увидела?

— Да просто, — отмахнулся мужчина, но губы изогнул довольно — видно было, что льстит ему, обыграть всех и меня в том числе. — Ты ведь на ловчие качества понадеялась; но когда я о твоем существовании узнал и понял, что сны прикрыть и мысли ну никак не могу, вспомнил, что есть заклинания такие, наведенные, что человеку и сказку могут ночью сделать, и худший кошмар.

— Так на меня ведь не действуют подобные заклинания!

— Зато на меня действуют, — маг гнусно хихикнул — Время то это, конечно, заняло. Но научился я видеть и думать то, что надо, как по заказу. И ты решение правильное приняла, стремясь защитить всех тех, кого увидела во снах мертвыми. Пришла одна, чего я и добивался. И теперь не найдут нас — не так скоро, во всяком случае. Все успею сделать. А далее уже ты все делать будешь. И поверь, как увидят твои верные люди, что передо мной встанешь, защищая от стрел и нападений, так опустят луки и разойдутся.

Со словами этими он погрузил меня на лошадь и помчался подальше от места портального.

Я часа два спустя, где-то среди леса, где на поляне лежали странные камни и располагался тот самый колодец, обвешал меня амулетами, в темницу скинул, крышкой прикрыл и отбыл для подготовки, заставив размышлять мучительно и бессонно о том, как бы так сделать, чтобы умереть раньше, чем свершиться задуманное.

Потому как позволить управлять собою и любимыми, будто марионетками, я позволить не могла.

Небо плакало серыми дождливыми слезами, смешиваясь на щеках со слезами моими собственными.

Тонкий месяц, едва заметный в рассветных сумерках, будто горестно вздыхал на небосклоне и покачивался как устало и печально качает головой наставник, расстроенный нерадивым учеником.

Я лежала на темном камне, испещренном желобами; лежала обнаженная, с косами распущенными. Волосами моими оплели какие-то кубки, куда Проклятый налил разные жидкости.

Прозрачную воду, символизирующую слезы.

Красное вино, обозначающее кровь.

Горький сок подорожника, представляющий утрату.

Браслеты из горного хрусталя рядом лежали. Мужской и женский; не просто символы брачных обетов, но их вершители. Сейчас то редко во время свадеб такие браслеты увидишь, но даже я читала, что раньше они считались чуть ли не самой важной частью обряда, что соединял двух людей перед небом и подземным миром — однажды и на всю жизнь.

Тут же несколько ножей положил.

Одним, самым малым, нужно было отрезать мои волосы, сразу после «свадьбы», лишая связи с женской, непокорной сущностью.

Вторым, средним, надлежало рассечь мне руки и ноги, что были сейчас привязаны к особым выступам каменным. Кровь из ран моих по желобкам должна была стечь и заполнить собой тонкую линию, высеченную по периметру камня. С каждой каплей крови утрачивала бы я волю, желания и чувства, все, кроме одного — желания покориться победителю и выполнить любое его указание.

Третий, самый крупный, предназначался для мужчины. Должен он был надрез сделать у основания того, чем лишил бы меня потом невинности, чтобы кровь наша смешалась, а сила, что во мне содержится, с каждым движением в него перетекла.

Все это он мне объяснял, ритуал подготавливая — степенно, размеренно, будто не волновался и не торопился никуда. Лишь блеск глаз лихорадочный выдавал в нем истерическое волнение.

А я…

Я не могла даже пошевелиться. И не только из-за веревок обездвиживающих. Но еще и из-за зелья неприятного, что делало меня практически полностью беспомощной и парализованной.

Лишь мысли лихорадочно метались в поисках выхода — хоть куда выхода! — но в глубине души я понимала, что сделать ничего не могу.

И на помощь рассчитывать не приходилось.

От этого в животе становилось пусто и неприятно, будто гвоздей туда напихали. А от осознания грядущего — до удушья страшно. И не только ведь за себя страшно, но за всех остальных, с которыми не я, но моя оболочка когда-нибудь да встретится.

Проклятый тем временем закончил подготовку и, обряженный лишь в срамную повязку, встал на колени, поднял к небу руки и начал напевать что-то на незнакомом, древнем наречии.