Ловец Снов (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 27

Взбаламутил всех, в отчаяние вверг, с прокурором и воеводой связался — только без толку все, как в воду канула. И то — по воде круги то расходятся, а тут все бестолку.

К обеду того дня Маг уже готов был выть, что недобитое животное.

И на Совет, что у Верховной решили созвать, пошел, что пьяный — пошатывался от выброшенной на поиски магии, от переживаний, выворачивающих его наизнанку.

На сборе все кто и прежде присутствовали, еще Милатор с Кириллом, да Правитель Темный и алхимик главный. Все лицом мрачные, непонимающие. Всем уже не до судеб мира было — понять бы, что с Русланой произошло и как это со злодеем главным связано.

— Одно могу сказать… жива она, — начал дед, постаревший за эти пару часов, что за десяток лет — Родную кровь я чувствую. Направление так и не смог понять — гонял порошки да заклинания, что лошадей сивых, но никак не смог. В Светлом Королевстве она, но больше… Ничего не скажу, не вижу.

— Жива — так это хорошо… — воевода начал, но все так на него посмотрели, что тут же и закончил. — В общем… кх-м…В Сорном то смысла сидеть не вижу более. Что бы ни произошло с Русланой — с проклятущим это связано. А значит, то ли разгадал он наши уловки, то ли на пороге разгадывания. Неважным план становится! И потому открыто предлагаю искать девицу то в городах и весях…

— Я против, — Главный Прокурор нахмурился, — забьется еще сильнее в нору он. А если Руслана у него…

— А я согласен, — смурной Правитель Темный выступил — Гони своих воинов по всем дорогам; а я двуликих — по всем граням. Рыть носом землю, нюхать воздух, из рек всех пить — малейший след искать. Уже забился злыдень то; ежели с Русланой — пусть хоть напугается. А ежели нет, то девочке мы так поможем, его в ограничениях придерживая.

— Делайте, как Темный сказал, — кивнул Радомир Премудрый воеводе и прокурору — А мы круг на рассвете создадим.

Маг с надеждой голову поднял. Круг древних, пусть даже всего трое их было, много чего мог. И найти песчинку в океане; и оживить; и убить кого угодно. Силы мир создавшие в тот момент призывались. Вот только долго до рассвета то! Бесконечно времени…

— И мы на рассвете выйдем, — кивнула заплаканная Верховная — как и планировали, на тонкий месяц. Все сделаю, чтобы девочку почувствовать и к ней привести…

— Ты уже все сделала, чтобы девочку довести! — вдруг разозлился дед и согласился Дамир с ним, с его злостью — Где это видано, чтобы отправлять то туда, то сюда неопытную, юную? Жизнью последнего мне близкого человека рисковать?

— В мире нашем по — другому и не получится, — неожиданно жестко отвечала Верховная, — Мы рождены, чтобы жизни свои в благополучие миллионов вкладывать. И то, что Руслана оказалась тем самым главным кирпичиком в стене, без которого все может рухнуть — не моя и не твоя вина. Так получилось. У меня сердце кровью обливается, когда думаю о ней и о той боли и ужасе, что она может испытывать, но то её и наша судьба. И если мы не будем следовать предназначению нашему, то ничего не будет — ни предназначения, ни нас.

Кивнул угрюмо алхимик темный и отвернулся. И маг отвернулся, не желая боли своей показывать.

Ведь ни наругать, ни злиться на Руслану нельзя. Прав был двуликий — без надобности она не ушла бы. Значит, знала, что делала. Значит была причина, ну, или она думала, что была.

Но отказать ему — им всем — в попытке помочь и найти она не сможет, даже заочно. Потому что в этом было его предназначение, от которого он не собирается отступаться.

Связанная, оглушенная амулетом неведомым — о таких и слышать не слышала, знать не знала, а Проклятый и применять уже научился — грязная, что выводок поросят, я сидела в каменном колодце и кусала губы, чтобы не расплакаться.

Толку то плакать, ежели сама дура?

И не потому, что отправилась навстречу судьбе, ведомая инстинктами и пониманием грядущего. А потому, что инстинкты и веды обманули, голову заморочили, злыдню подвластны оказались.

А может… Может все так и надобно, и судьбой задумано? И приведет вся эта ситуация к добру и благоденствию повсеместному?

Пусть даже через зло, мне причиненное?

Я судорожно вздохнула.

И ведь не сделаешь уже ничего. Амулет все силы мои прикрывает, не хуже леса того волшебного. Веревки, особыми узлами вязаные, двинуться не дают. А тоска сердце разъедает, что кислота алхимика…

Вот уже почти сутки, как я во власти Проклятого Рока. И с каждой секундой надежда во мне тает, как снежинки на горячей поверхности.

Я чувствовала, несмотря на амулет, что рассвет близок. Рассвет нового месяца, дающий многократное увеличение и сил, и возможностей. Тот рассвет, что я женой стану по древнему обычаю.

Зло усмехнулась и снова попыталась запястья вытащить, да только хуже и больнее сделала. Чуть позу поменяла и устало прислонилась к каменной стене. Хорошо хоть, что колодец сухой был. Да солому сюда мужчина кинул в достаточном количестве. Не то чтобы он озаботился моим здоровьем вдруг, но видимо просто не хотел, чтобы я во время ритуала расчихалась.

Прикрыла глаза, вспоминая, как получилось так, что вот здесь я, сейчас, в мешке подземном.

Ведь когда я очнулась прошлой ночью от кошмара в замке родителей Дамира Всеславовича, я думала, что поняла, наконец, задумку его дикую. Последствия увидела. И решилась тогда идти — то ли сдаваться, то ли ценой своей жизни упреждать.

Простоволосые девицы те убитые, в рубашках длинных ведающие были. А местность, ранее в снах мной не узнанная — замком Верховной, задворками да околотками его. И именно во время ритуала, что девушки должны были совершить, дабы сил мне дать, все способности на меня обратить, Проклятый планировал напасть, изничтожить, отомстить и умыть слезами кровавыми моих сестер.

Ведь ведающие в круге и сила великая, и слабость одновременно; открытость, наивность. Напасть на ведающих в такие мгновения — и опасность большая, и возможность.

Я даже не могла позвать ни Мага Светлого, ни двуликих; ибо увидела их всех вместе с девицами, на земле лежащих, кровью обагренных. Четко поняла — не сделаю хоть чего-нибудь сама, умрут все, что близки мне были, что всю жизнь окружали.

А для меня это не лучше, чем гибель всего Королевства.

Нельзя было, нельзя звать мага с собой, и Милатора с Кириллом. Никого нельзя. Сердце шептало — да что уж, вопило прям — что одной надо идти. Только так и можно со злодеем справиться. Идти, прятаться, засаду устраивать, никому не сообщая и никого не привлекая. Собой прикрывать. Один на один с Проклятым встречаться, как и было задумано испокон веков.

Меня так воспитывали — в понимании, что жертвовать собой ради общего блага и есть мой путь. Пусть дед и сопротивлялся этому; пусть правители и Верховная оберегали.

Но что они мне ежели сама я знала об этом, нутром всем своим? И не гордилась я этой своей ролью, не возносила её. Принимать даже не сразу научилась — да и научилась ли… Но поделать ничего не могла.

Потому надела свою старую одежду, умело вычищенную слугами, сумку повесила, оружие проверила и выскользнула под мороком из спальни.

На секунду задержалась, правда, проходя мимо двери Дамира, но потом уже решительно и быстро добралась до конюшни и вывела лошадку.

Чтобы следов никто не почувствовал, решила подальше отойти от поселения и там портальным камнем воспользоваться. Морок погуще сделала — так и не разгадали его секрет двуликие — и безбоязненно за ворота вышла.

Стража и не шевельнулась даже. И те, кто за гранями прятался тоже ничего не поняли.

У морока то и секрета особого не было. Просто в детстве я, возмущенная, что по граням ходить не могу, да на двуликих, что сызмальства со мною были, не похожа, придумала от них прятаться в свете. Грани то тенями не зря считались — черными коридорами вились они между пространством. А я светом научилась пользоваться, даже слабым, от светильников и от звезд. Вытягивала его потихоньку, себя укутывала и проскальзывала между соглядатаями. Навык сил высасывал немерено, да так, что потом долго восстанавливаться надо было. Но ради важного дела готова была я части сил лишиться.