Обещание (СИ) - "Эвенир" - Страница 45

— Конклав Единого Алтаря вынесет приговор. Наверное, его сошлют в Дом Участия. Его младшая жена, кажется, её зовут Вийноре, уже сказала, что последует за ним, — пояснил Кэйлани. И с чисто женским умением строить логические связи, непостижимые уму, заявил: — А когда мы поедем? На Венчуру…

Они снова сидели на узкой мальчишечьей постели в доме рода, сидели, целомудренно держась за руки. Стах готовился к этому разговору заранее, но всё же пытался оттянуть неприятное до последнего. Вот это последнее и настало.

— Кэйлани, прежде всего, ты должен мне верить, — начал Икеда серьёзно и спокойно, точно по плану. — Скажи мне, ты мне веришь?

— Да, Стах, — тотчас же ответил молодой супруг и со свойственной всем супругам проницательностью добавил: — Что-то мне не нравится этот вопрос.

— Я вынужден его задать, Кэйлани, — сам того не желая, Стах вернулся к прежнему. — Я теперь и не знаю, можем ли мы доверять друг другу. Ведь там, на станции, ты мне пообещал, и что же? Не послушался ни фига. Ты понимаешь, что мы оба могли погибнуть?

— Почему мы об этом всё ещё говорим? Снова и снова говорим! — возмущённый Кэйлани вскочил на ноги. — Разве ты не понимаешь: я не мог улететь и оставить тебя! Вот ты бы так поступил, скажи мне, пожалуйста? Ты бы улетел, если бы знал, что я остаюсь на станции и мне грозит опасность? Смог бы?

— Не сравнивай, пожалуйста! — в десятый раз повторил Стах. — Я – коп, офицер полиции, я мужчина, в конце концов!

— А я кто?

На этот вопрос у Стаха ответа не было.

— Ладно, забудем. Сядь, не бегай. Послушай. Дело вот в чём. Я не могу тебя взять с собой. Сейчас не могу. Во-первых, меня вызывают на Землю. Я там никогда не бывал, туда вообще очень редко приглашают. Там сейчас живёт всего пара миллионов человек, это, говорят, сплошной цветущий сад. Там проживают члены Парламента, их семьи, семьи богатейших граждан Содружества, элита всякая и их обслуга. Меня вызывают, чтобы я сделал доклад о ходе этого расследования перед специальной комиссией Парламента. Ясное дело, они будут думать, как заманить Эхмейю в Содружество. Но я не об этом. Тебя на Землю не пустят. Не пустят ни на Венчуру, ни на другую планету Содружества, опять же потому что Эхмейя не в Содружестве. Тебе придётся провести несколько месяцев в одном из лагерей переселенцев. Это ужасное место. Кейяре хорошего рода там такая же редкость, как микриллиевая пирамидка в куче навоза. Там в основном дикари с астероидов, люди, которые бежали от правосудия на своих планетах, те, кто нелегально пробрались в Содружество и были оттуда выброшены. Там жуткая преступность, проституция, а копы там ещё хуже бандитов. И речи быть не может, чтобы ты жил в такой клоаке один. Я расследовал дело о похищении детей в лагере на орбите Венчуры. Выяснилось, что детей крали на еду.

— Что? — тихо ахнул Кэйлани.

— Детей не старше пяти лет воровали, разделывали и ели. Я не шучу, Кэйлани, я в страшном сне тебя в таком лагере не представлю. Когда я вернусь, мы поедем туда вдвоём. То есть, понимаешь, от этого лагеря всё равно не денешься никуда. Но если мы будем там вдвоём, я сумею тебя защитить. С местными копами состыкуюсь, кого припугну, кому пару кредитов суну, кому, наоборот — в торец. Договоримся…

— Я не кейяре, — вдруг заметил юноша очень тихо. — Я твой супруг.

— Раз мы супруги, значит, должны научиться ждать. Ты же видишь, я здесь на Эхмейе уже несколько месяцев. Если бы у меня был супруг, то всё это время он должен был меня ждать! Или она.

— Хорошо, и что же? — голос Кэйлани дрогнул. — Я буду ждать, но…

Икеда обнял Кэйлани за плечи, заговорил, тепло касаясь губами виска:

— Я улажу дела на Земле, заскочу на Венчуру, там тоже всё улажу и сразу вернусь к тебе. Сразу! Это всё вместе займёт два, самое большее три месяца. А тем временем Пятачок, ну то есть Бритт, советник посольства, приготовит все документы, всё, что нужно для твоего отъезда: твоё прошение о гражданстве Содружества, нашу лицензию на брак — всё. И кстати, должны мы наш брак как-то оформить по-здешнему? Ну, там, в храм сходить или в мэрию?

— Нет, не нужно. У нас ведь это по-другому делается. Для моего рода я всё ещё кейяре. Иначе бы мне пришлось… слишком многое объяснять, — ответил Кэйлани, чуть замявшись.

— Как хочешь, я тебя не заставляю. Но просто мне бы не хотелось, чтобы я через три месяца вернулся и нашёл тебя в роду Золотых Облаков чьей-нибудь женой. Или мужем.

— Нет, что ты, этого не случится, — тихо фыркнул Кэйлани. — А три месяца — это твоего времени или моего? Нам на уроках говорили, что время на звездолётах по-другому идёт, но я этого не понял.

— Этого, Лапа, понять невозможно. Можно просто принять за данность. Вот смотри, я тебе сейчас объясню.

Стах взял руку Кэйлани и принялся загибать его тонкие пальцы.

— Когда человек улетает на другую планету или в другую звёздную систему, он в космопорту садится на челнок и летит в порт на орбите. Это потому что звездолёт не может сесть на планету. Он слишком большой, и антиграв для него практически невозможен. Чтобы оторвать такой вес от планеты, двигатель должен быть больше, чем сам корабль, но тогда уже вес двигателя становится проблемой. Короче, по той же причине стартовые двигатели звездолёта, те, на которых он взлетает с орбитального порта, обычно или плазменные, или нейтронные. Они дают небольшой импульс и разгоняют лайнер до маршевой скорости. Маршевые двигатели теперь почти на всех кораблях микриллиевые. Они выводят лайнер за пределы планетарной системы и разгоняют его до скорости, близкой к скорости света. Вот здесь-то и теряется наибольшее количество времени, именно на марше, на высоких скоростях. В гиперпространстве скорость приближается к бесконечности, поэтому там за доли секунды можно пройти любое расстояние. Хотя времени там нет, да и пространства в нашем понимании вроде бы тоже нет. Там действуют другие законы, я их не знаю, и, мне кажется, никто особенно не знает. Мы пользуемся гиперпространственными перелётами не потому, что поняли их физику, а потому что научились принимать её как данное. И теперь лучшие физики Содружества пытаются подвести теоретическую базу под то, что уже давно имеет практическое применение. Так о чём это я… Ах да, о времени. Когда лайнер выйдет из гипера уже где-то на подступах к Солнечной системе, он снова пойдёт на маршевых двигателях. И разница между бортовым и планетарным временем снова будет существенная. Для меня полёт на Землю продлится часов двенадцать, из которых я большинство просплю. Там я пробуду от силы пару дней. Полёт на Венчуру тоже будет исчисляться часами, и там я намерен справиться за день. Оттуда до Эхмейи восемнадцать часов, это я точно помню. Итого для меня пройдёт самое большее неделя. Для тебя — два-три месяца. Подождёшь?

— Подожду, Стах, — грустно вздохнул Кэйлани. — Но ведь ты же точно за мной вернёшься?

Икеда сильно, до хруста, сжал своего мальчика в объятиях. Прошептал на ухо:

— Точно вернусь. Мне без тебя теперь никак.

— Ладно, — Кэйлани деловито высвободился из объятий. Подошёл к высокому бюро, отодвинул какую-то дверцу и извлёк из ящика довольно большую и, видимо, тяжёлую коробку, похожую на те, в которых древние предки хранили столовое серебро. Поставил коробку на стол и велел: — Открой. Это тебе.

Стах откинул тяжёлую крышку, похоже — деревянную. И обомлел. На чёрном бархате в специально устроенных углублениях мерцали фиолетовым огнём двенадцать микриллиевых пирамидок. Каждой из них хватило бы на полёт от Эхмейи до Земли. За все двенадцать можно было купить звездолёт. А может, и не один, если не новый и не самый роскошный…

— Ты знаешь, по нашим обычаям кейяре приходит в новый род голым и босым, — тихо сказал Кэйлани. — Мой дед, он был предыдущим патриархом Пляшущих Молний, считал, что это ерунда. Что чем больше кейяре принесёт в новый род, тем лучше его примут. Он оставил мне этот набор в наследство, чтобы я принёс его в свой новый род. Ты — мой новый род, Стах. Это принадлежит тебе.