Сказки Рускалы. Василиса (СИ) - Вечер Ляна - Страница 26

Беда задрожала, что веточка на ветру. Взгляд не сходил с затупившегося оружия. Руки выпустили узду, но рвавшийся тикать конь отчего-то замер и любопытно застриг ушами. В глазах вспыхнул огонь, язычки пламени облизали темные ресницы.

— Коли обидела, так не со зла, — запричитала старая нечисть. — Ты меня знаешь…

— Знаю, — холодно отрезал Соловей.

— Возьми найтмара, хороший. Волшебный он!

Найтмара мы, конечно, взяли в счет уплаты долга, а кикимора, не веря своему счастью, свернулась, что еж клубочком, и в лес укатилась. Только вот что такое найтмар ни я, ни Соловей-разбойник не знали.

— И что с ним делать? Худой, своим ходом не дойдет, поди, — расстроено оглядывал животину молодец.

— Дойдет, — я осторожно дотронулась до теплого носа коня, — жить-то хочется. Да? — вопрос отправила найтмару.

Животное фыркнуло, выпуская из ноздрей клубок дыма. В глазах стихали огоньки, грива и хвост полыхали тише. Хоть он и седлан, да не решалась взобраться. Мало ли — или не примет, норов-то ого-го, или от бессилья на ноги упадет.

— Ты ему нравишься, — попытки молодца погладить найтмара закончились неудачей.

— Он мне тоже.

Конь впрямь легко давал почесать себя за ухом, провести ладонью по морде. Не взбрыкнул, когда потянула за узду. Пошел за мной смирно, даже не думая сопротивляться.

Прохладный весенний ветер забирался под влажную одежу, пробирая до костей. Луна уже выскользнула на светлое небо пощеголять перед красневшим на закате солнцем. Дни стояли теплые, а вот ночи лучше проводить дома под одеялом. О том и мечтала, пока шли к знакомому месту, откуда всего-то пара шагов спиной до Глухомани.

Соловей что-то щебетал про сельскую конюшню, мол, туда найтмара пристроим — я не слушала. В моих мыслях несчастное исхудавшее животное уже жевало сено да овес в переделанном под стойло сарае, что у нас во дворе без дела стоит. Никому не отдам, пусть и не надеются. Конь словно слыхал, о чем думаю, и даже шаткая походка бодрее делалась.

— Ау-у-у! — грубоватый девичий голос донесся из чащи, повторившись эхом.

Разбойник замер, мы с найтмаром тоже остановились. Молодец обернулся и с опаской уставился в темнеющий лес. Нам неприятности не нужны, а заплутавшая девушка в такой глуши как есть не к добру. Ауканье повторилось несколько раз, послышался треск ломавшихся веток.

— Кто сюда забраться мог? — холодок в груди растекся по телу.

— Знать не знаю, — пожал плечами Соловей, — но точно не случайный прохожий с тракта завернул.

— Уверен?

— Чтоб мне провалиться… — разбойник не договорил, притих вслед зову девичьего голоса.

Предчувствия, одолевавшие днем, вернулись и налегли на душу валуном. Не приведи солнце, Кышек снова нечисть какую подослал. Неизвестная гостья кричала все громче, настойчиво звала «людей», будто точно знала — не одна в лесу.

— Давай-ка прибавим ходу, — молодец покосился на коня. — Ну, хоть постараемся шибче копытцами перебирать.

Коняшка недобро фыркнул и даже не подумал ускорить шаг. Плелся медленно, запинался и, в конце концов, принялся упираться. В начале пути заметила — найтмар в рыхлый снег не проваливается, мягко ступает, что рысь. Теперь же он уходил в подтаявшую кашу ногами, всем видом показывая — ох, и тяжко бедной скотине.

— Он издевается! — шепот Соловья больше походил на крик. — Специально ты, да?! — он чуть не уперся лбом в морду коня.

— Угомонись! — оттянула молодца от животного. — Он не человек, чего пристал-то?

Ответить разбойник не успел. Из бурелома, неуклюже ступая, к нам выбралась пухленькая девушка. Растрепанная русая коса, богатое, но страшно грязное платье говорили о долгом и нелегком пути незнакомки. Там мы и замерли, переглядываясь. В руках девицы мелькнула увесистая дубина:

— Кто такие?! — она с угрозой выставила вперед оружие.

— Глянь-ка, орала-орала, людей звала, а теперича сама не рада, — ладонь Соловья потянулась к кинжалу.

— Эй! — девица нахмурила широкие брови и пригрозила дубинкой. — Чьих будете?!

Больно уж девица похожа на знатную особу. Вон, жемчугов на подоле, что звезд в ночном небе. Ей бы меч справный с блестящим яблоком, а не деревяшку в руку.

— Василиса, отойди-ка, — Соловей встал передо мной.

— Ты Василиса? — глаза незнакомки вдруг блеснули радостью. — Василиса Дивляновна?

— Ты сама кто такая? — молодец не дал ответить.

— Несмеяна я, дочь Гороха, — торопливо принялась объяснять девица. — Глухомань ищу…

— Царевна? — недоверчиво сморщился Соловей. — Вась, обнюхай-ка ее, может, опять колдовство какое?

Как собаке приказал… В другой раз сама бы разбойнику дубину об голову поломала, но сейчас — прав он. Обойдя девицу, втянула носом прохладный воздух. Кончик тут же занемел, но кроме человеческого духа ничего не учуяла. Ни намека на ворожбу.

— Вроде не несет чарами.

— Правду говорю — Несмеяна я, дочка государева. Беда у нас.

— Какая беда? — глядя на раскрасневшиеся круглые щеки девицы, понимала — не врет.

— Ой, беда-а-а! — затянула она, ухватившись за пышную грудь. — Царь у Рускалы теперича ненастоящий!

— Ты что такое несешь? — Соловей вздернул брови.

— А то и несу! — упрямо подтвердила Несмеяна. — Нынче на троне Кышек сидит в папкином обличье. Вот этими вот глазами видала, — она захлопала ресницами.

— А где Горох? Потап где? — я старалась сохранить остатки спокойствия.

— Потапа изловили, в темницы отправили. Думала, отец за нашу любовь наказать решил, пошла разбираться. В щелочку подглядела, как оборотень этот превратился… Папа тоже в темнице, — Несмеяна звучно хлюпнула носом, еле сдерживая слезы.

— Сюда как умудрилась добраться? — разбойник явно не спешил доверять девушке.

— Так на коне, — пожала плечами царевна. — С Потапом тайком повидалась, он отправил в Темный лес к Яге. Насилу нашла ведьму — лихо спряталась. А уж она-то меня в Глухомань послала, клубочек дала. По нему и добралась.

— Конь где? — не унимался Соловей.

— Тут недалече в болото угодили, конь утоп, а я с горем пополам выбралась.

Вопросы у молодца наконец-то закончились. Переглянулись с ним, повздыхали нерешительно, да делать нечего — нужно к Малуше царевну Несмеяну вести.

Пока я устраивала найтмару ночлег, Соловей помчался за ведьмой. Несмеяна так испереживалась, так умаялась с дороги, что, умывшись и получив чистую одежу, натянула простую рубаху не по размеру — бровью не повела.

Найтмар выпил три ведра воды, хорошенько поужинал овсом и задремал в сарае. Ох, бедняга-бедняга. Хотела откормить, поправить, чтобы шкура заблестела, бока округлились… Сердце чуяло — придется уходить, а вернемся или нет, сам черт не ведает.

— Василиса, ты где? — грубоватый голос царевны прокатился по двору. — Мне одной страшно.

— Странная ты, — я выглянула из сарая, — в путь-дорогу одной не боязно, а в избе у печи трусишь.

— Я смелая, — смутилась девица, — но сердце не на месте.

— И у меня не на месте.

Нисколько не слукавила. Как услыхала, что Кышек трон занял, так и не могла окаянное в груди унять. То в жар бросит, то в холод. Он же теперь всю Рускалу вверх дном перевернет, не успокоится, пока заклятье Вечности не сыщет.

— Ты, значит, пряничек нашего Потапа? — чтобы отвлечься, принялась ворожить кашу на ужин — на большее настроения нет.

— Это он так меня назвал? — царевна заметно засмущалась.

— Он, кто же еще? — улыбнулась я. — Разве сам тебе не говорил?

— Он больше молчит, когда видимся, а теперь и вовсе в темницу угодил, — помрачнела она.

— За что его туда?

— Кабы я знала! — Несмеяна закрыла пухлыми ладонями лицо.

Во рту пересохло, в голове застучало, а каша в горшке запахла горелым. Скорее вытряхнула в миску неудавшийся ужин и тяжело вздохнула. С таким настроением к столу и подходить не стоит.

Пока отковыривала ложкой остатки со дна, дверь распахнулась, и в избу чуть не влетел запыхавшийся Яр. Так и застыла — раньше, чем через седмицу, его не ждала.