Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 85

Сольвейг избегала Долу, придумывая всевозможные объяснения и исчезая из лагеря до самого вечера. Нелюдь видел, что с ведьмой творилось что-то неладное, и сама она с каждым днём выглядела все более болезненно и истощенно. Но все его попытки докопаться до правды Сольвейг пресекала на корню и, в конце-концов, Дола плюнул и оставил бесполезное занятие, переключившись на Йохаведа и Малакая.

Таким образом, несколько дней пролетели для всех совершенно незаметно, и теперь троица стояла на пристани, наблюдая, как матросы заносят по помосту последние ящики с грузом. Рядом стоял недовольный капитан «Удачливой» и от души сетовал на своего помощника, умудрившегося сломать ногу в пьяной драке накануне, и вынужденного остаться на берегу. Капитан с подозрением косился на бледную и осунувшуюся Сольвейг, явно не испытывая восторга по поводу присутствия женщины на борту своего корабля.

Миролюбиво улыбаясь, Сольвейг объясняла ему, что она целительница и может оказаться полезной, ведь не так уж редки несчастные случаи среди экипажа, особенно во время бурь. Капитан некоторое время оценивающе разглядывал свою собеседницу, а затем с сомнением выдал:

—Ты бы себя подлечила... целительница. Ишь, помощь предлагает, а сама зелёная стоит и тощая, в чем тут жизнь держится только? — с нескрываемым скепсисом буркнул он.

Уязвлённая ведьма захлопнула рот и замолчала, глядя мимо капитана на близнецов, в это время беседовавших с Шаэдид. Они о чем-то вполголоса переговаривались и тихо посмеивались. В любое другое время ведьма не преминула бы встрять в разговор и внести свою лепту. Но сейчас она старалась привлекать как можно меньше внимания к своей персоне, и потому, стиснув зубы, осталась в стороне молчаливым наблюдателем.

Лайе с ироничной улыбкой наблюдал, как Дола прощается с шеддарами. По-дружески он обнялся с Йохаведом, обменялся крепким рукопожатием с вечно хмурым Малакаем. Затем Дола обнял Шаэдид — крепко-крепко, но под пристальным взглядом Сольвейг приложиться ненароком щекой к пышному бюсту воительницы не рискнул.

Едва Дола сделал пару шагов назад, Лайе подошёл к Шаэдид. На губах женщины появилась веселая ухмылка, воительнице явно было интересно узнать, каким будет прощание Лайе. Мельком оглянув всех присутствующих, Лайе шагнул вперёд и, встав на мыски сапог, требовательно поцеловал Шаэдид.

Дола удивленно присвистнул, Сольвейг выпучила глаза, поражённая до глубины души. Капитан шхуны спрятал ухмылку в бороду, Йохавед расплылся в широченной клыкастой улыбке, и один лишь Малакай сохранял недовольное выражение лица.

—Приезжай на Вечную Землю, — тихо сказал Лайе.

—Как решит наш Первый, — так же тихо отозвалась Шаэдид. — Скорее всего я буду нужна здесь, в его отсутствие.

Иллириец в ответ понимающе склонил голову.

Они не стали затягивать прощание, и вскоре близнецы смотрели на удаляющийся берег Шергияра до тех пор, пока он не скрылся с горизонта. Лишь тогда Лайе позволил себе исторгнуть протяжный вздох. Дола шутливо ткнул брата локтем в бок.

—Ай братец, ай ловелас! — развеселился он, — Саму Шаэдид! Нет, я тебя прекрасно понимаю — какая женщина...

Почему-то Лайе нестерпимо захотелось двинуть близнецу в зубы, чтобы тот перестал похабно ухмыляться. Но, как и всегда, нелюдь сдержался, натянув на лицо постное выражение.

—У неё чудесная душа. — тихо заметил Лайе, в общем-то и не надеясь на понимание со стороны близнеца.

—И объемная, — серьезно согласился Дола. — Видел я, как ты... пялился на её душу.

Лайе закатил глаза и потёр переносицу. Как он, оказывается, отвык за время, проведённое в Джагаршедде, от сальных комментариев брата. Едва Шергияр окончательно исчез из виду, как Дола мгновенно преобразился — стал прежним, невыносимым обладателем языка, что был как помело.

—Я вообще не думала, что ты способен на тёплые чувства, синеглазик, — подала голос Сольвейг.

Близнецы одновременно обернулись на ведьму, которая сидела на сложённых на палубе канатах и зябко ёжилась, несмотря на то, что день был жарким.

—О, он ещё как способен! — немедленно отозвался Дола и панибратски обнял близнеца за шею. — Просто это только для избранных.

И все-таки получил от брата болезненный тычок кулаком в ребро.

—Захлопнись, малой. — тон Лайе смягчил резкость слов, и Дола тут же изобразил жестами, что он нем, как рыба.

Сам Лайе почувствовал приближавшуюся уже знакомую дурноту. Взглянув на Сольвейг, он понял, что она испытывает те же самые ощущения — женщина быстро позеленела, и прикрыв ладонью рот, старалась глубоко дышать.

И Лайе малодушно порадовался тому, что в этот раз за борт блевать будет не только он.

...Капитана шхуны звали Торгир, родился он в деревушке Сванригин Холм, что находилась близ крепости Айнцкранг, последнего оплота цивилизации на севере Джалмаринена. Душа Торгира не лежала к кузнечному делу и все детство он расстраивал своих родичей, не желая становиться добропорядочным северянином. Ещё в отрочестве Торгир сбежал из родной деревни, прибившись к торговому каравану. А чтобы не считали его лишним ртом — помогал в делах караванных и так и эдак, старался изо всех сил. Прибыв на юг — в жаркую Алькасабу Назара — Торгир понял, что отныне и навек его душа принадлежит морю. Домой он так и не вернулся, но начал новую жизнь, завербовавшись на один из кораблей юнгой. С тех пор утекло много воды — и сейчас Торгир был капитаном «Удачливой», и любил свою шхуну больше, чем любую из встреченных женщин, а смысл его жизни состоял в том, чтобы бороздить переменчивое, беспокойное море Жажды.

Обо всем этом узнала Сольвейг во время вечернего ужина. Капитан был любезен — и пригласил пассажиров «Удачливой» в свою каюту. Надо сказать, увидев северянина, Сольвейг поначалу обрадовалась, но вскоре ее радость померкла. Еда казалась безвкусной, вино скисшим, а саму ведьму постоянно мутило. Бледная и нездоровая она тихо сидела за столом и без аппетита ковырялась в тарелке с едой. Боковым зрением ведьма видела Лайе — иллириец сидел с невозмутимым видом, но кожа его приобрела зеленоватый оттенок, и он почти ничего не ел, предпочтя вину простую воду. Казалось, его ничто не интересовало и ведьма тихо этому порадовалась — так сильно она опасалась, что нелюдь заметит произошедшие с ней перемены. Но, судя по всему, Лайе устраивало молчание ведьмы, и он не обращал на неё ровным счетом никакого внимания, прислушиваясь к оживлённому разговору Долы и Торгира.

—...не к добру это, ох не к добру. — пробасил Торгир, покосившись в сторону Сольвейг.

Ведьма немедленно развесила уши, тут же заинтересовавшись разговором. Поймав ее любопытствующий взгляд, Дола откинулся на спинку стула и, склонив голову набок, сложил руки на груди.

—У нас, иллирийцев, нет подобных предубеждений против женщин на корабле. Многих иллирийских женщин-айя предпочитают брать на борт. Считается, что они могут защитить от непогоды, договориться с духами реки. — произнёс он. — Вы, jalmaer, поступаете наоборот. Почему?

—Море Жажды непостоянно, а его хозяйка ревнива и гневлива. Зачем тревожить лихо, коли оно спит? — туманно отозвался Торгир, и Сольвейг заметила, что он понизил голос и быстро начертал в воздухе защитный знак, будто и правда опасался чьего-то гнева.

—Хозяйка? — переспросил Лайе, перестав наконец-то безучастно ковырять свою еду.

—Негоже поминать ее имя всуе, когда находишься в чужой стихии, — буркнул Торгир, уже сожалея о том, что заговорил на эту тему.

—Брось, Торгир! — рассмеялся Дола, — Женщины любят, когда их вспоминают, быть может это польстит твоей хозяйке моря!

—Расскажи, — спокойно попросил его Лайе.

Сольвейг так и не поняла, обратился ли синеглазый нелюдь к своему Дару, или капитан «Удачливой» сообразил, что любопытные братья от него не отстанут, но Торгир тяжело вздохнул и пробормотал:

—Будь по-вашему, остроухие. У нас, у моряков, поверье ходит, что у Моря Жажды есть своя хозяйка. Мы зовём ее Сагарой, морской королевной. Клыкомордые из Шергияра говорят, что на их языке оно звучит, как «sagarath» — «жажда», отсюда и название самого моря. Много легенд среди моряков сложено про Сагару, и все они восходят к смутным временам. Мы, люди, слишком мало живем, чтобы помнить их, но вы — шеддары и иллирийцы зовёте то время Периодом Исхода...