Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 147

Вечером пятого дня «Иокаста» начала снижение. Гостям из Джагаршедда Дола объяснил, что единственный воздушный порт Колыбели Лета находится на краю Певчей долины, возле одного из притоков Халлэ. Прямо на побережье Серебряного ручья, по словам полукровки, находился постоялый двор, где и надлежало остановиться высокочтимым гостям. А на рассвете им должно было прибыть в Термарилль, аккурат к приему, устроенному императрицей. Дола посмеивался, наблюдая за тем, как робеющие слуги размещают шеддаров в комнатах, а хозяин постоялого двора стоял рядом с ним, натянув на побледневшее лицо вежливую улыбку. Взгляд при этом у него было совершенно стеклянный, словно он ожидал, что клыкомордые гости взбесятся и устроят здесь резню. Когда Дола хлопнул его по плечу, иллириец от неожиданности подпрыгнул и затравленно взглянул на Гончего.

— Расслабься, — мягко посоветовал ему Дола, — они — наши гости. И будут вести себя мирно.

— К-как скажете, Ваше В-высочество, — пробормотал иллириец и поспешил ретироваться.

Дола поморщился, как делал всякий раз, слыша свой титул. Он никогда не считал себя принцем Даэтран, не любил, когда к нему обращались «Ваше Высочество», но здесь, на Вечной Земле, это было неизбежно. Вздохнув, Гончий отправился в комнату отца. Полководца он обнаружил на балконе. Не обращая внимание на холод и туман, шеддар смотрел на башни Термарилля, чьи остроконечные шпили устремились ввысь. Отсюда было прекрасно видно весь дворец, и легко можно было отличить жилую часть от заброшенной. На одной половине горели почти все окна в то время, как на второй можно было различить лишь один огонёк — он слабо мерцал почти на самом верху башни.

— Насколько я помню, мама всегда уходила в старое крыло Термарилля, когда ей было неспокойно, — Дола встал рядом с отцом и заложил руки за спину.

— Она и в Джагаршедде была такой, — улыбнулся Редо. — Я никогда не понимал, как она умудрялась сочетать в себе любовь к скандалам и провокациям, и одновременно ценить уединение и покой.

— Уверен, мама сейчас в той башне, — усмехнулся Дола. — В противном случае она руководит приготовлениями к приему и слуги от неё в ужасе.

— Разве не другие должны этим заниматься? — хмыкнул Редо.

— Она дотошная, — Дола улыбнулся своим воспоминаниям.

— Ты говоришь — Лиланг может быть в той башне? — губы Полководца растянулись в лукавой улыбке.

Дола взглянул на отца и неожиданно ему подмигнул.

— Сомневаюсь, что завтра у вас будет время для задушевных бесед, — заметил он. — Иллирийцы — редкостные снобы. Одно только твоё присутствие здесь будоражит их нездоровое воображение. На приеме надо будет вежливо улыбаться, куртуазно кланяться, вести светские беседы. Тоска зелёная.

— Эк ты невежливо о них. Почему бы не подкинуть остроухим ещё один повод для сплетен? — Полководец не отрывал взгляда от тусклого, мерцающего огонька наверху старой башни.

Дола кашлянул, вспомнив, как однажды вернулся в Термарилль, покинув этот же постоялый двор глубокой ночью. Он заставил здорово понервничать своих сопровождающих, когда поутру они не обнаружили младшего принца в его постели.

— Я сделаю вид, что ничего не заметил, — Дола зевнул. — Я был пьян и не в себе — каждый это подтвердит.

В ответ Редо вдруг протянул руку и встрепал сыну волосы. Дола же зачарованно наблюдал, как за спиной Полководца разворачиваются мощные крылья. Когда шеддар с озорной улыбкой перемахнул через перила балкона и взмыл в небо, полукровка долго смотрел ему вслед с кривой улыбкой на губах.

Раз-два-три, в голове — щелчок.

Один, совсем один бредёшь во тьме.

Кто тебя услышит? Кому ты нужен?

Так противишься Нашей воле, да-да-да, слишком упрямый, слишком гордый. Но что тогда от тебя останется?

Раз. Два. Три. Кто тебя спасет, Дола-Огонёк?

Бойся бездны, что смотрит на тебя.

Сонм тысячи голосов взорвался в голове громким, злым смехом.

Дола зажмурился, потёр пальцами простреливший болью висок. Затем снова усмехнулся, не в силах признаться самому себе, как отчаянно сейчас завидует отцу.

====== Глава 5: Мы неделимы. Любовь выше смерти ======

Все дороги ведут наверх.

В бокале виски — осколок сердца,

Но меня не хватит на всех,

Увы, не каждый сможет согреться.

Небо бьется в твоих руках,

Не замерзнем — значит сопьемся.

Прости меня, мой маленький Кай,

Но мы домой никогда не вернемся.

Самое страшное зло, самую долгую боль

Мы всегда в себе поселяем совершенно нечаянно.

И однажды апрельским утром в 8:00

Маленький Кай превращается в бессердечного Каина.

© Dagara Project — Кай

The face inside is right beneath your skin

The sun goes down, I feel the light betray me

(Лицо внутри, под нашей кожей,

И голос не замолкнет никогда.

Темно и страшно. Солнце заходит.

Ты чувствуешь? Свет предал меня)

© Linkin Park — Papercut

Сегодняшний обед проходил на застеклённой террасе, с которой открывался совершенно потрясающий вид на Термарилль. Лайе неторопливо отпивал из кубка вино и разглядывал всех присутствующих. Здесь были Дама Махавель, Иса, сама Императрица и, конечно же, их рогоносные гости — Редо и Моренос. Лайе покосился на пустующее место рядом с собой и вздохнул. Дола, сославшись на неотложные дела, умчался из императорского крыла с утра пораньше. Впрочем, Лайе не сомневался: его брат по-прежнему на дух не переносил светские приемы и беседы с высокими гостями. Так что «неотложными делами» Долы вполне могла оказаться какая-нибудь юная фрейлина, лишь недавно появившаяся в свите императрицы и ещё не успевшая наслушаться красочных историй о повадках младшего принца.

«Вот же кобелина», — лениво подумал Лайе, вполуха слушая вежливую беседу Мореноса и Махавель.

Впрочем, Лайе мог и ошибаться. С тех пор, как братья вернулись на Вечную Землю, Дола сторонился своего близнеца. Отпустив разум брата, Лайе ожидал грандиозной драки. Он думал, что снова получит по роже, но Дола лишь схватил его за грудки, прижав к стене. И долго, пытливо вглядывался в пронзительно-синие глаза. А затем, не сказав ни слова, развернулся и ушёл, оставив Лайе стоять в темноте коридора. С тех пор братья почти не разговаривали, а буквально через пару дней Дола покинул Термарилль. По словам Исы, он отправился в резервацию к своим Гончим, встречать почетных гостей в лице Редо и его свиты. А когда вернулся... Лайе по-прежнему не видел его. И он все ещё отчаянно надеялся, что эта «любовь» его брата к мертвой ведьме окажется лишь наваждением, временной одержимостью, которая развеется при виде хорошеньких иллирийских девушек. Быть может, отвлекшись на них, Дола вскоре забудет зеленоглазую ведьму. При мыслях о Сольвейг Лайе скрипнул зубами, злясь на самого себя. С тех пор, как она появилась в жизни братьев, все пошло наперекосяк. Лайе казалось, что он что-то теряет. И даже любовь Долы, которой наследный принц так дорожил, истаяла, словно песок, просыпанный сквозь пальцы. Брат отдалялся от него, но Лайе понимал, почему. И он страстно желал поймать Долу прежде, чем тот снова куда-нибудь исчезнет. Зеленоглазая ведьма осталась далеко-далеко, она стала пеплом на земле Реванхейма, и все же по-прежнему была рядом. Память о ней, о днях и ночах, проведённых вместе — жила в Доле. И Лайе от этого тошнило. Он злился на себя, на брата, на свою глупую ненависть к бабочке-однодневке, которая умерла и унесла с собой в могилу десятки человеческих жизней. А братья будут жить ещё долгие столетия — целую вечность, по сравнению с жизнью jalmaer.

Возвращение домой оказалось совсем не таким, как представлял себе Лайе. В Термарилле царило напряжение, а Лиланг, несмотря на то, что радушно встретила сыновей, выглядела изможденной, словно устала от постоянной борьбы. Заглянув в её мысли, Лайе понял, что положение Дома Даэтран пошатнулось в последние годы. Ассэне набирали влияние, Дом Янос сумел добиться власти среди командования иллирийской армии, и только принцы Шанур Сионар и Рейно Йонах не давали союзникам Ассэне совершить что-то пакостное. А Лиланг крепко держалась за старый договор с главой семьи Ассэне. Согласно ему Лилайе надлежало жениться на младшей принцессе Симеон Ассэне. Не то, чтобы Лайе это не устраивало — с детства он привык к тому, что его судьба предопределена, и принимал это как должное. И все же, в Термарилле нынче творилось что-то неладное.