Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 146

— Должен признать, иллирийцы умеют впечатлить, — Редо подошёл тихо, но полукровка и ухом не пошевелил, только отвёл взгляд в сторону.

— Можешь сказать об этом Даме Махавель, она будет польщена.

— Махавель... — Полководец нахмурился, вспоминая. — Ах да, та решительная женщина из Анклава. Помню-помню, — он усмехнулся в бороду. — В прошлый раз она знатно меня уязвила.

— Тебя? — Дола развеселился, — ты же перд... я хотел сказать, с твоим долголетием это довольно сложно сделать.

Полководец ухмыльнулся.

— «Пердо старое», э? Я смотрю, ты от наших народов самое лучшее берёшь. Это Лиланг тебя научила?

— Мама вообще любительница нестандартных выражений, — смутился Дола. — Но всегда ругалась, когда думала, что её никто не слышит.

— Ты похож на неё характером. Когда мы встретились, Лиланг была дурной на голову девицей.

Дола попытался представить себе «дурную» Императрицу и не смог.

— Поверю на слово, — наконец, пробормотал он.

Редо задумался, глядя на расстилавшуюся внизу землю. Отсюда Иллириан казался сплошной зеленью, а выстроенные серокожими нелюдями города почти растворялись в общей гамме. Одна лишь Халлэ серебристой нитью вилась между полями и горами. Дола украдкой посматривал на отца, постукивая пальцами по борту. Он видел выражение лица Редо: спокойное, невозмутимое. И взгляд, в котором время стёрло всякое выражение, заменив его безразличием.

О чем могут сказать глаза? Тем более, глаза существа, чья жизнь исчисляется тысячелетиями?

«Пройдёт всего пара веков, — думал Дола, — и у меня появится такое же выражение».

Если, конечно, он доживет.

— Спрашивай, — вдруг произнёс Редо. — Ты так поедаешь меня взглядом, что нетрудно догадаться — у тебя много вопросов.

— Почему я, а не Лайе? — тут же выпалил Дола. — Зачем ты забрал меня? У тебя никогда не было на меня времени, — в голосе нелюдя проскользнула обида.

Редо не торопился с ответом. Наконец, он вздохнул.

— Было в тебе что-то эдакое с самого рождения. Огонь, который мог бы спасти нашу землю. Ты напомнил мне одного моего старого друга.

— Я? Старого друга? — Дола расхохотался, — ему видимо очень не повезло с лицом, раз едва увидевший свет младенец тебе его напомнил.

— Можешь зубоскалить, сколько тебе угодно, — шеддар оставался серьёзным, и Дола оборвал смех. — У него были золотые глаза — как и у тебя. Вы с братом — обоюдоострое оружие, сталь, которую дóлжно было закалить по-разному. Моя ошибка состояла в том, что меня почти никогда не было рядом. И некому было тебя защитить.

— Я и сам научился неплохо справляться, — растерянно буркнул Дола.

— Я надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь нас с Лиланг. И сможешь простить, — тихо добавил отец.

Чувствовалось, что Полководец хочет сказать ещё что-то. Нечто очень важное, нужное Доле. Но шеддар вдруг нахмурился и замолчал. А Дола понял, что больше никаких ответов не добьётся.

— Ты собираешься вернуться на службу? — Редо наконец повернул голову в сторону сына.

— Что мне ещё остаётся? Я обещал Лайе защищать его, — криво улыбнулся Дола. — Когда-то это было моей мечтой.

— Когда-то? — переспросил шеддар. — А сейчас?

— А сейчас мне кажется, что лучшей защитой для него станет мое отсутствие. — Дола тряхнул головой, безжалостно подавил зашумевшие было в рассудке голоса. — Лучше мне держаться от Лайе подальше.

— Моренос рассказал мне о докладе Малакая, — вздохнул Редо. — О том, что случилось на корабле Совершенных.

— О, — полукровка не нашёлся, что ответить и только виновато прянул ушами. — Представляю, что Малакай там наговорил.

— Он был предельно лаконичен, но общая картина вырисовывалась довольно неприятной, — зазвучал новый голос.

На палубе раздались шаги. Редо и Дола обернулись и увидели неторопливо приближавшегося шамана. Моренос встал между ними и тоже оперся на борт. Впрочем, он сразу бросил в сторону Долы пронзительный взгляд.

— А теперь послушай меня внимательно, Огонёк и запомни каждое слово, — спокойно заговорил шаман, не отводя глаз от Долы. — Если Хаос — твоя суть, если ты Его воплощение, то будь очень, очень осторожен. Сосуд с неизбежным злом должен быть надежно закупорен, чтобы ни одна капля этой силы не пролилась наружу. Неся Его в себе, ты сражаешься ни с кем иным, как с самим собой. Хаос может дать тебе все, что ты пожелаешь — кроме жизни. Он изначален, вечен и всеобъемлющ, но если ты достаточно силен, если пламя твоей души ярко — возможно, ты сможешь разогнать тьму.

Лицо полукровки помрачнело.

— И ты туда же, — проворчал он. — Я не одержим, со мной все в порядке!

— Не одержим, — согласился Моренос, — и не станешь им, если будешь помнить, что я сказал.

— Говоришь — лучше держаться от брата подальше? — добавил Редо. — Ты можешь вернуться в Джагаршедд с нами. Вернуться домой.

Домой.

Дола переваривал услышанное, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не рявкнуть что-нибудь неприличное. На языке вертелась пара непереводимых шеддарских идиом, но нелюдь огромным усилием воли взял себя в руки. Только вцепился в борт с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Джагаршедд полон огня и той силы, что поможет тебе остаться на грани, — продолжил Полководец, внимательно разглядывая сына.

«Так вот зачем они здесь, — понял Дола. — Чтобы забрать меня обратно».

— Вы только поэтому хотите, чтобы я уехал с вами? — наконец, процедил он сквозь зубы. — Сильно сомневаюсь, что это все ради меня затевалось.

— При других обстоятельствах мы бы не предлагали тебе вернуться, — ответил Полководец.

— При других обстоятельствах, — передразнил его Дола, — я бы послал вас к Тысячеглазому в зад. Но похоже у меня нет выбора, да?

— Никто тебя не заставляет, — пожал плечами Моренос. — Последнее слово останется за тобой, Огонек.

...Путь до Термарилля занял всего несколько дней. Крейсер «Иокаста» держал свой путь над землями Лунной Колыбели, через Дуэн Волдрин, Кассиан и Мирамир. Вопреки опасениям Долы шеддары вели себя тихо. Бóльшую часть времени они проводили на палубе корабля, вели меж собою тихие беседы, и видел полукровка в их глазах неизбывную тоску. Покрытые молочным туманом леса и поля Иллириана напоминали им — пережившим Исход — родную землю до войны. Дола не мог себе представить Джагаршедд цветущим, в его память навсегда врезались палящее солнце, пыль и песок, и смертоносные твари, порождённые Периодом Исхода. Один лишь Карас казался недовольным. Он щерился, прядал ушами, точь-в-точь зверь, ищущий добычу. И воин нашёл её в лице Долы, каждое его слово было резким и хлестким, словно шеддар норовил довести младшего сына Полководца до белого каления. Надо сказать, Дола тоже за словом в карман не лез, и Карас довольно быстро сообразил, что от запуганного мальчишки из Джагаршедда ничего не осталось. Однако это не мешало ему язвить Доле всякий раз, как они сталкивались на «Иокасте». Сам полукровка часть времени вертелся рядом с капитаном крейсера. С сухощавым иллирийцем, который хоть и выглядел молодо, но разменял уже седьмой век жизни, Дола довольно легко нашёл общий язык. По вечерам он возвращался к своему отряду и нередко заставал в каюте Йохаведа. Жизнелюбивый, не в меру любопытный шеддар решил взять Гончих измором. Почти все время Дола слышал, как Йохавед беседует с Руа — сошлись два шамана и теперь они обучали друг друга словечкам родных языков. То и дело слышалось что-то вроде:

— Sagarath, — вопрошал Йохавед.

— Жажда, — послушно отвечал Руа, и тут же добавлял: — Aodh hasuin.

— Звезды... Звездный след? — получив утвердительный ответ, Йохавед задавал новый вопрос.

Зрелище это было презабавным — худенький, тонкий Руа сидел напротив громадного шамана и прямо лучился восторгом, ибо не каждый день ему доводилось познать что-то новое. Иногда, не в силах объяснить значение той или иной фразы, кто-то из них вскакивал и начинал отчаянно жестикулировать, пытаясь изобразить предмет обсуждения. В конце концов остальные полукровки смирились с почти постоянным присутствием клыкомордого в своей каюте, а Ханин даже начал прислушиваться к объяснениям Йохаведа. Наблюдая за Гончими и шаманом, Дола посмеивался, уверенный, что в один прекрасный вечер он застанет Ханина и Йохаведа за игрой в карты. А вот ночи больше не приносили Доле отдохновения. Мнилось ему, что в темноте он вот-вот увидит широко распахнутые, безумные глаза. Сонм Его голосов звучал в рассудке то громче, то почти затихал, становясь похожим на далекие раскаты грозы. Одно лишь оставалось неизменным — принцесса Мадригаль. Она всегда была рядом с Долой, говорила с ним, смеялась, и тянулась к пламени, что горело в сердце сына Полководца.