Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 113

...Среди палачей станешь новым.

Больше всего Доле хотелось повалить брата в грязь и заставить его забрать несправедливые слова обратно, вбить их обратно в глотку, никогда их больше не слышать.

Все его чувства обострились до предела, мир сузился до одной худой фигуры впереди. Дола медленно сделал шаг вперед, затем еще один. Он уже был совсем рядом с Лайе, когда та же самая сила, что остановила его, заставила рухнуть на замерзшую землю. Удар коленями несколько отрезвил Долу, но почти сразу же разум взорвался нестерпимой болью, а из носа хлынула кровь. Доле казалось, что его выворачивают наизнанку, безжалостно выдирают наружу все мысли и потаенные желания. Сквозь гул в ушах он услышал доносившийся словно издалека до него голос брата.

— Не трать силы впустую, малой. Видят Первозданные, я не хочу тебя калечить. Не заставляй меня это делать.

— Да чтоб тебя, Лайе! Иди в задницу Махасти! — выплюнул Дола, смотря на землю перед собой, в глазах рябило от боли. — Раз уж начал меня кромсать — не останавливайся на полпути. Ведь ты всегда так делаешь: меняешь планы, решаешь все и за всех сразу, да, Лайе? Хочешь быть везде первым, лучшим, но слишком сомневаешься, братец.

— Я, по крайней мере, думаю головой, а не штанами, — отрезал близнец, проглотив оскорбление.

— Это лучше, чем быть кем-то вроде тебя, — отозвался Дола, и голос его прозвучал до странности выхолощено.

Гнев отступил, как и Дар — стих, успокоился, точно море после шторма. Лайе устало выдохнул, прикрыл глаза. Нестерпимо и противно заныла скверно сросшаяся нога. Руки дрожали, внутри бушевал бескрайним океаном Дар. Сила, которую Лайе запер на тысячу замков внутри себя, используя лишь капли ее. И сейчас Дар перестал ему подчиняться. Он бил через край, рвался наружу, ломая все тщательно выстроенные щиты. Лайе так привык себя контролировать, и теперь его сила пугала его самого.

Он смотрел на близнеца, стоящего на коленях. Руками Дола упирался в землю, головы не поднимал. Лайе видел, как капает кровь на камни, окрашивая их в багровый цвет.

Руки все ещё дрожали и даже то, что Лайе сжал пальцы в кулак — не помогало. Ему было страшно. Он не понимал, откуда в нем это, почему из него выплеснулось столько ненависти.

Видят Первозданные — он любил Долу больше жизни, близнец был для него солнцем и рассветом, был его воздухом, его смыслом. Так откуда же появилась эта злоба, это желание причинить ему боль, поставить зарвавшегося щенка на место? И мелькнуло на краю сознания — а кем ты был для него, Лайе? Таким же солнцем и рассветом, звёздами и луной? Или всего лишь одним огоньком из многих, зажженных во тьме?

Дола поднял голову, неуклюже плюхнулся на задницу, провел рукой по лицу, размазывая кровь. С немым удивлением уставился на пальцы, окрашенные красным. Разглядывал их так, словно видел кровь впервые в жизни. Когда он наконец, посмотрел на Лайе, взгляд его был тяжелым, нечитаемым. Дола с трудом поднялся на ноги, скривился — голова была похожа на медный жбан, по которому кто-то невидимый весело колотил тяжелым молотом. Он медленно, словно что-то сковывало его движения, подошёл к Лайе, и оказавшись рядом с ним, не глядя, врезал ему кулаком по лицу. Когда близнец охнул, отшатнулся назад, Дола добавил короткий, без замаха, удар под дых. И с кривой усмешкой наблюдал, как Лайе согнулся напополам, хватая ртом воздух. Пока его брат считал звезды, от боли плясавшие перед глазами, Дола склонился к его уху, с силой сжал пальцами плечо:

— Пусть у меня нет твоего проклятого Дара, пусть я не слышу и не вижу твоих чертовых духов, которыми ты так дорожишь, но я никому, никогда не позволю втоптать себя в грязь. Даже тебе, Ли. Считаешь меня слабаком лишь потому, что ты одаренный, верно? Наш особенный, гордый Лилайе Даэтран. Наследный принц, будущий император. Конечно, тебе дозволено все. — Дола говорил ровным голосом, без эмоций, прихватив близнеца за загривок, не давая ему вскинуть голову, посмотреть на него. — Тебе дозволено презирать джалмарийцев за их короткие жизни. Тебе дозволено запретить мне любить кого-то ещё, кроме тебя. Я всегда был предан тебе. Я поверил тебе. Твоим красивым словам о лучшей жизни. Если бы ты приказал — я бы убил ради тебя. Shienadan! Ты не представляешь, как много... А, портки Махасти, все равно не поймёшь. Ты же у нас почти Совершенный, носитель Дара, не от мира сего. Куда мне до высоких материй, которые ты так любишь, до твоего совершенства. Иди в задницу, Лайе. Со своим Даром. Своей «любовью». Ты сказал, что я тебе должен. Я верну долг — сполна, не сомневайся. Но сейчас у меня осталось одно незавершенное дело.

Дола все говорил: тихо, спокойно, ни одной эмоции не проскальзывало в его голосе. Лайе слушал его и чувствовал, как внутри все обращается в пепел — весь его гнев, вся злоба, ярость. Осталась лишь выжженная пустошь вместо всех чувств. Было бы лучше, если бы Дола тряс его за грудки, орал на него, грозился его убить. Было бы легче, врежь Дола ему по морде ещё пару раз, чтобы выпустить пар. И только этот ровный и оттого страшный голос показывал, насколько зол его близнец. Таким Лайе его видел лишь пару раз за всю жизнь — и всегда радовался, что гнев брата направлен не на него.

Что-то сломалось в этот момент. Что-то очень важное для обоих братьев исчезло безвозвратно, навсегда.

— Малой... — Лайе, наконец, смог выпрямиться, голос его звучал сипло. — Послушай, малой... — и оборвал себя, наткнувшись на непроницаемый взгляд золотых глаз.

«Ты должен быть рядом только со мной, Дола. Ты мне обещал. Ты должен был любить меня, как любил всю жизнь до неё. Ты должен был всегда быть моим, только моим... Должен-должен-должен», — слова так и застряли в горле, обожгли его, остались не сказанными.

Лицо Долы стало жёстким, губы сжаты в тонкую нить, на скулах играют желваки. И взгляд — незнакомый, чужой. Без привычной искорки веселья и затаённого обожания. Кто-то другой стоял перед Лайе. Кто-то, кем Дола мог стать, останься он в Джагаршедде много лет назад. Он поднял оброненный в снег меч, придирчиво осмотрел его, а затем достал из ножен второй. Не обращая внимание на брата, Дола направился в сторону домов. Но не сделал он и десяти шагов, когда его снова скрутило.

Лайе стоял, вытянув в его сторону руку и думал — как же легко оказалось сжать чужую волю в кулак. Сожми ещё сильнее — и сомнешь, сломаешь личность навсегда.

Ты сошёл с ума, брат, — думал Лайе, удерживая близнеца своим Даром. — Ты похож на пса, сорвавшего с цепи. Значит, вот тебе поводок!

Почему-то сдерживать его волю оказалось сложнее, чем он думал. Казалось, что Дола бился, как птица, о прутья возведённой вокруг него незримой клетки. Несмотря на то, что тело ему не подчинялось, разум — сопротивлялся изо всех сил. Или что-то внутри него — пустое и чуждое этому миру — пыталось противостоять Дару Совершенных. И все же, Лайе был сильнее, могущественнее, и теперь он это знал.

«Ненавижу тебя, ненавижу!» — слышал он, чуял бессильную ярость брата.

На него накатило странное безразличие.

Каково это — быть узником собственного тела? — мелькнула мысль.

Лайе подошёл к близнецу, положил руки ему на плечи, взглянул в жёлтые, горящие глаза.

— Мне пришлось так поступить, малой. Может, позже ты поймёшь. А нам с тобой пора возвращаться домой.

Какая-то часть его ликовала, радуясь смерти ненавистной ведьмы. Лайе обнял близнеца, улыбнулся ему в плечо.

«Все закончилось, брат. Её больше нет, и теперь все будет хорошо, станет, как прежде, — думал он, с легким чувством вины радуясь тому, что Дола не умеет читать мысли. — Ведьмы больше нет, а я буду рядом с тобой всегда».

Небо заволокло облаками, на землю падали крупные хлопья снега. Лайе взглянул в сторону Мерцающих гор — их гряда высилась на горизонте, превращая его в изломанную линию. Дальше Реванхейма стояла крепость Айнкцранг, последний бастион севера. А за ним — только лес, да вечная мерзлота. И где-то там был вход в горы. Лайе знал, что самый короткий путь на Вечную Землю лежал через подземный город Каморан, место, где когда-то давно братья столкнулись с демоном Хаоса, лишившим их покоя. И если бы удалось пройти через него, и выйти по другую сторону гор, то там наверняка поджидала ещё бóльшая опасность — Белое Безмолвие, мертвая земля. Место, где и поныне зиял первый Разлом, из которого в этот мир когда-то вторглись Совершенные.