Сага о близнецах. Сторож брату своему (СИ) - "jenova meteora" - Страница 112

Если я умру — он придёт за вами! — звенел в его голове голос Сольвейг из воспоминаний Йоргена. — Вы все умрете!

Лайе мчался по узким улочкам Реванхейма, недоумевая, как он умудрился не почуять уход близнеца.

Плохо было дело, ох, плохо!

Вылетев на городскую площадь, иллириец резко остановился.

Дола стоял там, плечи его были опущены, а взгляд устремлён на обугленный столб перед ним. Когда Лайе почти подошёл ближе, Дола вдруг пошатнулся и прижал руку к груди. Во второй он сжимал один из своих мечей.

— Малой? — Лайе робко тронул его за плечо и вздрогнул, когда брат обернулся к нему.

Взгляд у Долы был страшный, пустой.

Словно исчезли из него разум, сочувствие и любовь.

— Они убили ее, Ли. Убили. — Надтреснутым голосом произнёс нелюдь, глядя на близнеца. — Почему так больно? — он и правда продолжал держать руку с левой стороны груди, словно у него нестерпимо болело сердце.

Лицо его по-прежнему ничего не выражало. Но Лайе знал этот взгляд — таким он когда-то встретил своего брата.

Отчаявшимся и выхолощенным.

И казалось сейчас, что этот вопрос — «Почему так больно?» — Дола задавал вовсе не своему близнецу, а кому-то, кого Лайе не мог видеть и слышать.

— Она уже не была прежней Сольвейг, — тихо ответил Лайе, легонько сжав плечо Долы. — Она сошла с ума, малой. Я думаю, это случилось ещё там, в городе страшных снов.

— Какая разница, Ли?! — зарычал в ответ близнец. — Мы опоздали. Я — опоздал. Говорил тебе — не иди со мной, мы бы не останавливались на привал так часто!

— Да ты бы не дошёл сюда такими темпами! — рявкнул Лайе, — свалился бы там, в снегах, и издох бы к демонам! Ты себя видел? Забыл про сон и еду, ты просто одержим был желанием её найти!

— Ли, — усмехнулся горько Дола, — она умерла. А ты говоришь лишь обо мне.

Лайе открыл было рот, чтобы резко ответить, и тут же осекся. Прав был его брат, и Лайе нечего было на это ответить. Он не сожалел о смерти ведьмы, он крепко ненавидел Сольвейг. И, в конце концов, она всегда оставалась для него jalmaer, человеком. Бабочкой-однодневкой.

— Я убью их, — тем временем, сообщил ему Дола. — Всех, до одного.

— Малой, ты чего? Ты соображаешь, что говоришь? Там же женщины, дети... В чем они виноваты, Дола?! Ведьма и так забрала с собой многих! — Лайе смотрел на близнеца и не узнавал его.

И он чуял его злобу и ненависть — они бурлили в Доле, готовые выплеснуться наружу, на всякого, кто окажется поблизости.

Раненый зверь не чувствует ничего, кроме собственной боли.

— Значит, им не повезло сегодня — я отправлю в посмертие всех остальных, — Дола ощерился, сверкнув острыми зубами.

— Нет, малой. Каждая жизнь должна быть прожита! Я тебе не позволю...

Дола отмахнулся от его слов, как от назойливой мухи, и лишь молча прошёл мимо.

— Стой! Стой, кому говорю! — Лайе мертвой хваткой вцепился в руку брата, — не смей, слышишь? Не делай этого — ты целую вечность будешь сожалеть! На что тебе эта ведьма — она бы умерла, рано или поздно, такие не живут слишком долго! Она сама подвела эту черту, а ты не должен мстить за её ошибки! Ошибки, понимаешь? В конце концов, ты обещал защищать меня! Как ты сможешь это сделать, зная, что ты будешь всего-навсего убийцей, живодером?

Дола рванулся вперёд, стряхивая с себя руки близнеца, отошёл от него подальше, и застыл на месте, разглядывая Лайе, а потом рассмеялся.

— Защищать, да? — криво усмехнулся он. — Должно быть, тебе весело было наблюдать за моими потугами стать сильнее.

— Малой, послушай... — попытался перебить его Лайе, но Дола продолжал говорить, упрямо не замечая попыток близнеца что-то объяснить.

— Как можно защитить того, кто носит в себе такой Дар? Ты с самого детства знал, что будешь сильнее, верно? Наследный принц, будущий император. Шаман и сновидец, тот, кто способен узреть духов и может подчинять разум любого живого существа. И тут я — решил, что смогу прикрыть спину своему всемогущему брату.

Лайе в полнейшем недоумении смотрел на близнеца во все глаза, словно видел его в первый раз, и пытался что-то понять для себя.

Как Доле вообще могло прийти в голову подобное? И как Лайе проморгал этот момент? Почему Дола никогда не пытался задать ему все эти вопросы, а вывалил лишь сейчас? Это что же выходит — они друг друга совсем не знали?

Где-то внутри поднималась обида на столь нелепые слова, а вместе с ней начал бунтовать и Дар. Лайе шумно засопел, чувствуя, как нарастает в нем желание взять и как следует врезать близнецу по роже и искоренить сию несправедливость. Дар внутри бурлил, рвался наружу, и Лайе изо всех сил старался держать себя в руках.

— Никогда не смей говорить подобную нелепицу, — срывающимся голосом прошипел он, — как тебе вообще такое в голову пришло?

— А что, я не прав? Ошибся, как всегда? Смотри, что стало с Сольвейг! И я не смог защитить тебя в Ресургеме, Ли. Лукавому Богу противостоял ты один. Если вспомнить Каморан — и там ты отправил меня подальше, и все сделал сам. В Шергияре клыкомордые приняли тебя в то время, как я был и остаюсь для них безымянным смеском. Тебе этого недостаточно? Зачем ты все эти годы делал вид, что ничего без меня не можешь?

— Дола... — Лайе тяжело вздохнул, — ты бы послушал, какой вздор сейчас несёшь. Я тебя никогда не обманывал, я лишь хотел тебя спасти...

— От чего? От безумия, Ли? От Тысячеглазого? Может, ты о своей заднице пёкся? Помнишь — «ибо являлись они близнецами, и была у них одна душа на двоих, и ни один из них не мог жить без другого»?

— Я тебя не узнаю, малой. Лучше бы тебе взять себя в руки, иначе...

— Иначе что? В угол поставишь? Обрушишь на меня свою силу? — зло рассмеялся его брат. — Снова сам все за меня решишь, как и всегда?

И Лайе взорвался, злоба клокотала в нем, в горле комом встали все не высказанные слова и прошлые обиды.

— Ли, что это с тобой? — только и успел спросить Дола насмешливым тоном.

— Я твой Совершенный, — глухим голосом ответил ему брат.

Дар сломал последние барьеры, прогнул его волю и вырвался наружу, обрушившись на Долу.

По лицу близнеца пробежала гримаса боли, он застыл, хватая ртом воздух. Помимо воли его тело выгнулось, сведённое судорогой. Кажется, он попытался издать хотя бы какой-то звук, но не мог сделать даже малейший вдох.

— Я так надеялся, что мне никогда, слышишь, никогда, не придется так с тобой поступить, но ты зарвался. Видишь, с какой легкостью я могу тебя обездвижить и покалечить? — Лайе чувствовал, что уже не сможет остановиться, взять себя в руки. — Возможно, ты и правда никогда не был равным мне, малой! Кем ты бы сейчас был, если бы не я, а? Вспомни себя до нашей встречи: не способный себя защитить смесок! Пугало среди шеддаров, выродок среди иллирийцев, жалкий и несчастный! И ты мне должен — раньше, сейчас, всегда! — в гневе выкрикнул он. — Я тебя вытащил из той дыры, я хотел, чтобы тебя забрали в Иллириан, я сделал все, чтобы ты увидел лучшую жизнь, я звал тебя своим братом! И после этого ты говоришь мне, что я тебе лгал? Единственное, что я сделал — попытался защитить тебя от этих голосов внутри. От твоего безумия. Но ты смеешь винить случившемся с тобой меня? Если я в чем и виновен, то лишь в том, что в свое время не уследил за тобой, когда ты ослабил путы на руках ведьмы, и позволил этой shienadan одурманить твой разум, сделать тебя одержимым ею! Виновен в том, что отпустил тебя одного в катакомбах Ресургема. В том, что теперь у тебя рвёт крышу, малой! Но остальное... все остальное ты разрушаешь сам, своими руками.

Он ослабил свой Дар, но Дола все еще стоял на месте, хватая ртом воздух, словно рыба на берегу, парализованный безжалостными словами Лайе. Он ощутил, как черная пелена ярости застилает глаза. В висках гулко и быстро стучала кровь, а мир вокруг утратил значимость, окрасился в белый цвет — и посреди всего этого стоял его брат. В ушах злобно хохотали сотни, тысячи голосов, и громче всех звонко смеялась принцесса Мадригаль.