Оберег для невидимки (СИ) - Долгова Жанна - Страница 13

— Ну… у меня есть кой-какой секрет, который, возможно, поможет нам справиться с этой с-собакой, — несмело пробормотала, потупившись, а в голове уже родился план, как можно противостоять непрошеному гостю.

— Псом, — усмехнулся виконт.

— Расскажете, за что он вас избил?

— Это семейная тайна, — нехотя ответил мужчина и замолчал, отвернув голову к стене.

— И-и? — подтолкнула милорда, потерявшего красноречие. — Честное слово, никому не скажу! — выпалила с жаром и отдала зачем-то пионерский салют.

— Если в двух словах…

— В трёх…

— …Долгое время наш род был хранителем одного ценного артефакта. Опасная вещица. Каким-то образом о ней узнал один амбициозный аристократ-коллекционер — маг со слабым даром. И вот на протяжении многих лет он изводил нас настойчивыми уговорами продать ему таурон. Угрожал, давил, преследовал. Видимо, устал либеральничать с нами и перешел к более активным действиям…

— …наняв наёмника, — кивнула головой, закончив его рассказ. — И попытки кражи, наверное, были?

— Были. Но безрезультатные — нечего красть.

— То есть?

— Этой вещи давно нет среди семейных ценностей Карре, как и среди сокровищ кузена.

— А почему же тогда…

— Нам не верят. — Собеседник пожал плечами и без перехода вдруг спросил: — А что значит «сестра милосердия»?

— О, — я несколько растерялась от перемены темы, — это монашеская конгре… Проще говоря — это женщины, принявшие обет послушания, целомудрия, бедности и посвятившие себя медицине, благотворительности и преподаванию. — «Господи, что я несу!» — Сиделки, утешительницы, врачевательницы ран, те, кто отдает всю свою любовь и душу нуждающимся.

— Вы приняли такой обет? — Милорд даже приподнялся на локте от удивления.

— Нет, — весело усмехнулась.

— Но вы же только что… Впрочем, с этим разберёмся позже. Там, откуда вы прибыли, существует подобный орден? Я впервые слышу о женщинах-монахинях.

Я задумалась над ответом. Жизнь здесь меня ещё научит выборочно и осторожно излагать свои мысли, не раз и не два поучительно дав хорошего подзатыльника. Не зная обычаев, религии, норм морали и нравов этой страны, я как слепой калека буду блуждать среди зрячих, получая смешки и тычки со всех сторон. Ведьма. Главное, чтобы старушке хватило терпения и здоровья для натаскивания иномирянки в самых необходимых на первое время знаниях об этом мире.

— Анна, вы здесь? — повысил голос мужчина, обеспокоенный моим долгим молчанием.

— Конечно, куда ж я денусь, — пробормотала устало. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Вы расстроены, я слышу по голосу. У вас кто-то остался там… кто очень вам дорог? — Не дождавшись от меня ответа, сел, подтянув к груди одеяло. — Дайте мне вашу правую руку, — попросил его милость и протянул мне свою раскрытой ладонью вверх.

Вложила. Мои пальчики сначала слегка сжали, потом каждый перебрали массирующими движениями. Скользнули к запястью. Наткнулись на манжету от блузы, пощупали ткань. Покрутили маленькую пуговичку между большим и указательным пальцами. Хмыкнули.

— Вы не замужем и не обручены.

— Почему вы так решили?

— Нет кольца и браслета.

Я уже открыла рот — полюбопытствовать, что и в каком случае носят, но вовремя вспомнила об отсутствии легенды.

— А если я их сняла?

— Анна, — снисходительно усмехнулся виконт, — такие вещи у нас знают даже дети — помолвочное кольцо и брачный браслет невозможно снять самой. Так откуда вы?

Что же ты, моя милость, такой настырный-то?

— Я потерялась средь миров,

Найти свой дом теперь, увы, не в силах.

Он где-то среди звезд, среди туманных снов…

Летит… О, Боже, я же там кота забыла!

Прочла и улыбнулась, вспомнив студенческие шалости, когда вот такими короткими шуточными гариками перебрасывались во время лекций.

— Я от вас не добьюсь ответа? — вздохнув, спросил пострадавший после недолгой паузы. — Чьи это стихи?

— Я не помню. — Выдернула свою руку из мужского захвата и чуть не перекрестилась на радостях, когда в дверь комнаты постучали.

— Госпожа, ваш обед!

— Как вы оказались один в этом трактире? Где ваш слуга, камердинер, денщик, наконец?

Милорд что-то промычал, старательно пережевывая мясное рагу. Я все ждала Тельму, но ведьма так и не поднялась к нам в номер. Неужели состояние Ульи настолько плохое? Да и много ли ей надо? Собственными глазами видела кулачищи меченого. Ему, чтобы избить до полусмерти слабую женщину, особо и силу-то прилагать не потребуется.

— Я получил письмо от… друга, который просил о срочной помощи и назначил встречу на этом постоялом дворе. Он просил сохранить его послание в секрете.

— И конечно же его здесь не застали.

— Нет.

— И ничего не заподозрили? Почему именно здесь, почти в сутках езды от вашего поместья, в глуши? Хороший друг?

— Когда-то мы были близ… очень близкими друзьями.

Второй раз заминку просто невозможно было не заметить, и, прежде чем мой мозг сформировал следующий вопрос, с губ сорвалось:

— Бросились на выручку даме? — От собственной догадки почему-то стало смешно. — Уму непостижимо! Это же классическая подстава, развод, как угодно! Такие методы по выманиванию объекта из дома стары как мир!

— Ну вас же не было рядом с разного рода предостережениями и советами! — выплеснул виконт на меня накопившийся скепсис.

— Простите… — Покраснев, почувствовала себя препаршиво: чего вдруг решила козырнуть эрудицией и блеснуть интеллектом? — Поспите немного, сегодня нас ждет бессонная ночь.

— Будем ждать гостя?

— С распростертыми объятиями!

— Никто не убивает никого у меня в магазине.

Только я и Зед.

(х/ф «Криминальное чтиво»)

После разговора с Карре не могла находиться в номере. Сидячее ожидание бесило. Его милость дремал после сытного обеда, а у меня с каждой минутой все сильнее скручивало внутренности в преддверии больших неприятностей. Тельма. Я сомневалась, что бабулька просто ушла в деревню после осмотра Ульи, не навестив милорда и не поговорив со мной. Возможно, с девчонкой что-то намного серьезнее, чем просто разбитая губа. Вот еще причина, из-за которой хотелось вторично расквасить нос господину аристократу. Если бы не его визит в этот трактир, жили бы себе все спокойно и счастливо. Сам был бы цел и невиновные девицы не лежали бы сейчас трупиками, отходя от побоев. Не рыскал бы наёмник по округе, не искал свидетеля, то есть… меня! Решила, что могу судить-клеймить мужчину, когда сама же в какой-то степени виновата в действиях меченого. Не мой ли визг нарушил оплаченную «порку» строптивому аристократу?

Сунув нос на кухню, убедилась в присутствии всех женщин на рабочем месте: Метка, заплаканная и осунувшаяся, мяла тесто, Одила мешала половником густое варево в высоком сотейнике. Не сразу заметила Селму. Девчонка сидела в углу за печью, шмыгая носом и поглядывая обиженно на мать.

— Ты на меня не зыркай! — неожиданно рявкнула жена Дорана на дочь и с грохотом опустила крышку на кастрюлю. — Принесешь в подоле, я тебе сама ноги вырву! Дрянь такая. Знала бы, чем вы с этой шалавой по ночам промышляете, давно бы под замок посадила!

Метка после этих слов ссутулилась и вжала голову в плечи.

— Я не такая дура, как Улька, — любиться с каждым, кто медяком поманит! — огрызнулась толстуха.

— Конечно, ты только за серебро продаешься! — беспощадно лупила словами свою кровиночку мамаша. — Устроили мне здесь притон! Всё, отгуляли свое, красавицы! Через три дня отец поедет в Злавику сваху нанимать!

— Мама! — раздался обречённо-негодующий вопль розовощекой барышни в переднике.

Звякнув цепью, рыжий охранник вылез из конуры, потоптался на месте, улегся и тяжело вздохнул, уронив голову на передние лапы. Задний двор трактира оказался довольно большой территорией. Примыкал он к пышному фруктовому саду с несколькими одноэтажными постройками хозяйственного типа, огороженными аккуратным заборчиком из покрашенного в белый цвет штакетника. Аккуратные дорожки из тёсаного камня. Изумрудно-зелёный бархатистый газон. Чистота и порядок — загляденье!