Трилогия о Вратах: Солнце и тень Аурелии (СИ) - Соот' - Страница 21

Когда рядом с тобой голый человек — очень трудно не смотреть. Причём, если отвернуться от женщины лично мне проще — как никак с детства нас учат, что подглядывать за девчонками нехорошо — то на мужчину глаза сами косят, как их не опускай. Тянет сравнить.

Абсолютно глупо сравнивать в моём положении, но, может быть, я надеюсь доказать себе, что хоть чем-то лучше него… К тому же он не запрещал.

Господин… Бастиан… как называла его «госпожа»… на самом деле не такой хлипкий, как большинство местных господ. В одежде разницы не разобрать, тем более у него все футболки свободные, как будто специально подобраны, чтобы фигуру скрывать. На деле у него, конечно, тонкая кость, но он похож даже не на бегуна, скорее на мастера боевых искусств. Полностью сухие мышцы, совсем тоненькие, но видны, когда он обнажён. Он и лицом довольно хорош — если бы не те обстоятельства, которые столкнули нас… мог бы меня заинтересовать. Теперь какое там… То же, что и с Изиными ногами: когда принуждают, удовольствия ноль. Волосы тёмные, мягкие, до плеч. Сейчас немножко влажные после душа, липнут к аккуратным ушам. Губы чуть полноваты — южная кровь. И карие глаза. Наверное, горяч.

Предпочитаю передвинуться немного за кровать, когда от последней мысли начинает шевелиться в штанах. Сейчас увидит — смеяться начнёт. «Неудачник» запал…

Бастиан, впрочем, полностью увлечён собой. Натягивает плавки, длинные льняные шорты с кучей карманов, светлую футболку — мальчишка как мальчишка. Подходит к туалетному столику, цепляет на пояс жезл. Вот теперь — господин. Пытаюсь отвести взгляд, но поздно.

Господин как раз берёт в руки ошейник и подходит ко мне. Подносит к шее. Пальцы легко проходятся по коже. Мягкие, хотя, конечно, ситуация не может не напрягать. Смыкаются за спиной. Он так близко, что чувствую запах его шампуня — с какой-то смолой, сладковато-горький… В десятки раз более притягательный, чем все запахи в этом проклятом мире.

Ошейник смыкается сзади на шее. Бастиан, похоже, пытается нащупать замок.

— Вам помочь? — спрашиваю и в собственном голосе слышу лёгкую хрипотцу. Сердце бьётся слишком сильно, даже для того, чтобы можно было это страхом оправдать.

Господин странно смотрит на меня. Не могу его взгляд прочитать.

— Я сам, — как-то глухо отвечает он. Мягкие пальцы долго ковыряются под моими волосами, то и дело задевая шею, пока та, склонённая перед ним, не начинает ныть. — Так не туго? — спрашивает он.

Поднимаю глаза. Вот что я могу сказать? Будет знать, что не туго — захочется ещё затянуть. Скажу, что туго… не хочется врать. К тому же слишком свободный ошейник будет натирать, когда он станет поводок туда-сюда рвать.

— Если можно, ещё на одну.

Кивает, и всё начинается по новой. Наконец справляется с застёжкой и цепляет поводок. Закрываю глаза на миг. Не могу привыкнуть. Как к животному. Лучше не думать, что в тебе есть что-то человеческое, чтобы не чувствовать этот диссонанс.

Убирает руки, напоследок проводит кончиками пальцев по подбородку, так что по телу пробегает дрожь.

— С бархатной подложкой не мог взять? — спрашивает вполголоса, создавая этой тональностью странную интимность. Его руки всё ещё лежат на моих плечах, лицо совсем рядом с моим, и длинные волосы касаются моего запрокинутого лица.

— Простите, господин… — просто нет никаких мыслей, как ещё передать недоумение по поводу того, что он говорит.

— Ну, как для игр. Тут что, таких нет?

Молчу. Откуда же я знал, в какие ты игры собираешься играть?

Марк

Пытаюсь напомнить себе, что ошейник — это унизительно, а Ксавьеру неудобно стоять на коленях полчаса, пока я ковыряюсь с замком.

Не помогает.

Он слишком близко, и я чувствую запах собственного шампуня на нём. И ещё что-то — его собственный аромат уже примешивается к нему. Касаюсь кожи, и пальцы дрожат. Конечно же, не могу проклятую пряжку застегнуть.

А когда вижу дело своих рук, просто схожу с ума. С этой чёрной футболкой… кончики ключиц чуть виднеются в вырезе. И ошейник пересекает светлую кожу.

Мой. Ощущаю это необыкновенно остро и сглатываю. Чуть тяну за поводок. Непривычно будет им управлять. У нас даже для собак давно уже силовые поводки — удлиняются и укорачиваются на ту длину, на которую хозяин решит.

Конечно же, здесь такой бы не подошёл. Им же важно не управлять, а показать власть. Видеть, как другие на коленях стоят. В другое время порассуждал бы о том, как вышло, что эти люди, у которых все инстинкты оголены, освоили столько технологий, неизвестных нам? Полностью обустроили свой мир. Чувствую, в этом диссонансе зарыт какой-то подвох. Но сейчас абсолютно не до того. Ксавьер на коленях передо мной, и у меня в руках поводок.

Невольно провожу языком по губам. Чуть отстраняется, натягивая поводок. Не знаю, что он сейчас подумал, но боюсь, что попал в точку — хочу раздеть его прямо тут и уложить на кровать. Или… приказать наклониться и мне ноги лизать. Как вчера. Долго ещё не забуду этот кайф.

Член опять предательски напрягается в штанах, и я начинаю подозревать, что Иза будет нас ждать до утра.

— Если станет неудобно — сразу говори. Или если… дёрну как-то не так.

Ксавьер

Киваю, хотя понимаю, что это — просто слова, и лучше молчать. Многие любят развлекаться так. Мол: «Нравится, да?» — и по заднице плетью.

От этих мыслей начинаю краснеть.

Пошли они все. Тем более, что хозяин как раз тянет поводок вверх. Приноравливается и направляется к двери. Уже в коридоре, у самой лестницы, оглядывается на меня и твёрдо говорит:

— И ещё. Я не хочу, чтобы ты стоял на коленях перед кем-нибудь, кроме меня.