Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра - Страница 26

Дальше Драговиту было неинтересно ее слушать. Он уже и так понял, как эта бодливая телка вопреки своей гордыне, а может, попустительствуя ей, влюбилась в незнакомого парня, не зная того. А только лишь наслушавшись сказок о том, как кто-то легко и свободно рвет докучливые связи и вырывается на свободу. Легко и свободно? Драговит усмехнулся так громко, что Златгорка умолкла и втянула голову в плечи. Легко и свободно. Что ж, пусть думает, что это так. Не стоит ей знать всей правды, особенно о его страхах. Он не станет подрезать ей крылья. Деснил прав: ему нужна вечно голодная, хищная орлица, а не толстомясая пугливая курица — с такой ему не выжить.

Златгорка выпростала из плеч голову, закинула ее на спину и хрипло, грудным выдохом застонала. Драговит увидел собственную руку на ее спине, прикрытой лишь ровдугой охотничьей рубахи.

— Сними ее, — приказал он, тоже не справившись с хрипами в голосе.

Лежа на спине, обнаженная и беспомощная, Златгорка мгновенно ощутила, как его воля, подобно топору в безжалостной руке зарубила то создание, что она лепила из себя с детства. Создание, обуреваемое одной лишь жаждой заполучить бесконечную, никому не подвластную свободу. Он пришел, леший его знает откуда. Неведомо как ворвался в ее мир, все переломал, пережег и перемешал с землей. Бросил свои зерна, порожденные горьким одиночеством, и пророс дикой буйной травой, не знающей удержу. Она смертельно испугалась, потом ненадолго забылась, сдавшись собственному томлению, что вырвалось на свободу голодным зверем под его губами. Потом сознание вернулось, и глаза столкнулись с голым, высеченным из камня телом, придавившим ее к земле. Мягкое вторжение его жесткой плоти погнало по телу обжигающую колкую волну дрожи. А следом вторую: нежно стелющуюся, ласковую, сладкую, толкающую тело навстречу мужскому против воли. Подчиняясь власти загнанной в безумство неги. Она остро чувствовала его плоть внутри себя, но уже не разбирала, кто у кого отбирает силу в этой битве. Ее тело что-то требовало равно и у нее, и у мужчины. И когда оно это… Оно получило все наслаждение мира, Златгорка с непостижимой для себя легкостью отдала во владычество чужого еще человека то, над чем тряслась пуще всего — свою свободу. Свою душу. Это сладостное потрясение пронеслось по пылающему телу волной паводка и отгородило ее от всего мира. Даже от тела мужчины, сотрясающегося от того, что потребовало и завоевало оно.

В душе Драговита тоже все пело. Ровно до того момента, когда вернувшись в родное селище, он предстал перед Недимиром. Сидел на бревне у дома вождя и старательно прятал от хозяина глаза. Верней, не столько от него, сколь от его жены — матери Палюда. Сам же побратим шуровал в своем собственном новостроенном жилище за два дома от отцовского — подбирал последнее. Его кобылка — Звезданка — старательно объедала траву у самого порога. Драговитов жеребчик Гордец то и дело вспоминал о своем двуногом и толкал его носом в спину.

— А он к тебе привязался, — одобрил Недимир для начала разговора. — Прежний павер сказывал, будто черные кочевники в полуденных землях ездят на таких. Я тогда мальцом был, думал: враки все. А оно, видишь ты, взаправду можно. Хорошее дело.

Он покосился на жену — та смотрела в сторону, поджав губы, стиснув кулаки на коленях. Обычно спокойная и покладистая его Жарка при нужде могла и норов показать. Еще бы матери не гневаться, коли сын из дому уходит. И не в свой по соседству, а невесть куда: в горы, где сроду никто не живал. Недимир всем сердцем не желал с ней ссориться, но и потакать не смел. Едино из-за Палюда, коего и сам страстно мечтал удержать… да не удерживал. Не мог заступать дорогу взрослому сыну, страшился городить стену меж ними. Вырос Палюд — пора отпускать на волю для важного дела.

Это Недимир и сам прочувствовал, и с Деснилом о том многажды толковал. Старик тоже чует: неспроста народилась эта девчонка, не ради угрозы или потехи. Что-то иное за ней стоит, что-то большое, прямо скажем: огромное, неподвластное простым людям. Дух неведомый, забравшийся в человечье тело — это вам не пустяк какой! Что из того выйдет, коли она вон даже мысли слышит да молчком прямо в голове твоей беседует? Недимир поежился. Понимать такое… было неприятно, не сказать хуже. Хотя и пользы такого чудного умения не отрицал, особенно в тяжкую минуту… Но, все одно: безобразие! Делиться таким неудобным знанием с прочими вождями он не собирался. Как и общим с Деснилом подозрением, что Гордияна с сынком… Не доказано, но и старик уверен: она! Дабы узелок развязать. Хорошо хоть в схватку с Предоем не встряла, а стало быть, меру девка знает. И власть вождя своего уважает, как Деснил с Ожегой и обещались. Сами же они правильно решились уйти с мальчишками — за теми особый пригляд нужен. Конечно, не столько за ними, сколь за их сестрой, но тут все едино, ибо видно: связаны до смерти. А если так все осмысливать, то и уход Палюда Роду во благо. Он парень умный, осторожный и у Мары в чести — в случае беды немалое подспорье рысям, да и всем Белым людям. Сердцем чуял Недимир: не погубит Мара тех, с кем связана кровью человечьей. Сурова она не по-детски и не по-людски вовсе. Холодна, ровно камень, чужая насквозь, но черноты в ней нет.

Больше книг на сайте — Knigoed.net

Натерпевшись от мужнего глухого молчания, Жарка поднялась и, не говоря ни слова, ушла в дом. Драговит проводил ее виноватым взглядом и вновь уронил его в землю.

— Она мать, — повинился за жену вождь. — Женщина. Но ты не кручинься, парень: не злоба это в ней говорит, а горечь.

— Я и не повинился перед ней, — растерянно посетовал Драговит.

— Палюд не дитя! — посуровел вождь. — Своим умом живет. Сестре поможете…

— Не мы ей поможем, — решился на откровенность Драговит в благодарность за такое понимание и глянул вождю прямо в глаза: — Это она пришла… Ее прислали в помощь нам.

— Кому нам? — не собираясь осторожничать, потребовал отчета Недимир.

— Всем четверым: ее братьям с Палюдом.

— Каждое слово из тебя тащить! — возмутился Недимир. — Говори уж все, коли начал.

Рассказ Драговита вождь выслушал молча, спокойно. Лишь раз прихмурился, услыхав, что Отец-Род кумиров-зверей, выдуманных людьми, не признает. Не существует их на самом деле.

— Да-а, — протянул он и пронзил парня острым взглядом: — Дела. Значит, говоришь: от вас с Палюдом пойдет новый Род могучих людей? — он оглядел тело парня, сощурился: — Это ради такой доли вас в богатырей на глазах обращают?

Драговит неожиданно для себя хмыкнул и кивнул.

— Стало быть, и Палюда вскорости так же разнесет, — пояснил самому себе вождь. — Не было печали, — внезапно расплылся он по-мальчишески счастливо. — Не чаяли, что богатыря народили — за нас решили. Значит, говоришь: Отец-Род так повелел, а земля-матушка силы дала? Что ж… Не видал бы своими глазами, так ни за что бы в сказки твои не поверил. Однако вы и взаправду пухнете сугробами по зиме. Ты, знаешь, что… — Недимир вмиг посмурнел и, оглянувшись по сторонам, придвинулся к Драговиту: — Вы того никому кроме Деснила не говорите. Ни к чему людям об том знать. Не поймут. Затравят.

— Но, ты же понял.

— Я да! — отрезал Недимир, хватая его за плечо. — Мне и самому невдомек, как мы люди могли народиться от зверья? Мы и умней, и сильней любого самого грозного зверя. Если уж что и породило нас, так только самая могучая сила, что превосходит огонь, что нам служит. Только людям невозможно вот так вот, единым духом отвернуться от веры пращуров. Понимаешь ты это, мальчишка? То-то! Людям бы сначала понять, в какой стороне нынче обитают души их предков и все ли с ними в порядке. Впрочем, Деснил это тебе лучше объяснит. Я же об одном пекусь: об вашей жизни. Коли уж вам доверено такое, стало быть, вас сочли стоящими. В том и гордость моя отцовская, и страх. Я теперь до самой смерти не успокоюсь: каково Палюду, да и вам? Защитит ли вас Мара… Кстати! — он хитро ухмыльнулся. — Неужто, вы и вправду втрое дольше проживете?