Рождение богини (СИ) - Сергеева Александра - Страница 11

А кобенилась-то как раз Блада. Недовольно откликнулась, но заставила неприятных гостей ждать себя под едкое зудение Ожеги. Наконец, возникла на пороге с меховым мешком для младенчиков. Держала его ровно ценность несусветную. Рагвит прилип к ее спине — нянька шикнула на него, заставив убрать пляшущий в его руке лук. А Драговит невольно выдохнул, узрев, как тщательно Блада укрыла от придирчивых глаз непомерно большую головку сестренки. Только это, да недетский взгляд указывали на ожидаемую ненормальность… Глаза! Закоченев сердцем, Драговит дернулся к женщине и тотчас замер — малышка спала. Или делала вид — пришло ему на ум, совершенно не удивив такой нелепицей. То, что эта соплюшка не дитя и даже не вполне человек, он уже не только понял, но и принял. Даже не ожидал от себя — все произошло само собой. И теперь махом сообразил: бабы разворачивают перед охотниками некое действо, защищают сестренку, обеляют ее в глазах мужиков. Те, убедившись в нелепости оговора, своих жен сами позатыкают. Не тот случай, чтобы людей баламутить страшными сказками.

Он нарочно отступил в сторонку, дескать, свое место по молодости лет знает и важному делу препятствовать не станет. Его семейству скрывать нечего. Даже рукой повел в сторону нерешительно переминающихся мужиков, мол, подходите, смотрите, сколько влезет. Блада, меж тем, уселась на бревно, разделив Ожегу и замученного ею вождя. Старуха прекратила нудить и ласково заворковала, потянувшись к головке младенца, кою Блада нарочно плотно обхватила левой ладонью. Дабы наголовник мешка не сполз и не открыл сомнительное уродство дитя.

— Смотри вождь, — сухо предложила она, правой рукой распахивая края мешка.

Недимир, как то и положено важному мужу, нетерпения не проявил. Спокойно, не суетясь в любопытстве, оглядел обнажившееся тельце самой обычной новорожденной. Ни уродств каких, ни отметок. По паре ручек и ножек, по пять пальчиков на каждой, пухлый животик, хвостик перетянутой пуповины. Блада осторожненько задрала пухлые ножки, приподняв и попку — хвоста не было.

— А наплели-то! — чуть не разочаровано прогудел свесившийся над плечом вождя Белус. — И моя тоже… дура болтливая! Чего стали?! — гаркнул он на замешкавшихся в паре шагов товарищей. — Хотели удостовериться? Любуйтесь на лешачку. Чтоб было, об чем с бабами перемолвиться.

Он презрительно сплюнул и пошел прямиком к селищу, напоказ засунув правую руку за пояс, а левой вскинув на плечо связку сулиц. Дал знать обретающимся по сугробам за кустами ловцам чудищ, что всех их сделали дураками. И лучше им убраться, дабы дольше не выставляться посмешищем. Прочие — кто глянул одним глазком на малявку, кто и того не схотел — заворчав, разворачивались восвояси.

— Хватит с вас, — зло прошипела Блада, решительно зашагав к дому. — Еще застудится. Мало ей бед! Мать померла, павер сбрендил, сородичи с ней воевать снарядились.

— Пошли вон, недотепы! — поддержала ее Ожега, грозно пристукивая посохом.

Хотя нужда в том отошла. Охотники, о чем-то рядясь, уже топали вслед Белусу.

…………

Координатор с мощнейшей способностью проникновения и высочайшим уровнем идентификации констатировал: добиться такой интенсивности чувств, какую демонстрируют аборигены, ЕЙ не удастся. Любовь со всей местной атрибутикой — такого понятия у латий никогда не существовало. Есть целесообразность, есть мотивация. Любая подделка под такое чувство, как эта их любовь, у новых сородичей внутреннего контроля не пройдет. Сверхвосприимчивый вид. Учуяв фальшь, они немедленно идентифицируют ЕЕ саму, как угрозу. Следовательно, у НЕЕ остается один единственный механизм воздействия на них: польза — средство понятное и внушающее доверие к чужаку, которым ОНА, несомненно, является, несмотря на внешнее сходство. И ни шага в сторону от их интересов: их благополучие — твое благополучие. Такая вот вырисовывается цель, заложенная в основу ЕЕ мотивации. Поэтому первоочередной становится задача по выявлению нужд аборигенов и выстраиванию их приоритетности, хотя с этим проблем возникнуть не должно. Потребности у всех высокоразвитых особей на всех планетах одни и те же: еда, безопасность, размножение. И у подавляющего большинства необходимость удерживаться в некоей сплоченной группе. У разумных видов существуют еще потребности, вроде признания себя, как ценного индивида, но их процент не настолько высок, чтобы усложнять схему внедрения. С такими ОНА будет разбираться в индивидуальном порядке, загоняя их амбиции в жесткие рамки собственной цели.

…………

— А ты чего расселся?! — вознегодовала бабка на вождя.

— Не шуми, мать, — сухо отозвался Недимир.

Помолчал, недобро щурясь, затем повернул голову к притихшей ведунье и ошарашил:

— Мужики узрели обычное дитя. Это хорошо. Для того и приведены были. Сама знаешь, сколь много вреда несет страх. Особо внутри Рода.

— Твоя правда, — подозрительно напряглась Ожега.

Понимала старая лиса, что вождя их показуха не удовольствовала. Знала его с детства. Знала и отдавала должное его уму и внутреннему чутью. Сама руку приложила к наставничеству. Да и к становлению его вождем в противовес тому же Деснилову Белусу, что средь охотников-то был познатнее, но умом послабже. А потому, стоило Недимиру показать ей это вот свое настоящее лицо, на рожон не лезла и лукавить прекращала. Вождь то ценил и ведунью всячески выделял. Баловал подарками. А пуще не брезговал ее советами, приукрашивая тем в глазах людей и свою мудрость — она тому не препятствовала, сознавая немалую пользу народу от сильного вождя.

— Ягатма у Таратмы ворожил, — напомнил Недимир.

— Помню, — усмехнулась Ожега. — С той дряни, что он себе заваривает и лакает почасту, и ты лики духов средь белого дня во всей красе разглядишь. Хвосты, рога и прочие непотребства.

— У паверов гадания согласное показали! — озлился он на неуместность ее насмешек.

Ожега, не жаловавшая нынешнего павера и не жалованная им, насторожилась. Все новости от Ягатмы и о нем самом приносил Недимир. И коли он обеспокоен, дело того стоит. Она помолчала, решаясь на важный шаг, потом заверещала подраненным щенком:

— Деснил! Выдь к нам, старый огрызок!

Прежде старик намеренно не показывался. Не желал давить на охотников своим влиянием — те должны были сами постановить и приговорить судьбу Тихановой дочери. А теперь вывалился из дома по первому же зову старой подружки. Щурясь на свет отвыкшими глазами, он споро оседлал бревно и почти весело вопросил:

— Спрос учинил?

— А то, — недовольно буркнула та.

— А ты уж и понадеялась, будто дурачка охмуришь! — хлопнул себя по коленкам и заржал Деснил. — А, Недимирка? Какова умница? — кряхтел старый вождь, утирая слезы. — Как не учи паскуду, а все норовит по кривой обойти.

— Сам-то не лучше, — в тон бабке буркнул вождь. — Все хитромудрствуешь. Нет, чтобы нормально все обсказать. Так все норовишь мордой макнуть в невидимое до времени. А то я, не вляпавшись, с чистой-то мордой сути не уловлю.

— Учу, — резонно заметил Деснил.

— Ну, да! — едко выплюнул Недимир. — А то слов я не понимаю. Тоже мне воспитатели! — он раздраженно поднялся, ухватил связку прислоненных к бревну сулиц: — Разговор будет?!

— А ты готов услыхать неслыханное? — вкрадчиво уточнил Деснил. — И не размахаться кулаками прежде времени?

— А ты проверь, — криво усмехнулся вождь и решительно направился к дому.

Старые заговорщики довольно переглянулись, мол, созрел парнишка для вдумчивого отношения. Деснил помог Ожеге подняться и, бережно поддерживая ведунью под локоток, последовал за выученем. Драговит, все время беседы просидевший на корточках за их спинами, едва слышно присвистнул. Из-за дальнего угла дома вылез Рагвит, спрятавшийся там сразу, как убрели охотники. Все еще держа в руках лук, вторак неслышно подбежал к старшому. Тот приложил к губам палец и взглядом указал на сугробы слева от дома. Из дверей как раз выкатился Парвит, провожаемый злобным шипением ведуньи. Хотя все, что он сделал, так это притащил Бладе молоко, надоенное им лично по приказу бабки. А потому и обиделся, было, но разглядев посторожевшие лица братьев, мгновенно обо всем позабыл и присоединился к ним.