Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ) - Тулина Светлана - Страница 58

Но травка там или не травка, подобным состоянием своей похитительницы стоило воспользоваться и узнать хотя бы что-нибудь о том месте, куда ее везут. Только расспрашивать следует осторожно и издалека. Пусть считает обычным девичьим любопыством.

— А этот Повелитель, Госпожа, он… красив?

Нийнгааль рассмеялась, запрокинув голову. Смеялась она долго, и под конец этот истеричный и совсем не хрустальный смех ее был больше похож на плач.

— О! Он самый красивый Повелитель во всем подлунном мире!

Глаза ее оставались сухими и цепкими. И от Атенаис потребовалось немалое мужество, чтобы продолжить расспросы под обжигающим взглядом этих лихорадочно прекрасных глаз. Но расспросить было нужно. Особенно теперь, когда окончательно стало ясно, что отец ничем не сможет помочь. Он явно потерял их след, иначе не была бы Нийнгааль так спокойна.

— Он богат?

Снова смех — на этот раз короткий и сухой.

— Очень. Ты поразишься, когда увидишь его башню. Стены внутренних покоев там сплошь выложены драгоценными камнями, а вся металлическая утварь — только из золота и серебра.

— А эта его башня… я скоро ее увижу? Она далеко?

— Уже нет. Радуйся, прекрасная дочь короля-варвара! Еще каких-то два-три дневных перехода через Шан-э-Сорх — и ты увидишь знаменитую Рубиновую Башню. И своего будущего супруга. Он уже ждет тебя.

Атенаис слегка приободрилась.

Если нет возможности сопротивляться — может быть, стоит смириться с неизбежным и попытаться получить максимальное удовольствие из любой, пусть даже и самой плохой, ситуации?

Королевские дочери лишены возможности выбирать себе супругов сами, это ведь общее явление. Рано или поздно отец все равно нашел бы ей политически выгодного мужа. А она, возможно, до самой свадьбы его бы так и не увидела. Так стоит ли так уж сильно негодовать по тому поводу, что выбор этот сделан не отцом и несколько раньше того времени, на которое она рассчитывала?

Может быть, все еще даже и к лучшему обернется. Не для людоедских культов последователей Йога похитили ведь. А самому Повелителю в законные супруги, хоть и неясно, кто он такой, этот Повелитель, и кем же он, собственно, повелевает! Но чем этот неведомый Повелитель Нийнгааль хуже какого-то черного короля, вполне возможно, уже давно припасенного для нее отцом? Он ведь тоже что-то вроде здешнего короля, раз уж даже Высшая Жрица Деркэто называет его Повелителем. К тому же — красивый и богатый, что тоже немаловажно…

— Госпожа, а что такое Шан-э-Сорх?

— Это пустыня. — Нийнгааль хихикнула. Похоже, ее забавляло, что кто-то может не знать таких простых вещей. — Великая Красная пустыня Шан-э-Сорх! Слышишь, как даже в самом названии этом шуршит под ветром колючий красный песок? Ш-ш-шан-э-С-с-сорх-х-х, Ш-ш-шан-э-с-с-сорх… Вот там, среди вечных ветров за чудным оазисом Ахлат, и стоит Рубиновая Башня моего Повелителя…

Красная пустыня Шан-э-Сорх.

Атенаис почувствовала себя так, словно ее со всей силы ударили в живот. Кое-что из рассказов Халька про эту самую Красную Пустыню она все-таки помнила. В частности — то, что в этой пустыне никто не живет, кроме диких кочевников. И Повелитель, про которого рассказывает Нийнгааль, наверняка повелевает многочисленной дикой ордой полуголых пустынных бродяг. С нее станется!

И тогда вполне объяснимым становится ее непонятное до этого времени злорадство — она ведь ни в чем не обманывает свою пленницу. Главарь кочевников действительно может владеть несметными с точки зрения городского жителя богатствами — в Красной пустыне много заброшенных городов, в полузасыпанных красным песком капищах полно богатых подношений давно уже забытым богам.

Кочевники действительно едят из золотой посуды — но при этом такую гадость, от которой отказался бы и последний тарантийский нищий. Да и гадости этой — и то не досыта.

Они действительно могут облицовывать драгоценностями стены своих убогих жилищ, но при этом живут впроголодь, ходят в страшном рванье и спят почти что на голой земле…

И вот ей, воспитанной в одном из утонченнейших королевских дворов подлунного мира, предстояло стать женой одного из… этих?!

— Госпожа, я все-таки дочь короля Аквилонии! Я не могу стать женой какого-то … простого человека!

Потрясение было настолько сильно, что она не сдержалась. Только в самый последний момент опомнилась и сумела-таки заменить уже почти сорвавшееся негодующе-презрительное «дикаря-кочевника» более нейтральным «простого человека». Но все равно — неосторожно. И за меньший проступок Высшая Жрица могла пребольно крутануть за ухо или отвесить тяжелую затрещину.

Атенаис втянула голову в плечи и напряглась, в любой момент готовая отскочить.

Но чудеса продолжались — ее выходка, похоже, не только не привела Нийнгааль в ярость, но даже и развеселила.

— В таком случае — радуйся, прекрасная дочь аквилонского короля! — сказала Высшая жрица Деркэто, склонив голову набок и усмехаясь чему-то, известному только ей одной. — Мой повелитель — не простой человек. Больше того — он вообще не человек. Он — Великий Хранитель Великой Красной Пустыни Шан-э-Сорх, владелец Рубиновой Башни, непосвященными и неумеющими видеть прозванной Черной, тот, чье имя не стоит произносить вслух лишний раз. Но тебе-то, его невесте, думаю, можно его услышать… Его зовут Горгон. Демон Древней Ночи Горгон. Так что радуйся, дочь короля Аквилонии. Радуйся, пока еще можешь…

***

Наверное, нет более величественного и устрашающего зрелища, чем передвижения огромной массы вооруженных людей, объединенных какой-то общей идеей. Тем более что идеи, объединяющие большую массу вооруженных людей, чрезвычайно редко бывают мирными…

Армия Объединенных сил Шема неторопливо втекала в долину, расположенную между Хребтом Крови Атталоса и Клыками Зафура. Казалось, это пришла в движение сама земля — пешие и конные воины вперемешку заполняли небольшую долину от края до края, выплескиваясь отдельными отрядами на подножия предгорий, словно река в полноводье.

Это было даже красиво.

Во всяком случае, здесь, у подножия двух хребтов, не было вездесущей пустынной пыли, что поднималась за войском огромным дымным шлейфом на тракте до Сабатеи. Да и потом — тоже.

Именно из-за этой пыли Конан предпочитал ехать во главе своего войска. И пыль не глотаешь, и с постоянными вопросами никто из подчиненных не лезет — особенно, если ускакать вперед подальше.

Впрочем, большинство остальных военачальников очень скоро правильно оценили все выгоды подобного стиля передвижения. И теперь, чтобы остаться одному, приходилось подниматься повыше по неровному склону, удаляясь не столько вперед, сколько в сторону. Зато сверху хороший обзор. А отстать и снова попасть в пылевое облако Конан не боялся — как уже говорилось, пыли в долине почти что и не было. Как, впрочем, и дорог.

Армия шла по бездорожью.

Вернее, ползла.

Тут хоть весь день проведи за скачкой поперек, от одного хребта к другому — все равно не сильно отстанешь…

— Эй, Аквилонец! Там тебе колдунов поймали!

В первый момент Конан даже не понял, что обращаются к нему. Подосадовал даже, что кто-то никчемными воплями прервал его уединенные размышления. И потом только сообразил. И обернулся, не совсем уверенный, обрадовало ли его то, что теперь его называют уже не таким привычным «киммерийцем».

Впрочем — чему удивляться? В Аквилонии он прожил куда больше зим, чем на своей горной и уже почти позабытой родине…

— Помнишь, ты просил, если вдруг по дороге попадутся? Ну, вот, ребята и расстарались…

Скай скалил зубы в черную курчавую бороду, смотрел весело и весь словно бы пританцовывал в седле от избыточной жажды действия. Молодой жеребец под ним тоже словно бы пританцовывал, готовый в любой миг сорваться в галоп по малейшему знаку своего неугомонного седока. Конан с трудом подавил невольную усмешку — слишком уж эти два юнца были схожи, даром что один на двух ногах, а другой — на четырех.