Н 4 (СИ) - Ильин Владимир Леонидович - Страница 29

Перстень Де Лара – кусок самородного золота, в котором сделали отверстие под палец. Дед из крепости Биен. Говорит, внуку полагается.

Блин,   пальцы   на   левой  руке   кончились.  А   что   у  нас  достойно   правой?   Я  бы бабушкино и дедово перевесил.

Перстень Тенишевых. Просто пришло обычной почтой, без сопроводительного письма. Без причины, без ничего. Так, бабушкин – на правую руку, это на левое.

Перстень Шуйских. Это понятно и просто – его очень долго пытался подарить мне Артем, искренне уверяя, что ничего в нем такого нет. Я же подозревал систему слежения за собой и вежливо отказывался. Но переупрямить медведя – это крайне,

крайне трудное занятие. Сошлись на том, что подарок беру, но могу не носить (что, в общем-то, не принято).

Перстень цесаревича  Рюриковича Сергея Дмитриевича. Он  его просто  снял с руки и отдал после моей просьбы защитить род Ники и объяснения, почему именно это надо сделать. Говорит, чем-то призера все равно должен одарить.

Восемь. Еще два пальца свободных.

- Тот, кто посоветовал вам надеть все это, - голос Колобова, раздавшийся от правого плеча, заставил на него покоситься. – Определенно желал вам зла.

- Отчего же? – Вежливо поинтересовался я.

- За такие, - акцентировал он на этом слове. – подделки вам отрежут руки, даже не разбираясь. Но, увы, руками вы не отделаетесь, молодой человек. Вы собрали самую нелепую коллекцию гербов, которая оскорбительна для благородных сама по себе.

- Соизволите ли объяснить?

- Только если пообещаете снять их, - посмотрел он на меня отчего-то с грустью.

– Я бы не хотел, чтобы перед моим визитом пролилась кровь. Она, знаете ли, этих зверей в людском обличии очень… Бодрит.

Я взглядом показал, что нас запросто могут слушать.

- Ой, да забудьте. Я их уже не боюсь. – Грустно улыбнулся Колобов. – За моей спиной тот самый угол, дальше которого пятиться уже некуда.

- Так что с перстнями не так? – Полюбопытствовал, глядя на свои руки. – Я

обещаю их снять.

- Вам посоветовали их надеть или вы решились на это сами?

- Вообще, посоветовали привезти, - ограничился я частью правды.

- В них все не так, юноша. Долгорукие ненавидят Шуйских, Шуйские ненавидят

Юсуповых,   Борецких   вырезали   девятнадцать   лет   назад,   Тенишевых   вырезали

Юсуповы пять лет назад, Де Лара вассальный род Юсуповых, а вы посмели где-то найти   перстень   главной   семьи   без   вассального   герба,   а   уж   перстень   нашего правящего дома – это просто запредельно невероятная наглость! Остается клеймо

Самойловых, за которое вам ничего не скажут, но вы бы знали насколько эта семья мстительна сама по себе!

- Да что вы говорите…

-   Не   ерничайте,   я   просто   желаю   вам   добра.   Вам   бы   ценить   помощь   старого человека, но разве дождешься от вашего поколения?

- Извините. Я просто был изрядно… Удивлен.

Но перстни снимать не спешил, с интересом поглядывая на них. Действительно,

необычный набор подобрался.

- Еще эта форма исполнения… Максим, верно?

- Да.

-   Максим,   перстни   бывают   нескольких   видов   –   семейные,   нарекающие,

наделяющие и признающие. Вам непонятно, быть может, но нет никакой сложности.

Семейные – это те, что даются по крови. Нарекающие – дарятся при вводе в семью или признанием части семьи, наделяющие - отдаются губернаторам провинций и городов, с правом действовать от имени рода, признающие – как признание услуги,

их   можно   обменять   на   ответную,   вернув   перстень.   Обратите   внимание   на   вид закрепки и качество исполнения… Впрочем, это не важно, - отмахнулся Колобов, не желая вдаваться в подробности. – Ваши подделки весьма искусны, и будь они только признающими, да если бы вы смогли объяснить, какого демона вас наградили и

Юсуповы, и Тенишевы одновременно… Но тут целый цирк! Одно признающее, одно наделяющее,   два   нарекающих   и   целых   четыре   родовых,   к   тому   же   среди   них   с полосой бастарда! Мастер изрядно посмеялся, - недовольно покачал головой старик.

-  А   ваш  перстень,   где   он?   –  Поинтересовался   я,  глядя   на   белый  след  на   его пальце, примеченный ранее.

Колобов тут же сжал ладонь в кулак, прижав его к обивке дивана.

- Простите за мою бестактность, - тут же сдал я назад.

- Нет, ничего, - словно сделав над собой усилие, Колобов открыл ладонь и поднес к лицу. – Вы правы, перстень был. Наделяющий. Теперь его нет, - глухо, словно текст приговора, произнес Аркадий Алексеевич.

- А что случилось? – Вновь осторожно спросил я.

Но, видимо, вновь совершил лютую бестактность. Хотя все равно не ясно, отчего бы   ему,   сбросить   очки   на   диван,   уронить   лицо   на   ладони   и   приняться   его ожесточенно тереть.

- В этом-то вся и проблема, - с горечью простонал он, не отнимая ладоней от лица. – В том, что вы тут, в Москве, ни черта не знаете! Не знаете, что прямо сейчас в вашей стране идет война! Умирают люди! Я смотрел телевизор – хоть одна, хоть одна новость! Хоть где-нибудь. – Прорычал он, будучи в явном отчаянии.

-   Аркадий   Алексеевич,   вы   уж   простите…   -   Неловко   начал   я,   оставаясь   в непонимании причин.

-   Ничего,   ничего,   -   убрал   он   ладони   и   протер   лицо   платком.   –   Это   вы   мне простите эту вспышку. В самом деле, какая вам разница.

- Возможно, разница есть. Пока не узнаю, не скажу, - признался я.

- Хотя бы честно. Хотя бы без фальшивого сочувствия, - быть может, просто нашел он в моем ответе то, что хотел услышать сам.

Война идет в стране круглосуточно. Мелкая, затяжная, стычками и в полную силу – кланы имеют собственные земли, свободу, практическую неподсудность и право   не   платить   налоги.   Странно   было   бы   переживать   за   то,   что   сосед   решил отрезать от соседа клочок земли и за это получил по зубам. Простых людей, конечно,

жаль.

- Так как бы вы рассказали эту историю по телевизору, если бы могли?

- Бросьте, - буркнул он, словно стесняясь своих эмоций, снова нацепил очки и прижал портфель к груди.

- Но вы ведь хотели, чтобы хоть кто-то обо всем узнал?

- Уже поздно. Уже все случилось.

- История – это ведь про то, что случилось, - пожал я плечами. – Рано или поздно об этом расскажут.

- Так, как хотят победители.

- Вот именно, - поддакнул я.

Не то, чтобы я его уговаривал и вызывал на откровенность – попросту ожидать было скучно, а беседа коротала время. Но последний довод все же возымел действие.

- Есть такой… Был такой клан на юге страны. Фоминские, может, слышали.

- Слышал, - кивнул я, с удивлением примеряя к живому, в общем-то, аграрному клану слово «был».

- Шестьсот лет назад тоже был. Хороший, крепкий род. Боевой. За службу на границе   быстро   прирос   землей,   получил   право   основать   клан.   Много   доблести,

славы   и   почета.   Появились   вассальные   семьи.   Слуги   с   родословной,   которые получили свой герб. Война с османами, новые земли… Более полутысячи лет, это немало, юноша – сложно все рассказать.

Я же не торопил. Где-то есть начало конца этой истории, и ему лучше знать, как все так получилось.

- Максим, вы ведь не думаете, что все и всегда было хорошо? – Чуть повернулся он ко мне.

- Сомневаюсь в этом.

- Мы, бывшие слуги, лучше всех это знаем. Иногда приходит хороший правитель.

Иногда мот и транжир, воспитанный мотом и транжиром. Но присяга есть присяга,

оттого служишь каждому верой и  правдой, отчаянно надеясь, что со следующим правителем все наладится. Надо только надеяться и ждать. В этот раз не дождались,

- мотнул Колобов головой, и очки чуть сбились на его носу.

- Как так получилось? – Подтолкнул я его словом, устав от задумчивой паузы.

- Как обычно, - поправил он оправу. – Отец искренне думал, что наследники толковые и послушные. Умер, а те стали прожигать его капиталы. Вы не подумайте,