Долина каменных трав (СИ) - Прягин Владимир - Страница 32

— Вы имеете в виду Тайную Стражу? — неожиданно вмешивается усач; его шелестящий голос раздражает меня не меньше, чем снулый взгляд. — Полагаете, нам следует опасаться?

— Не берусь об этом судить, — отвечаю сухо, удивляясь столь провокационным вопросам. — Я всего лишь прочёл некий текст в газете, которую вы финансируете. Всё зависит от того, в какой степени статья соответствует вашей личной позиции.

— А что насчёт вас, магистр? Вы считаете нынешнюю государственную политику абсолютно справедливой и взвешенной?

— Я недостаточно компетентен для таких обобщений.

— Весьма похвальная скромность. Но вы ведь можете оценить ситуацию хотя бы на местном уровне? Разделяете ли вы мнение, что автономия острова, закреплённая на бумаге, давно превратилась в фикцию?

Этот допрос начинает меня всерьёз беспокоить. Чего они от меня добиваются? Почему ведут себя так свободно, словно уже сбросили меня со счетов?

Или у меня паранойя? Может, коммерсант общается так со всеми, кроме вышестоящих? И его нахрапистая бестактность — не более чем стандартная черта нувориша? С чего я вообще решил, что он заодно с бароном, и воспринял его слова как грозный намёк? Нельзя увлекаться, надо мыслить чётко и без эмоций…

В глазах у меня темнеет, но в этот раз виноваты не чьи-то чары — просто я переутомился от шума, духоты и необходимости постоянно быть начеку; природа напоминает, что игры в агентов сыска мало подходят для стариков.

— Прошу простить, господа. Я ненадолго выйду на воздух.

— Вас проводить, магистр?

— Спасибо, барон, не нужно. Скоро вернусь.

Покинув гостиную, выбираюсь в маленький ухоженный сад. Дождь, к счастью, как раз утих, а пронизывающая сырость, которая осталась после него, неплохо прочищает мозги; каменная дорожка блестит, и я бреду по ней, пока мне не попадается беседка с сухой скамейкой. Сажусь и, сгорбившись от усталости, пытаюсь прийти в себя.

Моё уединение прерывается неожиданным и даже несколько комическим образом — по дорожке со стороны дома идёт Полина в сопровождении некоего субъекта с внешностью стареющего художника-неудачника. Он, поминутно встряхивая нечёсаными кудрями, что-то говорит об искусстве и о прекрасных музах, а она благосклонно слушает. В руках у неё миниатюрная хрустальная плошка и столь же миниатюрная ложечка — моя благоверная на ходу угощается пьяным мёдом, причём, судя по всему, это уже не первая порция.

Жена не то чтобы выглядит совсем опьяневшей, но её кошачья грация стала несколько нарочитой, а улыбка — плотоядно-лукавой; кудрявый поклонник, словно в гипнозе, не отводит восхищённого взгляда. Я ему даже слегка сочувствую; бедняга просто не понимает, что для Полины он — минутное развлечение, а единственным художественным объектом, способным её заинтриговать, являются аккуратно выведенные цифры в чековой книжке.

Дальше ситуация развивается строго по канонам водевильного жанра — парочка сворачивает к беседке и замечает меня; я учтиво киваю. Любитель искусства бормочет: «Прошу прощения, я вас оставлю», после чего сконфуженно ретируется, Полина же вонзает в меня возмущённый взгляд:

— Ты специально за мной следишь?

— Разумеется. Видишь — сижу в засаде и дожидаюсь твоего появления.

— Это не смешно, Александр!

Она хочет всплеснуть руками, но вовремя вспоминает, что всё ещё держит плошку; аккуратно ставит её на лавку:

— Я долго молчала, но теперь изволь меня выслушать.

— Знаешь, Полина…

Сбившись, я замолкаю на полуслове.

Из-за деревьев появляется высокая фигура в плаще и широкополой шляпе; я не могу толком рассмотреть лицо незнакомца, но каким-то десятым чувством сразу определяю, кто он.

Враг, встречи с которым я добивался. Человек-осколок.

Полина, проследив мой взгляд, оборачивается, и колдун приподнимает шляпу:

— Сударыня, вы просто очаровательны.

— Благодарю, — растерянно произносит она, — а вы, простите…

— Я, в некотором роде, коллега вашего мужа. Добрый вечер, магистр.

Ответить ему у меня, однако, не получается — язык словно окостенел, а тело в одно мгновение наполнилось многопудовой каменной тяжестью; нет сил даже поднять руку, чтобы достать из бокового кармана приготовленный амулет.

— Так, — говорит колдун, — а где же… Ага, идёт.

К нам подходит барон, окидывает диспозицию взглядом и, обаятельно улыбаясь, обращается к моей супруге:

— Хорошо, что я вас нашёл. Там Татьяна всех созывает — собирается сделать какое-то объявление. Советую поспешить, если не хотите прослушать.

— А вы?

— Мы тоже сейчас придём, только обсудим с магистром один вопрос — сугубо технический и чрезвычайно скучный. Вам будет неинтересно, поверьте, а в гостиной вас очень ждут. Позвольте я провожу…

Он галантно предлагает ей руку, но голос его звучит слишком настойчиво, с нотками нетерпения. Это явный просчёт — Полина не переносит, когда ей что-то навязывают, даже в безобиднейших мелочах, а сейчас она к тому же слегка пьяна.

— Простите, барон, но я сама решу, где мне интереснее находиться. И вообще, я собиралась побеседовать с мужем.

Барон смотрит на неё с сожалением, затем обращается к колдуну:

— Сможете счистить?

— Верхний слой — да, но это займёт минут десять минимум. Сначала — главное.

— Да, вы правы.

— Поставьте полог.

Сконцентрировавшись, барон делает плавный жест, словно сдвигает незримый занавес, и воздух вокруг беседки коротко вздрагивает; звуки, доносившиеся из дома, смолкают разом, в один момент. Колдун между тем склоняется надо мной; я всё так же полулежу на скамейке в унизительно-мерзком окаменении.

— Что происходит? — восклицает Полина. — Александр?

— Помолчите, сударыня, — бросает, не оборачиваясь, колдун. — Мне нужно покопаться в мозгах у вашего старичка. Потом займусь вами, и вы забудете последние полчаса. Скушаете для полного счастья ещё пару ложек мёда, он поспособствует…

— Я сейчас закричу!

— Вас не услышат, но отвлекать меня воплями не советую. Если не хотите, конечно, чтобы ваше красивое личико пострадало.

Она испуганно замолкает; обхватив себя руками и съёжившись, таращится на меня. Барон стоит на входе в беседку, чтобы Полина не вздумала убежать.

— Ну, магистр, приступим, — говорит человек-осколок. — Вчера вы резво взбрыкнули, я прямо не ожидал. Пришлось вот, как видите, прийти лично. Я дочитаю в вашей памяти то, что в прошлый раз не успел, а потом подумаем, как быть дальше.

Он ловит мой взгляд. Я ощущаю, как в мозг вторгается обжигающе-холодный поток, предзимняя стремительная река — и тотчас же начинается ледостав. Сознание застывает; мне не удаётся отразить натиск, потому что сейчас колдун гораздо сильнее, чем вчера, когда он действовал опосредованно, через студента-куклу…

Потом наступает оттепель.

Я снова обретаю способность думать, хотя двигаться по-прежнему не могу.

Оглядываю беседку. Колдун, выпрямившись, стоит надо мной и о чём-то сосредоточенно размышляет; лицо его пугающе изменилось, почти перестало быть человеческим — теперь оно, скорее, похоже на мраморную маску со сколами. Полина от ужаса едва стоит на ногах; барон, небрежно придерживая её за плечо, с жадным любопытством следит за своим напарником.

— Так, — говорит колдун, — занятная получается штука, достопочтенный магистр. Значит, эта паршивка, ваша драгоценная ученица, всё же инициировалась. Я такого, честно говоря, не предвидел… Ладно, учту… Теперь запоминайте инструкции — завтра, когда увидитесь с ней, нужно будет кое-что сделать…

Он снова наклоняется, готовясь перехватить контроль над моим сознанием.

— Сейчас, магистр, будет по-настоящему больно. Только, я вас прошу, не сдохните раньше времени…

И тут жена меня удивляет.

Она отталкивает барона и, завизжав, прыгает сзади на колдуна, как взбесившаяся рысь на медведя. Тот, пошатнувшись от неожиданности и споткнувшись о мою ногу, едва не валится на скамейку. Чудом удержав равновесие, он отшвыривает Полину. Барон опять хватает её; она вопит и лягается.