Долина каменных трав (СИ) - Прягин Владимир - Страница 31

Дом, где нас ждут, блистает иллюминацией — светильники по обеим сторонам от крыльца, фонарики на карнизах, яркий свет из широких окон. В огромной гостиной — шумно и многолюдно; расплёскивается смех, позвякивают бокалы, затейливо вьётся сигарный дым. Мне сразу же становится душно, и начинает предостерегающе побаливать голова; не зря я столь старательно избегаю подобных сборищ.

— Полиночка! Как я рада! Просто нет слов! Александр, я очень-очень надеялась, что и вы сегодня отбросите свои отшельнические привычки и почтите присутствием наше гнёздышко…

Хозяйка дома — миниатюрная и востроглазая вдовушка; её муж (старый хрыч вроде меня) почил пару лет назад, оставив приличное состояние. Слова из неё сыплются как горох — даже Полина на этом фоне выглядит угрюмой молчуньей.

— Александр, позвольте от всей души поблагодарить вас за Виктуара! Мальчик после беседы с вами воспрянул духом… А ты, Полиночка, просто чудо! Не представляю, что бы я делала без тебя! Выглядишь, кстати, как настоящая фея, фиалковый очень тебе идёт…

Полина щебечет что-то в ответ, но я, щадя собственную психику, прекращаю слушать; оглядываю гостей и сам ловлю на себе любопытно-удивлённые взгляды — народ гадает о причинах моего появления.

— Кстати, вы помните моего старинного друга, барона?

Услышав эту фразу, я вздрагиваю и сосредоточиваю внимание на господине, который шагает к нам из глубины помещения. Момент истины, встреча с антагонистом лицом к лицу…

Но я, похоже, поторопился.

Это не ледяной колдун.

Теперь, когда он приблизился, я могу рассмотреть — внешность барона лишь с изрядной долей условности соответствует рассказу Лукерьи. Рост — ближе к среднему, глаза — голубовато-серые, но никак не «васильковые», а светлая шевелюра основательно поредела и присыпана сединой. Похоже, с того момента, когда нас впервые представляли друг другу, прошло несколько больше времени, чем я думал…

К сожалению, тот факт, что колдун с бароном — разные люди, следует расценивать как довольно неприятную новость: стан моих врагов расширяется — есть человек-осколок (очевидно, главарь), есть уголовники, а теперь вот ещё и аристократ, который помог подвести ко мне одурманенного студента…

Словно подслушав, о чём я думаю, барон говорит:

— Спасибо, магистр, что приняли Виктуара. Я не ошибся, когда посоветовал ему обратиться к вам.

Он улыбается, и в этой улыбке мне чудится насмешливая издёвка.

— Ну что вы, барон. Мне лестно, что именно меня вы сочли наиболее достойным специалистом для консультации. У вас ведь тоже есть дар?

— Да, но мои умения вряд ли сравнятся с вашими.

Женщины не желают слушать наш разговор о скучных материях и отходят к другой группе гостей; мы остаёмся с недругом один на один.

— Если не ошибаюсь, барон, вы долго были в отъезде? Юноша вскользь об этом упомянул.

— Да, я больше двух лет провёл на материке.

— И какая там ситуация?

— Жизнь бьёт ключом, магистр. Не то что в нашей застоявшейся луже.

— Для некоторых застой — синоним спокойствия.

— Только не для меня. Стагнация отупляет — это моё твёрдое убеждение. К счастью, даже у нас тут постепенно назревают подвижки.

— Вот как? В какой же области?

Он спокойно отвечает:

— К примеру, в сфере торговли.

— Ах, вы об этом. Знаете, буквально сегодня я прочёл передовицу в «Медвяном крае», и теперь пребываю в лёгком недоумении…

— Я тоже её читал.

— Тогда, прошу вас, развейте мои сомнения. Неужели наши местные толстосумы верят, что их выпады (пусть и завуалированные) в адрес императорской власти останутся незамеченными?

— Об этом лучше спросить у них, — барон опять улыбается. — Я же могу только констатировать, что переход от многолетнего застоя к развитию — это комплексный и не одномоментный процесс. Но результат того стоит — надеюсь, вы в этом ещё убедитесь.

— А я надеюсь, что нет, — говорю с усмешкой. — Жизнь моя подходит к концу, и попрощаться с нею я предпочту в условиях столь нелюбимой вами стагнации. Как-то это привычнее.

Он пристально смотрит на меня, потом произносит:

— Что ж, возможно, ваше желание сбудется.

Гости, смеясь и переговариваясь, продолжают двигаться вокруг нас, но у меня возникает странное ощущение, что движение это — не более чем иллюзия, в действительности же все застыли как статуи. Или, может, как насекомые в циклопическом бруске янтаря, подсвеченном лампами.

ГЛАВА 9

— С вами всё хорошо, магистр?

Наваждение развеивается, и мир вокруг обретает привычный вид; на лице собеседника — выражение притворно-вежливого участия. Я пытаюсь понять, преднамеренно ли он создал янтарный морок, или его угроза насчёт «сбывшегося желания» случайно растормошила в моём мозгу цепочку ассоциаций, которая трансформировалась в видения. Не зря же видения эти напоминают образ, сохранившийся в моей памяти со вчерашней дуэли, когда колдун вломился в мой разум. То же самое ощущение неподвижной прозрачности…

И мне отчего-то кажется, что всё это — не просто моё субъективное восприятие нестандартных ледяных чар, но нечто гораздо большее, имеющее глубинную и масштабную подоплёку, которая, к сожалению, пока что от меня скрыта…

Вслух же произношу:

— Я в полном порядке, барон, спасибо. Просто задумался над вашей многообещающей фразой.

— Ну что вы, не стоит воспринимать всё слишком буквально. Я всего лишь хотел сказать, что будущее способно преподносить сюрпризы. Впрочем, ответы на некоторые вопросы, мучающие вас, можно получить уже в настоящем. Вот, к примеру, взгляните.

Он кивает на двух мужчин, которые с серьёзным видом беседуют в дальнем углу гостиной.

— Вы хотели узнать, магистр, чем руководствуются дельцы, когда критикуют власти? Можете спросить напрямую. Седоусый господин справа — сопредседатель того самого треста. Его собеседник — новый издатель «Медвяного края».

— Новый? А что стало с прежним? Запамятовал фамилию…

— Отошёл от дел по причине возраста и пошатнувшегося здоровья. Не пожелал, так сказать, препятствовать смене поколений. Достойное решение, я считаю.

— Вы очень хорошо информированы, барон. Это тем более удивительно, если учесть, что вы лишь недавно вернулись из своих странствий.

— Любознательность — моя доминирующая черта. Итак, пойдёмте, я вас представлю.

Пожилой усатый сопредседатель при ближайшем рассмотрении вызывает у меня антипатию — глаза у него грязновато-блёклые, как засаленные купюры, а на лице застыла гримаса неудовольствия. Газетчик же производит вполне благоприятное впечатление — серьёзный, примерно сорока лет, с внимательным взглядом за стёклами аккуратных очков.

С этими господами барон явно на короткой ноге — разговор заводит непринуждённо и, не размениваясь на дежурные фразы, сразу же переходит к сути:

— Почтенный магистр заинтересовался передовицей в свежем номере «Края». У него возникло недоумение по поводу редакционной политики.

— Вот как? — издатель спокойно ждёт продолжения.

— Да, — подтверждаю я. — Не сочтите мой вопрос некорректным…

— Ну что вы, магистр, ни в коем случае. Обратная связь с читателями чрезвычайно для нас важна. Прошу вас, изложите ваши замечания прямым текстом, без дипломатической мишуры.

— Извольте. Вы не опасаетесь, что после сегодняшней эскапады вашу газету просто прикроют? Зная наместника, могу с уверенностью сказать, что он, по меньшей мере, рассержен.

— Не сомневаюсь, — собеседник чуть усмехается. — Но вы, похоже, не в курсе актуальных веяний с континента. На высочайшем уровне решено, что пора немного раздвинуть рамки текущего публичного дискурса. Проще говоря, прессе теперь позволено больше. Неофициально цитируют даже фразу его величества: «Пусть писаки не поджимают хвосты». Данную позицию довели до всех крупных чиновников на местах. Согласитесь, на этом фоне закрытие критически настроенного издания будет выглядеть неуместно.

— Что ж, спасибо за разъяснение. Мой опыт, правда, подсказывает, что пресловутые рамки дискурса можно не только раздвинуть, но и, при необходимости, сузить, причём в кратчайшие сроки. После чего припомнить имена тех, кто слишком вольно интерпретировал фразу насчёт хвостов. У нас, в конце концов, нет недостатка в службах, чьи сотрудники отличаются исключительно крепкой памятью…