Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ) - Эйта Аноним - Страница 17

— С чего ты взял? — возмутилась я, — я впервые влипла в такую историю!

Далька тоже насторожилась, вопросительно разглядывая Куциана. Тот упрямо мотнул головой.

— Да по тебе видно, что впервые. В Талимании же только и делают, что бегают в предсвадебные побеги. Это ваше национальное развлечение. Принцесса бежит, народ обсуждает.

— Что за чушь ты несешь?

Он не ответил. Разговор иссяк. Возмущаться тем, что он не уходит сейчас же, было откровенно неприлично. Поэтому мы стояли друг напротив друга, как два идиота, и молчали. Я хотела было спросить, откуда он знает, что мы в Талимании, но тут влезла Далька.

— А что это за дяденька был, с которым ты разговаривала? Настоящий эльфис, да?

— Он предложил мне научиться петь. — Ответила я, лихорадочно раздумывая, как выбраться из угла, в который меня загнали. Правильная мысль в голову никак идти не хотела, а стоять было как-то неудобно.

— Неужели ты, не влипающая ни в какие подозрительные ситуации девушка, согласилась? — ехидно спросил Куциан.

— Хватит вести себя, будто мы сто лет знакомы! — огрызнулась я, — на данный момент я свободная девушка, что хочу, то и делаю. Хоть у эльфиса музыке учусь, хоть лягушек целую! Это не твое дело, Куциан, абсолютно не твое.

Я хотела было добавить, что у Фанти в руках была гитара, а, значит, он не был кем-то нанят для моего похищения и не собирался никого красть, но это прозвучало бы, как оправдание. А я перед Куцианом оправдываться не собиралась, много чести.

— А что, ты правда согласилась? — Далька уставилась на меня зелеными глазищами и в ультимативной форме добавила, — Меня тогда тоже! Я хочу посмотреть настоящий табор!

— Нет! — сказали мы с Куцианом хором. Потом Куциан добавил.

— В табор если что, пойду я, а тебя мы другу сдадим.

— Эй! — протестующе воскликнула я, — кто сказал, что я согласилась? Я отказалась, конечно. Он странный был. Куциан, а ну выпусти меня из угла!

— А ты не сбежишь?

Я набрала в грудь побольше воздуха, отвела глаза и выпалила.

— Нет, конечно, с чего ты взял?

Куциан недоверчиво покачал головой, но дорогу мне уступил. Я подошла к кровати, и тут одна подлая мыслишка оформилась окончательно.

У Куциана не было денег. У него вообще ничего не было, кроме одежды. Комнату мы с Далькой взяли одну, с одной кроватью, хоть и большой, двуспальной. Причем под залог были отданы все мои драгоценности. Вопрос, куда класть Куциана, был весьма животрепещущим.

С Лером я могла бы полежать и на одной кровати, ему я доверяла. Но доверять Куциану я была совершенно не готова, даже вариант положить его на пол казался мне очень, очень, очень опасным и рискованным.

Куциан будто прочел мои мысли.

— Не сбеги, пожалуйста. Я сейчас попрошу у хозяйки комнату, если получится, напротив. И я очень прошу, не делай глупостей. Мы договоримся с твоим другом об условиях и разойдемся полюбовно, ладно, невеста?

Я машинально кивнула.

Далька захлопала в ладоши, радуясь такому согласию, Куциан вышел из комнаты, видимо, искать хозяйку. Я дернула за шнурок, со всеми этими треволнениями мы так и не успели поужинать. Через каких-то полчаса к нам пришла Лима с подносом, презрительно фыркнула, сунула его мне, и ушла, круто развернувшись. На подносе была всякая вкуснотища: зажаренная курица, две тарелки супа, кружки с морсом…

В общем, вечерок мы с сестренкой скоротали славно, по-семейному.

И лишь когда я уже засыпала, ко мне пришли два интереснейших вопроса. Первый был прост: откуда Куциан знает наш язык?

Превращение из лягушки в человека вовсе не давало такого эффекта. Свежеиспеченного мужа, если он языка не знал, сажали за учебники. Тогда как Куциан талиманский знал, говорил на нем почти без акцента, чтобы его различить, в его речь надо было вслушиваться. У джоктиек Лимы и тетушки Хос акцент был гораздо более явственным. Значит ли это, что Куциан акцент целеустремленно искоренял?

Второй вопрос был еще своевременнее. Раз Куциан не вернулся в нашу комнату, то ему явно удалось выпросить ее у хозяйки. Чем он платил?

Однако я настолько устала за день, что заснула, так толком ничего и не обдумав.

Глава 4, в которой в Лере будят зверя, Лике играют на гитаре, а Далька все знает, но ничего не может понять

— Слушай, а зачем это тебе вообще надо? — неслышно шелестел в ночи чей-то голос, — может, еще немножко поуговаривать просто? Понял. Молчу.

В утренней мгле от куста к кусту кралась к едальне чья-то тень. Было тихо, даже птицы еще спали. Это было то особенное время перед рассветом, когда все стремительно сереет, но солнце еще выйти не успело. Тень дошла до стены и зашипела, обстрекавшись обильно растущей там крапивой. Задрала голову.

— Я не нанимался по стенам лазить. Давай ты сейчас перестанешь бубнить, и я сделаю все как нормальные воры делают, а не как ты там в книжках читала? — спросила тень у невидимого собеседника, потом махнула рукой и отошла от стены, явно направляясь к задней двери.

Через десять минут тень вернулась обратно, осторожно придерживая на плече объемистый сверток и двигаясь как можно более плавно. Тем же путем, что и раньше, только в обратном направлении она прошла через кусты, каким-то образом сумев не шелестнуть ни травинкой, ни веточкой, и растворилась в предрассветном сумраке.

— Нет, я не видела ее.

— Что? — Лер потер переносицу, пристально разглядывая хозяйку едальни, чернявую и смуглую даму средних лет, — она точно должна была прийти сюда.

Конечно, едальня изменилась с тех лет, когда он проходил здесь с Ликой. И немало: новое крыльцо вместо полуразвалившегося старого, больше не блеяла на веревке коза, да и трава раньше была выжрана козой чуть ли не под корень, а теперь раскинулась сорняковым разнотравьем везде, где ее не вытоптали посетители. В общем, если раньше заведение было просто так себе, то теперь оно стало самой что ни на есть дырой.

Название тоже сменилось, вместе с владельцем. Теперь едальня носила оригинальное название «у тетушки Хос», а сама тетушка своим то ли хегским, то ли джоктийским видом напрягала Лера гораздо больше, чем прежний владелец, мужик разумный и прямодушный, а главное, сразу видно, свой, талиманин.

— Да кого ты ищешь, парень? Имя-то назови, а то твои приметы… — женщина поцокала языком и развела руками.

— Алку Рас, я же говорил, — Лер тяжело вздохнул, мол, вот ведь люди, не могут запомнить даже собственную постоялицу, и добавил, — с ней еще сестра была, младшая. В костюмчике. На вырост, я покупал.

— Сестра? Помню девочку, помню, была девочка, миленькая такая. А с ней…

— А с ней Алка и пришла. Алка. Рас. Девушка лет семнадцати, русая такая, в сером платье, — в который раз напомнил Лер, но, наткнувшись на задумчивый взгляд хозяйки, махнул рукой, — где мелкую поселили?

— Мелкую? В пятой комнате, второй этаж, — тут же ответила хозяйка, смерив Лера изучающим взглядом с головы до ног и, видимо, отметив фамильное сходство в виде прямого носа.

Лер кивнул.

— Спасибо.

Зря он расспрашивать с Лики начал. Только зря женщину мучил, Лику просто так запомнить было невозможно, особенно, если Лика сама того не хотела. Конечно, если бы средняя принцесса встала бы прямо перед Хос, та бы ее узнала. Не без труда, конечно, то тут вмешалась бы профессиональная память человека, который должен помнить всех своих должников наизусть. А так… Лер отлично знал, что Хос чувствовала, когда он заговорил о сестрах. Ему часто о таком докладывали подчиненные; Дальку Хос запомнила, а вот ее спутница в лучшем случае маячила в мозгу назойливой, как ночной комар, мыслью, и трудно было вспомнить, была она, не была, что говорила и кем представлялась. Лика не раз убеждала Лера, что подобное качество очень удобно. Даже не врала.

У Лики с того самого времени появилась привычка убегать, как только напугают и извиняться даже за самую маленькую просьбу. Она даже горничным не приказывала, а просила жалко и растеряно: «Простите пожалуйста, вам же не трудно будет, очень прошу, принести мне веер?» Она боролась с этим и небезуспешно, но это походило на реабилитацию крайне неудачно сломавшего руку человека. До конца он ее уже разогнуть не сможет никогда, да и мяч так же далеко, как раньше, не кинет.