Между четвертым и пятым (СИ) - Колоскова Елена Леонидовна - Страница 97

Панин что-то сказал и хотел оттолкнуть Гринева. Он отступил в сторону, ухватил рыжего за руку и завел ее за спину, надавив за локоток. «Вывод нежелательного гостя из дома». Обезоруживает, бросая ствол на землю. Достает нож. Зачем?

- *ля!!!

Да что вообще происходит? Чечены тоже в недоумении, половина стволов теперь направлена на Панина с Гриневым и ребят. Иванченко расстегивает молнию на куртке рыжего, и Гринев быстро проводит ножом, полосуя одежду. Что они ищут? Кажется, нашли что искали.

Панина с подельниками передают чеченам. Значит, не придется его кончать. Серый одновременно рад и разочарован. Странное чувство. Иванченко жмет руку чечену, возвращается в машину и запрыгивает на переднее сиденье. Гринев садится назад. Их ребята, которым так и не пришлось поработать, быстро грузятся обратно во второй микроавтобус.

— Трогай!

Машины лихо трогаются с места, поднимая крошево из гравия и снега.

— Ну, как все прошло?

— У него прослушка была. Прямо на нем.

— Дистанционная? Или просто запись?

— Запись.

Это радует.

— Жаль, не допросить теперь, — вздохнул Гринев, доставая начатую пачку «парламента». — Иван Сергеевич, можно курить?

— Форточку только открой.

Все кончилось, так и не начинаясь.

Они ехали, и Серый думал. Потом вдруг резко дал по тормозам, благо, они теперь замыкали строй. Их «пицца» ехала следом за «зоотоварами».

— Эй, ты чего?! — крикнул Иванченко.

Он и Гринев не понимали, что случилось. Машина впереди тоже встала. Серый сказал:

— Я же знал.

Он действительно знал, что с Паниным что-то не так. Все время знал. Его чуйка не ошибалась. Серый всегда понимал, друг перед ним или враг. Или просто посторонний человек, не представляющий угрозы. Жаль, подавил в себе это странно чувство в зародыше и еще в Москве не настоял, чтобы Панина как следует проверили.

Хотя кто бы ему поверил? Кому веры больше — не судимому бывшему вояке или «своему» в доску уголовнику? Легенда при внедрении наверняка была безупречной. Или его уже потом завербовали, чем-то зацепив.

— Ага, *опой чуял, — рассмеялся главный. — Поехали.

По дороге обратно Гриневу опять позвонили. Он перегнулся через переднее сиденье и сказал Серому:

— Разберись со своей бабой.

— Что опять?

— У нее были зять и дочь Хаджитура. Недолго. Что-то забрали. Говорят, сумка была небольшая, типа спортивной.

Интересно, что внутри? Зная Инну, Серый затруднялся даже представить. Уж точно не наркота или что-то запрещенное. Однако она нарушила данное ему слово. Обещала же, что не будет контачить с этой семейкой. Месяца не прошло.

— Хорошо, я сам, — ответил он, ощущая, как внутри становится пусто.

— Она куда-то поперлась. Сначала в косметический салон, потом в «первомайку».

— Это на въезде в город, — отметил Серый. — Адрес точный нужен. Высадите меня там.

— Вот как бывает, Серега, — сказал вдруг главный. — А с виду не скажешь.

Не хотелось отвечать. Матерное только вырисовывалось. Непечатное.

Когда-то, давным-давно, еще в другой жизни отец ушел от матери Серого. Мрачный был мужик, нелюдимый и гордый. Потомственный военный. Только ей и верил. Что-то там у них случилось, даже сын всей истории не знал до конца, но они разъехались. Разводиться раньше было не принято: позор, всеобщее осуждение. Особенно у членов партии и высоких военных чинов. Это потом стало проще.

Так что до совершеннолетия Серого они официально были женаты. И в армию провожали сына вместе. Отец не стал отмазывать, как это часто делали другие. Счел бы позором, если бы сын не отдал долг Родине.

Серов-старший часто бывал в гостях, воспитывал, брал сына к себе на дачу на выходные. Второй раз он так и не женился.

— Веры бабьему роду нет.

Почему-то именно сейчас вспомнилась эта история.

С чего бы это?

Они на месте. Серый вышел, и Иванченко пересел за руль. Гринев вместе с Серым вошел в холл и подозвал своего «топтуна», который вел девчонку по пути следования. Неприметный парень в черном уже ждал их у входа.

— Ты же на машине? — спросил Гринев.

Юра, как там его? Точно. Память не подвела.

— Подбросишь потом Сергея Викторовича до офиса, — велел «топтуну» начальник. — Или куда попросит.

Он вышел. Машина уехала.

— Стой тут, — велел парню Серый. — Я скоро буду.

Стоя у входа в съемный зал для конференций и коучингов на первом этаже крупного торгового центра, он выискивал глазами указатели. Ага, вот и он. Фонд «Гиперборея». Стилизованный узор в виде наскального петроглифа-оленя. Ему сюда.

Инна там, внутри. Отчего-то она сегодня решила навестить свою бабку Валевскую.

Вопрос тот же: с чего бы это?

Почему? На каждый ее сегодняшний странный поступок.

Почему Инна взяла визитку, почему виделась с Аракелянами, почему пошла на прием?

Серый должен был знать причину.

В зале было шумно и многолюдно, как на той выставке. Даже больше. Просто не протолкнуться. Нарядные люди сновали по залу и изучали экспозицию, пили шампанское и воду, которую разносили официанты, общались и поздравляли друг друга…

Стены были увешаны какими-то плакатами, фотографиями с мероприятий, видами северной природы и картинами. У входа была стойка администратора. За ней стояла девушка, которая отвечала на вопросы гостей и раздавал проспекты. Серый взял один и, сжимая его в руке, пошел дальше.

— Эй, а пригласительный билет?

— Меня ждут.

Он так это сказал, что девушка тут же увяла и только растерянно смотрела ему вслед. Наверное, испугалась. Надо было успокоиться, а то люди чувствуют. С ним так иногда бывало. Окружающие напрягались в его присутствии, хотя Серый никому не угрожал.

Вдалеке мелькнула знакомая тонкая фигурка. Инна? Точно, она. Девчонка стремительно шла к выходу, стрелой пронзая пространство, и от нее тоже исходило что-то такое… такое… Люди просто расступались, пропуская ее мимо. Прямая, горделивая, идет уверенно и ровно. Она такой раньше никогда не была. Вся в черном, только алый шарфик, ниспадая, кроваво-красной лентой полощется вслед за ней.

Несколько шагов навстречу. Заметила! Глаза сверкнули, когда девушка увидела его. Только вот от радости или испуга? Непонятно. Подходит ближе и вдруг…

— Сергей.

…вдруг прижимается к нему, как к последнему оплоту спокойствия на земле. Приникла, слилась, растворилась в нем. Вцепилась в пальто, сжала пальцами так крепко, словно боялась потеряться.

— Это ты! Увези меня отсюда. Пожалуйста! — попросила она.

Инна явилась на прием фонда «Гиперборея» через час после начала. Наверное, все вступительные и поздравительные речи уже отзвучали.

— Мне назначено, — сказала она на входе. — Ветошко, к Валевской.

Не внучка к бабушке. Не стоит. Один человек идет на встречу с другим, но не ему навстречу. Администратор, приятная девушка, улыбнулась и, сверившись со списком, пропустила Инну в зал.

Инна осмотрелась. Бабушку Ксению она не увидела, скорее, почувствовала. Или просто догадалась. Вокруг кого, как не попечителя фонда, могла собраться такая толпа? Человек десять тесно обступили кого-то, внимательно слушая. Голос был женский.

— …итоги уходящего года радуют, — услышала она. — Фонд предоставил гранты на археологические исследования Кольского полуострова, а также на обнародование этих сведений в виде ограниченного издания, которое поступит во все публичные библиотеки города и области.

Голос был хорошо поставлен, с четкой дикцией, но ощущалось, что говорящая немолода. Манера и произношение было как у актрис из старых фильмов. Все в порядке с ритмомелодикой. А то ведь сейчас как? Никак. Слушать тошно порой, когда люди дают интервью в новостях. Интонация скачет; бесконечные паузы и зависания рвут фразу на части.

Инна заслушалась, почти не вникая в смысл сказанного. Потом сбросила с себя наваждение и подошла ближе, собираясь с мыслями. Если это Валевская, надо было дать знать, что она пришла. И еще вспомнить отчество. Это важно. Придется обращаться по имени-отчеству и на «вы».